Чехов почему-то скрыл мотивы поступления в университет. «Вообще о факультетах имел тогда слабое понятие и выбрал медицинский факультет — не помню, по каким соображениям...», — коротко написал он в 1899 г. в автобиографии (С., 16, 271). Но о выборе потом не жалел... «Не сомневаюсь, занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность...» И, посмеиваясь, говорил бывшему однокашнику, как впервые написал: «по медицынскому факультету» (П., 8,284).
Он приехал в Москву 8 августа 1879 г. А прошение о поступлении в университет подал уже 10 августа. Семья его жила тогда в подвальном этаже дома церкви Святого Николая на Грачёвке, в котором, как запомнилось Михаилу Павловичу, «...пахло сыростью и через окна под потолком виднелись одни только пятки прохожих...»1. Прошения о поступлении принимались в Старом здании на Моховой, где-то внизу, справа. «Мы вошли в грязную, тесную, с низким потолком комнату, — писал М.П. Чехов, — полную табачного дыма, в которой столпилось множество молодых людей. Вероятно, Антон ожидал от университета чего-то грандиозного, потому что та обстановка, в какую он попал, произвела на него не самое приятное впечатление»2.
Начало учения (с сентября 1879 г.), казалось, не сулило ничего, кроме рутины: лекции читали либо неизвестные профессора, либо доценты. Сухой перечень дисциплин, в котором чего только нет — физика, химия, богословие и минералогия, «систематические и клинические изложения» всевозможных болезней, рецептура, и пр., и пр. А еще — громадные моральные и физические перегрузки, писанина и зубрежка...
И если практические занятия в химической лаборатории были интересны, то, например, «анатомия здорового человека — с упражнениями на трупах», то есть работа в анатомическом театре, потребовала уже мужества и хладнокровия: известно ведь, что встреча с чужою смертью в таких суровых декорациях выдерживает не каждый...
Н.И. Коробов, близкий товарищ Чехова, был позднее немногословен: «...Чехов, в общем, особенно на первых двух курсах, был студентом работящим и аккуратным, исправно посещал лекции и хорошо сдавал экзамены...» Подобных свидетельств было, очевидно, не мало. Во всяком случае литератор А.С. Лазарев-Грузинский с сожалением констатировал, что встречи с товарищами Антона Павловича, состоявшиеся позднее, дали самые общие отзывы — дескать, аккуратно ходил на лекции и садился в аудитории где-то у окна. Мало смог сказать потом и известный врач Г.И. Россолимо: «...оставался прилежным студентом, хотя и довольно пассивным к увлечению общественной работой или медицинской специальностью. Он аккуратно посещал лекции и практические занятия, нигде, однако, не выдвигаясь вперед. Если бывал на сходках, то скорее в качестве зрителя...»
Правда, некоторые справедливо отмечали, что Чехов общался лишь с несколькими земляками, а курс ведь насчитывал не одну сотню студентов. И, кроме того, нормально занимаясь и переходя с курса на курс, он все более погружался в круг интересов литературных. А однокашники... Лучше всех сказал Лазареву-Грузинскому сам Чехов: «В университете я начал работать в журналах с первого курса; пока я учился, я успел напечатать сотни рассказов под псевдонимом «А. Чехонте», который, как вы видите, очень похож на мою фамилию. И решительно никто из моих товарищей по университету не знал, что А. Чехонте — я... (...) Знали, что я пишу где-то что-то и баста. До моих писаний никому не было дела».
Что и говорить, сурова была жизнь «студиозов»... Чехов на эту тему не распространялся. Но в октябре 1892 г., успокаивая А.С. Суворина, писал о старческих головокружениях и случайно проговорился: «Покачивания, пошатывания с потемнением в глазах и даже с потерей сознания на несколько секунд, а также чувство ветра и вихря в голове — явление почти обычное у (...) дурно питающейся молодежи. (...) Меня самого пошатывало, когда я был студентом 2-го курса, и это мучило меня...» (П., 5, 125).
А еще позднее, уже в Ялте, доктор С.Я. Елпатьевский много разговаривал с Чеховым о Москве, в частности об университете, где оба некогда учились. И по его словам, писатель с удовольствием вспоминал «...знаменитые пирожки «с лучком, перцем, с собачьим сердцем», которые готовились в грязном переулке на Моховой, кажется, специально для нас, студентов-медиков, работавших в анатомическом театре и химической лаборатории».
Кварталы, простиравшиеся до перекрестка Тверской, давно снесены. Но переулок на Моховой был один — Лоскутный, и выходил он как раз к левому крылу университетского здания. А на месте переулка теперь Манежная площадь и ее торговый комплекс. С химической лабораторией чуть сложнее: Долгоруковский переулок переименован в Никитский, а здание (дом № 2) в 1887 г. значительно перестроено. Несомненно, Чехов занимался именно здесь.
Но бывший анатомический театр отыскать трудно: слишком уж изменилось университетское владение3. Коротко говоря, если двигаться между торцом университетского здания и Геологическим музеем, то потом, не доходя до кирпичной громады бывшего Геологоразведочного института, надо повернуть направо, затем — налево и хорошенько оглядеться. Вот тут-то и откроется большое каменное строение с обезличенным фасадом4.
Возведенный в 1878 г. «новый» анатомический театр служил медицине около полувека, но затем использовался не по назначению. Недавняя реставрация его, видимо, преследовала коммерческие цели. Благодаря полуподвалу дом кажется трехэтажным. Он лишен всяких лепных излишеств, но с тылу, против корпуса Московской медицинской академии, есть у фасада одна особенность — он полукругом выступает вперед, образуя вкупе с большими окнами стену бывшего «секционного» зала: дневному свету в 1880-х гг. доверяли больше, чем керосиновым лампам...
«Новым» анатомический театр назывался потому, что строился вторым — его предшественник появился в 1820 г. Но вот «старый»-то и не сохранился — в 1893 г. на его месте возвели корпус физиологического и гистологического институтов (Моховая улица, дом № 11, строение 4). Разумеется, морги работали одновременно, но предпочтение отдавалось «новому» — там, например, происходили защиты диссертаций на степень доктора медицины.
Вот и все, что напоминает о том скорбном месте, куда из полицейских частей свозились тела скоропостижно скончавшихся, убитых или покончивших с собой. Здесь изо дня в день проводилась печальная процедура, именуемая судебно-медицинским вскрытием... В 1882 учебном году Чехов под руководством знаменитого профессора И.И. Нейдинга постигал азы судебной медицины. Но то был уже 4-й курс...
А «старый» университет появился в чеховской повести «Скучная история» (1889), став своеобразным преломлением воспоминаний о медицинском факультете. Это о нем говорит профессор Николай Степанович: «...вот и мрачные, давно не ремонтированные университетские ворота... (...) На свежего мальчика, приехавшего из провинции и воображающего, что храм науки — в самом деле, храм, такие ворота не могут произвести здорового впечатления. Вообще, ветхость университетских построек, мрачность коридоров, копоть стен, унылый вид ступеней, вешалок и скамей в истории русского пессимизма занимают одно из первых мест по ряду причин, предрасполагающих...» (С., 7,257—258).
Университет. Анатомический театр. Фото автора
Примечания
1. Трубная улица, дом № 36. Дом не сохранился.
2. Имеется в виду Старое здание — ныне Моховая улица, дом № 11.
3. По счастью, в свое время нам помог в этом Виктор Васильевич Сорокин, теперь уже покойный. Старейший библиограф, создатель уникальной картотеки, помнил и знал решительно всю историю Москвы.
4. Моховая улица, дом № 13 и владение № 11, строение 8.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |