«Я зимую в Ялте. Здоровье мое сносно, но в Москву меня не пускают, и, вероятно, все будущие зимы, если буду жив, придется проводить здесь...», — в январе 1899 г. Чехов говорил о своем положении спокойно, зная уже, что предстоит постройка дачи в Крыму. К тому же смерть отца отбила всякую охоту возвращаться на «старое пепелище», в Мелихово (П., 8, 10).
Скучал ли Чехов по Москве?.. Вопрос скорее риторический. Воспитав в себе сильный характер, с тягою к Белокаменной он все-таки не совладал. «Мне ужасно хочется в столицу, ужасно! — писал Антон Павлович В.А. Тихонову. — Я здесь соскучился, стал обывателем...» (П., 8, 16).
И даже позднее, сообщая о начатой стройке и путанице в финансовых делах, Чехов все-таки признавался Соболевскому, что грусть его не беспричинна: «Скучно и без москвичей, и без московских газет, и без московского звона, который я так люблю». Просил присылать ему «Русские ведомости», и, вспоминая морозовский особняк и ее владелицу, добавлял: «Когда пойдете на Воздвиженку, передайте мой поклон и привет. Скажите, что очень скучаю...» (П., 8, 18).
Зная Чехова, а в особенности его нежелание жаловаться на жизнь, можно утверждать наверняка, что он сильно тосковал. Радовали только известия об успехах «Чайки», чьи представления собирали полный зал.
Он тогда занимался розысками ранних своих рассказов для публикации в издании А.Ф. Маркса.
Зимние письма из Ялты — по большей части деловые, однако просты они только с виду: «...Живется скучно...» (П., 8, 67), «...Я точно армейский офицер, заброшенный на окраину...» (П., 8, 76).
А между строк — многое: тяжесть вынужденного пребывания на одном месте и — расплывчатые, а потому не очень реальные планы. Не стоит верить словам о поправившемся здоровье — иллюзий на сей счет у него не было...
Москва манила его ушедшей молодостью и свободой, даже и добываемой тяжким трудом. В феврале Чехов много думал о покупке дома, надеясь, что он обойдется дешевле квартиры. И положительно привлекали его окрестности Лефортова — «...в одном из переулков Немецкой улицы 4-оконный домик... (...) На Немецкой или у Курского вокзала, на окраине» (П., 8, 83).
Идея эта занимала его и позже: «Если покупать дом, то небольшой, одноэтажный, в районе Курского вокзала, хоть в Лефортове, только бы подальше от центра и поближе к вокзалу. (...) Дом непременно каменный! (П., 8, 86).
У него не было в Москве своего дома. Говорил — для матери. Наверное, так. Но в Москву рвался. Не оттого ли такою горечью пропитан ответ на похвалу Л.А. Авиловой об «уменье жить»: «...Какая польза из того, что я умею жить, если я все время в отъезде, точно в ссылке...» (П., 8, 94).
И Чехов опять сидел на ялтинской даче, скверно себя чувствовал, но Москва уже так прочно присутствовала в подсознании, что даже ялтинская непогода виделась ему московской: «...Погода паскуднейшая, — писал Чехов. — Такая погода бывает в марте в Москве на Живодерке» (П., 8, 95).
Кстати, именно в марте писатель решил уже будущую осень и начало зимы провести в Белокаменной. «Буду жить в Москве и уезжать в феврале вместе с вами за границу...», — писал он Соболевскому (П., 8, 118). От дома в Москве пришлось отказаться — получалось дорого и хлопотно.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |