Чеховская жизнь только кажется расписанной по дням. На самом деле, пробелов в избытке, январь 1895-го здесь не исключение. Почти полтора десятка писем, и куда больше неизвестных нам событий. И немудрено: чеховские послания, если и описывают деяния отправителя, то порою в столь насмешливом стиле, который требует читательской привычки.
Так, милое приятельское письмо В.В. Билибину (18 января) выдержано именно в такой манере: «Я живу в деревне, изредка наведываюсь в Москву, где ем устриц. Старею. Денег нет. Орденов нет. Чинов нет. Долги есть» (П., 6, 13). И, конечно, вспоминал прежние «Осколки»: «...Мы с Вами когда-то были очень либеральны...». Правда, ни слова не сказал о Лейкине — ни плохого, ни хорошего.
19 января Чехов посетил мастерскую И.И. Левитана в Большом Трехсвятительском переулке. Возможно, он бывал здесь и раньше, но случившийся между ним и живописцем разрыв, во многом спровоцированный сплетнями о «Попрыгунье», разлучил друзей почти на три года. Оба сильно переживали случившееся, но все оставалось по-прежнему. И только с легкой руки Т.Л. Щепкиной-Куперник, уговорившей Левитана приехать с нею в Мелихово, примирение, наконец, состоялось. Но ведь и писатель встретил «Левиташу» так, словно никакой ссоры не происходило.
Вот вскоре после этого Антон Павлович и приехал к другу. «Был я у Левитана в мастерской, — сообщал он Суворину. — Это лучший русский пейзажист, но, представьте, уже нет молодости. Пишет уже не молодо, а бравурно». А далее Чехов по-мужски жестко констатировал давно известные слабости своего друга: «Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость...» И тут же подчеркнул главное: «Пейзаж невозможно писать без пафоса, без восторга, а восторг невозможен, когда человек обожрался» (П., 6, 15).
Напиши эти строки кто-то другой — не избежать бы ему упреков в жестокости. Но Чехову простительно: он рано сблизился с «Левиташей», понимал и любил его как никто другой — со всею его нервностью, тонкостью души и захлестывавшими рассудок эмоциями. Потому-то, всерьез беспокоясь о здоровье Левитана, писатель позднее ездил к больному в имение Турчаниновой (июль 1895 г.) и не раз навещал его в Москве.
В наши дни найти бывшую мастерскую Левитана можно лишь по ее историческому ориентиру — старому двухэтажному особняку, построенному в 1860-х гг. Он принадлежал купцу С.Т. Морозову — известному меценату и основателю музея кустарных изделий (дом № 1).
Занятый офисом, дом отреставрирован и пребывает в приличествующем его положению виде. Но Морозов владел еще и маленьким двухэтажным флигелем во дворе, который он, будучи поклонником таланта Левитана, осенью 1889 г. предоставил художнику. Сейчас между особняком и мастерской (дом № 3) — сквер, обычные жилые дома, припаркованные автомобили. И все-таки первое, что видишь, входя сюда, — необычно очерченный верх серого флигеля с темною мемориальной доской на стене1.
В чеховские времена возле дома росла сирень, нижний этаж был жилым; полы, покрытые серым сукном, смягчали звук шагов. А наверх — в прекрасную светлую мастерскую — можно было попасть по витой лестнице. Именно здесь Левитан писал все большие полотна и стал знаменитым.
Мастерская Левитана. Фото автора
Примечания
1. Во флигеле и сейчас мастерская — скульптурная, кажется. Но выглядит он ветхо, неустроенно.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |