Красные казармы

Обживаясь в городе, Чехов исходил его вдоль и поперек: откуда у студента деньги на конку, а тем более на извозчика?.. Чуть ли не первыми его знакомыми стали учителя 4-й военной гимназии — К.И. Макаров и М.М. Дюковский, обитавшие в Лефортове, на глухой окраине. В 1879—1880 гг. Красноказарменная улица, сбитая из однообразных казенных строений, могла похвастаться лишь строго красивым Екатерининским дворцом и парком. Замыкали ее затоптанный кадетский плац и грязноватая Анненгофская роща...¹

Сначала учитель рисования Макаров подружился с Николаем Чеховым — талантливым художником, занимавшимся в Училище живописи на Мясницкой улице. Макаров ходил туда на «вечеровые» классы, но потом, уже в 1879 г., умер от тифа. Дюковский же вскоре сделался пламенным почитателем талантливых братьев и «...дорожил каждой строчкой Антона и каждым обрывочком от рисунка Николая. (...) Нередко комната в гимназии становилась студией Николая Чехова».

Кроме веселых дружеских бесед, гимназия привлекала братьев множеством журналов, которые Дюковский выписывал или брал в казенной библиотеке. Разумеется, он давал их Чеховым, пусть даже нести им все это домой и обратно было чрезвычайно тяжело. «Нам было приятно бывать у М.М. Дюковского, — вспоминал младший брат писателя Михаил Павлович, — хотя дойти до Лефортова от Грачёвки составляло целый подвиг. Но я и Антон «перли» туда, несмотря на трескучий мороз...»

Самое интересное, что дом бывшей военной гимназии, переименованной потом в 3-й кадетский корпус, за много лет фактически не сменил ведомственной принадлежности. Надо отдать должное служивым — добротное здание первой половины XIX в. (ныне дом № 4), прежде бывшее двухэтажным, скупо украшенное имитацией каменной кладки и строго выделенное прямоугольными выступами фасада, сохранилось довольно хорошо, включая ворота и подъезды. Да и покрасили его удачно — в темно-красный колер, который смотрится уместно и сдержанно...

В 1881 г. Дюковский оставил училище... Но чеховским героям суждено было остаться в Лефортово навсегда. Таков, например, педагог военной гимназии Лев Пустяков из рассказа «Орден» (1884), обедающий у богатого купца с чужой наградой. Или измученный визитами московский обыватель, не миновавший и Красных казарм, — рассказ «Новогодняя пытка» (1887).

А давняя сцена, увиденная в военной гимназии, вдруг всплывает позднее, в повести «Огни» (1888), контрастно оттеняя реакцию студента фон-Штернберга на горячую отповедь инженера Ананьева: «...Инженера слушал он без интереса, с тем снисходительным равнодушием, с каким кадеты старших классов слушают расходившегося добряка-дядьку» (С., 7, 110).

Упоминается Лефортово и в рассказе «Припадок» (1888), в котором студент Васильев, человек остро чувствительный к чужому страданию и унижению, обходит с веселой компанией грачевские публичные дома, а затем, потрясенный зрелищем человеческого рабства, бредет по Москве.

Вот его путь от Тверского бульвара: «...Засунув руки в рукава, дрожа и пугаясь стуков, звонков конки и прохожих, Васильев прошел по Садовой до Сухаревой башни, потом до Красных ворот, отсюда свернул на Басманную... (...) Дойдя до Разгуляя, он повернул вправо и зашагал по переулкам, в каких не был раньше ни разу в жизни...» (С., 7, 218).

Действительно выйти к Яузе на мост можно, двигаясь по Новой Басманной до Разгуляя — площади, существующей и теперь между Новой и Старой Басманной и Спартаковской улицами. Далее, повернув направо и шагая по Доброслободской улице, мы окажемся на улице Радио (бывшей Вознесенской) и выйдем к реке.

Очевидно, так и ходили братья Чеховы к Дюковскому. Однако читаем рассказ дальше: «Он дошел до того старого моста, где шумит Яуза и откуда видны длинные ряды огней в окнах Красных казарм. Чтобы отвлечь свою душевную боль каким-нибудь новым ощущением или другою болью, не зная, что делать, плача и дрожа, Васильев расстегнул пальто и сюртук и подставил свою грудь сырому снегу и ветру...» (С., 7,218).

Без сомнения, речь идет о Дворцовом мосте (ныне — Лефортовский). А Красные казармы — это современные дома № 2 и № 3 в начале Красноказарменной улицы. А теперь изучаем текст рассказа далее: «...Он нагнулся через перила моста и поглядел вниз, на черную бурливую Яузу, и ему захотелось броситься вниз головой, не из отвращения к жизни, не ради самоубийства, а чтобы хотя бы ушибиться и одною болью отвлечь другую... Но черная вода, потемки, пустынные берега, покрытые снегом, были страшны. Он содрогнулся и пошел дальше. Прошелся он вдоль Красных казарм, потом назад и спустился в какую-то рощу, из рощи опять на мост...» (С., 7, 219).

И здесь все верно. После Красных казарм строений не было, за исключением здания 1-й и 2-й военных гимназий (бывший Екатерининский дворец — 1-й Краснокурсантский проезд, дом № 3/5), расположенных левее, и казарм 4-й военной гимназии, находящихся справа. Далее было большое поле — Кадетский плац, а еще дальше, в стороне, — Проломная застава. Что же касается рощи у моста, то сохранилась и она, но теперь называется иначе — Лефортовский сад².

Мрачный пейзаж, данный в «Припадке» скупыми, точными штрихами, очень важен как второй план переживаний Васильева, усиливающий гнетущее впечатление. А еще позднее о Лефортове будет вспоминать полковник Вершинин, герой пьесы «Три сестры» (1900). В первом действии, обращаясь к Маше, он скажет простые слова, пронизанные удивительно тонкой авторской интонацией: «Одно время я жил на Немецкой улице. С Немецкой улицы я хаживал в Красные казармы. Там по пути угрюмый мост, под мостом вода шумит. Одинокому становится грустно на душе» (С., 12, 127—128).

Военная гимназия. Фото автора

Вид Новой Басманной от Разгуляя. Фото Шерер, Набгольц, 1888

Вид с Лефортовского моста на Красные казармы. Фото автора

Примечания

1. На месте плаца — сквер по Краснокурсантскому проезду. Как раз за ним находилась Анненгофская роща, уничтоженная в начале XX в.

2. В последнее время он возрождается, делаясь все красивее...