В.Г. Короленко вспоминал, как в одну из первых встреч с Чеховым тот стал развивать перед ним «план журнала, в котором будут участвовать беллетристы, числом двадцать пять», «и все начинающие, вообще молодые»1.
Такой журнал в 80-е гг. не был создан, «своего» периодического издания не было у Чехова и позже, в 90-е гг. Но писатель принимал самое живейшее участие во всех изданиях, где он печатался, заботясь об общественной значимости, высоком художественном уровне, даже об оформлении изданий. Так, в самом начале литературной деятельности в письме от 12 января 1883 г. к редактору «Осколков» Н.А. Лейкину Чехов, одобрив «направление... внешность и умение, с которым... ведется» журнал, заметил: «если бы я издавал юмористический журнал...» (I, 48). И далее, в этом и в последующих письмах к Лейкину Чехов дает целую программу этому типу издания. Высказывания Чехова периода его работы в юмористической прессе позволяют представить образцовую с точки зрения писателя модель такого журнала.
Многолетнее сотрудничество Чехова в «Новом времени» — предмет специального исследования. Здесь хотелось бы лишь отметить, что Чехов, отделяя долгое время А.С. Суворина от издаваемой им газеты, постоянно пытался воздействовать на Суворина, призывал следовать своему примеру и старшего брата Ал.П. Чехова, также сотрудничавшего у Суворина: «Ты для «Нов(ого) времени» нужен, — писал Чехов брату в 1889 г. — Будешь еще нужнее, если не будешь скрывать от Суворина, что тебе много в его «Новом времени» не нравится. Нужна партия для противовеса, партия молодая, свежая и независимая. <...> Я при всяком свидании говорю с Сувориным откровенно и думаю, что эта откровенность не бесполезна» (II, 115—116).
Убедившись в тщетности этих попыток, в лживости и беспринципности Суворина, Чехов ушел из «Нового времени». Резко осуждая Суворина за злобную и «нелепую кампанию» (VIII, 174) в связи с делом Дрейфуса, Чехов замечает в письме к Ал.П. Чехову: «будь у меня газета...» (VII, 175). И далее следует точный перечень того, как должна поступать уважающая себя газета.
У Чехова были четкие общественные, этические, эстетические взгляды на то, какими качествами должен обладать человек, стоящий во главе периодического издания, и каким должен быть сам орган печати. При этом Чехов имел ввиду определенную норму, образец. Когда Я.П. Полонский упрекнул его за то, что он работает в газетах, тогда как, по мнению Полонского, талантливые люди должны печататься только в толстых журналах, Чехов ответил ему, что это — предрассудок, который имел смысл, «когда во главе изданий находились люди с ясно выраженной физиономией, люди вроде Белинских, Герценов и т. п., которые не только платили гонорар, но и притягивали, учили и воспитывали, теперь же, когда вместо литературных физиономий во главе изданий торчат какие-то серые круги и собачьи воротники, пристрастие к толщине издания не выдерживает критики и разница между самым толстым журналом и дешевой газеткой представляется только количественной, т. е. с точки зрения художника не заслуживающей никакого уважения и внимания» (письмо от 18 янв. 1888 г. — II, 177—178)2. Этой позиции Чехов не изменил и в 90-е гг.
Одна из самых интересных (и наименее исследованных) страниц творческой биографии Чехова — история его многолетних взаимоотношений с редакцией одного из самых значительных периодических изданий того времени — журнала «Русская мысль». Сотрудничество Чехова в «Русской мысли» началось в 1892 г. публикацией «Палаты № 6». Но этому предшествовал целый этап (1886—1890), закончившийся резким письмом Чехова редактору журнала В.М. Лаврову. Этот период, причины противостояния Чехова редакции журнала и разрыва освещены в статье Л.М. Долотовой «Чехов и «Русская мысль». (К предыстории сотрудничества в журнале)»3.
Примирению Чехова с «Русской мыслью» во многом способствовал П.М. Свободин, актер Александринского театра, большой друг Чехова и всей чеховской семьи, который настойчиво пытался убедить Чехова сблизиться с редакцией журнала. Можно с полным основанием утверждать, что именно благодаря стараниям Свободина Чехов решил передать «Русской мысли» «Рассказ неизвестного человека» и уже посланную в «Русское обозрение» «Палату № 6». А затем в «Русской мысли» напечатал Чехов такие значительные свои произведения, как «Остров Сахалин», повести, рассказы, пьесы: «Бабье царство», «Три года», «Убийство», «Ариадна», «Дом с мезонином», «Чайка», «Мужики», «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви», «Случай из практики», «Дама с собачкой», «Три сестры».
Но сотрудничество Чехова не ограничилось только этим. В 1903 г. он официально становится редактором беллетристического отдела «Русской мысли». На первый взгляд это решение кажется неожиданным: Чехов тяжело болен и часто жалуется на то, что работает через силу, кроме того он вынужден жить в Ялте, в то время как редакция журнала находится в Москве. Но если оглянуться на весь предшествующий жизненный путь писателя, то станет ясно, что работа с молодыми и начинающими писателями всегда была неотъемлемой частью творческого бытия Чехова — достаточно вспомнить его помощь Л.А. Авиловой, Е.М. Шавровой, Н.А. Хлопову, Н.М. Ежову, А.С. Лазареву (Грузинскому) и многим другим, чтобы оценить ту школу литературного мастерства, которую проходили эти писатели у Чехова. Мысль о работе редактора периодического издания зародилась у Чехова рано, еще в 80-е гг. 23 октября 1889 г. он писал Суворину: «Если б я жил в Петербурге, то напросился бы к вам в редакторы беллетристического отдела. Я бы чистил и шлифовал все одобренные Вами и Бурениным рассказы и прожектировал бы тем, по-видимому, никуда не годным вещам, из которых путем сокращения наполовину и путем корректуры можно сделать сносные рассказы. А я наловчился корректировать и марать рукописи. <...> Помнится, зимою, ночью, сидя у Вас, я из плохого брошенного рассказа Кони сделал субботник, который на другой день многим понравился» (III, 271).
Однако Чехов не связал себя официально с «Новым временем». Отказался он и от сотрудничества в издании Д.С. Мережковского. «Мережковский ничего не писал мне о журнале. Литературный журнал составляет теперь гвоздь его мечтаний, и, очевидно, он согласен со мной, что я не гожусь в редакторы» (А.С. Суворину, 22 нояб. 1892 г. — V, 131). Позже он отклонил и предложение редактора журнала «Мир искусства» С.П. Дягилева — взять на себя редактирование беллетристического отдела. «Согласитесь, что ни одно истинно литературное явление в России теперь не может быть вне Вас», — писал Чехову Дягилев 3 июля 1903 г. (XI, 542). Чехов не принял предложение Дягилева, сославшись не только на территориальную отдаленность (журнал находился в Петербурге), но и на несогласие с общим направлением журнала («как бы я ужился под одной крышей с Д.С. Мережковским, который верует определенно, верует учительски в то время, как я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего <...> ведь воз-то мы если и повезем, то в разные стороны», — отвечал Чехов Дягилеву 12 июля 1903 г. — XI, 234). Точка зрения Чехова, видевшего необходимость определенной позиции, приемлемой для всех членов редакции, была осознана им еще в 80-е гг. Когда в № 11 «Северного вестника» за 1888 г., в котором Чехов тогда сотрудничал, появилась посвященная Чехову статья Д.С. Мережковского «Старый вопрос по поводу нового таланта», она была снабжена примечанием редакции, указывающей, что Мережковский расходится с мнениями некоторых сотрудников журнала. Чехов в связи с этим писал А.Н. Плещееву, редактору беллетристического отдела журнала: «Редакция отвечает за каждую строчку вместе с автором; виноваты она и автор, третьи лица тут лишние. <...> Редакция, какова бы она ни была, должна быть безусловно самостоятельна, по крайней мере в глазах публики, на то она и редакция» (III, 69).
Начиная с 1892 г. Чехов принимает активное участие в делах «Русской мысли». В письме к редактору журнала В.М. Гольцеву 20 декабря 1892 г. он обращает его внимание на посланный в «Русскую мысль» рассказ Н.М. Ежова. Появлению в журнале рассказа «Бабье царство» Е.М. Шавровой предшествовали хлопоты и редактура Чеховым рассказа, где, по его словам, было «много лишнего», «не идущего к делу» (VI, 110).
Чехов постоянно заботится о расширении круга сотрудников «Русской мысли». Узнав от своего парижского знакомого И.Я. Павловского о желании француза Винье д'Октона напечатать в «Русской мысли» этюд «Крестьяне во французской революции», Чехов рекомендует его Гольцеву: «Этот Винье человек серьезный и талантливый... Он хочет напечатать свой этюд в русском журнале, так как дорожит мнением русской публики и проч. и проч.» (VI, 215). В январе 1899 г. Чехов направляет в «Русскую мысль» доктора П.И. Куркина — для публикации написанных им «Очерков санитарной статистики».
Внимательно читая журнал, Чехов в письмах его редакторам постоянно указывает на наиболее удачные произведения, критикует слабые (письмо В.М. Гольцеву от 9 апреля 1898 г. — VII, 194).
В свою очередь редакция журнала нуждалась в посредничестве Чехова, стремилась использовать его авторитет для привлечения полезных изданию сотрудников. Так, очевидно, имея ввиду приглашение М. Горького, редакция обратилась к Чехову с просьбой — поговорить с Горьким (см. письма Чехова В.М. Лаврову от 3 авг. 1901 г. и В.А. Гольцеву от 12 авг. 1901 г. — X, 55, 58).
Начало официального сотрудничества Чехова в качестве редактора беллетристического отдела журнала связано с именем Л.Н. Толстого. Писатель П.А. Сергеенко, узнав о согласии Чехова войти в редакцию «Русской мысли», высказал мысль, что это обстоятельство позволяет рассчитывать на сотрудничество в журнале Толстого: Толстой, по словам Сергеенко, постоянно бывавшего в Ясной Поляне, даст «Русской мысли» повесть «Хаджи-Мурат», над которой он тогда работал.
Сразу же по получении письма Сергеенко Чехов писал Гольцеву: «Имею кое-что сообщить тебе интересное по части «Русской мысли», и делал сноску — «Насчет «Хаджи-Мурата» (XI, 217). «Начать редакторство «Русской мысли» так удачно, как ты того хочешь, — это счастье, о котором я и не мечтал, да и не смею мечтать...», — писал Чехов Сергеенко 11 июня 1903 г. (XI, 222).
«Хаджи-Мурат» не был напечатан в «Русской мысли» — повесть появилась в печати лишь после смерти Толстого. Но само восприятие литературными и общественными кругами редакторства Чехова симптоматично. «Когда я узнал, — писал Чехову Сергеенко 16 июля 1903 г., — что ты вступил в ред<акцию> «Рус<ской> мыс<ли>», — то у меня даже в зобу отчасти дыхание сперло от мысли, как объединит твое имя все независимые литературные силы и как охотно пойдут к тебе в гости все, кого ты пригласишь» (XI, 540).
Чехов исполнял обязанности редактора беллетристического отдела «Русской мысли» всего один год — до июня 1904 г., отъезда в Баденвейлер. Тяжелобольной писатель сделал очень много для улучшения качества литературно-художественной части журнала. Периодически получая рукописи, Чехов отправляет их в редакцию со своими замечаниями, исправлениями, пожеланиями. 18 июня 1903 г. он сообщает Гольцеву о рассказах Н.А. Крашенинникова и неизвестного автора «Дядьки Максима», 5 августа рекомендует в печать полученное от Гольцева стихотворение К. Бальмонта, 3 сентября посылает несколько просмотренных рассказов, находя заслуживающим внимания лишь один (речь идет о «Рассказе об одной женщине» Н.А. Крашенинникова, опубликованном в «Русской мысли», 1903, № 11). 15 октября 1903 г. посылает партию просмотренных рукописей, выделяя как «недурную» одну — «Записки падшего человека» О. Семенко. В письме Гольцеву 20 января 1904 г. дает отзыв о стихотворениях Круглова, в письме тому же адресату от 22 февраля сообщает, что ни одна из присланных рукописей в печать «не годится», возвращает рассказы Каратаева с заключением — «все неудобны» (см. письмо Гольцеву от 3 марта). Из забракованных рукописей, посланных 17 марта 1904 г., выделяет лишь одну — «Тайна Вихровой степи» (рассказ В. Брусянина под этим названием был напечатан в «Русской мысли» уже после смерти Чехова, в августе 1904 г.). Среди рукописей, отправленных Гольцеву 31 марта, выделяет как годные «Картинки петербургской бедноты» и «Образумил». В некоторых случаях Чехов адресуется не только в редакцию «Русской мысли», но и непосредственно авторам. «Автору «Товарища» Д. мною послано письмо. Рукопись его подлежит возврату», — сообщает он в названном выше письме. Отправил Чехов письмо и А. Писаревой, автору рассказа «Счастье» (см. письмо Чехова В.М. Гольцеву от 22 февраля 1904 г.).
В 1973 г. в Отдел рукописей Гос. библиотеки СССР им. В.И. Ленина поступила машинопись повести А.К. Семенова (Гольдебаева) с правкой Чехова4. В Отделе рукописей ГБЛ хранятся и два письма Семенова к Чехову. Первое, от 24 июля 1903 г., заканчивается словами: «нижеподписавшийся искренно любит Ваш талант и знает Вас еще с той далекой поры, когда Вы шалили в юмористических и были «А. Чехонте», — так давно я Вас знаю и люблю!» Семенов просил Чехова «не отказать в помощи начинающему». «Будьте добры, — писал он, — прочитать рукопись и, если найдете необходимым сделать переделки, — отметьте, где, какие, и верните; а если дело может ограничиться лишь устранением длинного и ненужного балласта, повычеркните сами ненужное...»
Прочтя повесть, Чехов писал Гольцеву: «Это хорошая вещь и может быть напечатана, только необходимо совсем переделать конец. Скажи или напиши автору, что сцена в вагоне ресторана груба и фальшива, что первая глава не нужна и что конец длинен и не нужен. Пусть автор разрешит произвести сокращения и кое-какие поправки — по мелочам. Повесть, повторяю, хороша, а местами даже очень хороша. Если автор разрешит поправки, то пришли мне повесть опять. Скажи ему, что название повести пусть придумает попроще (XI, 242).
Гольцев ответил Чехову: «Семенов предоставляет рукопись для твоих исправлений, просит и назвать ее, как ты хочешь»5.
Редакторская правка в тексте повести позволяет представить характер редакторской работы Чехова над рукописями, посылаемыми ему из «Русской мысли». Чехов изменил название — вместо «В чем причина?» стало «Ссора», снял первую главу, где описывались размышления двух героев — машиниста Маркова и его помощника Хлебопчука уже после ссоры, что нарушало последовательность повествования (в дальнейшем тексте все, что «сбивало» действие, опережало события, также было снято). Существенно переработана сцена в ресторане, проведена большая стилистическая правка, сокращен ряд провинциализмов, убраны не соответствующие характеру персонажей и обстановке претенциозные, витиеватые выражения. Так, вместо «доносился до слуха Савы шопот» стало «слышался шопот», вместо «Такие мечтания, навеянные поэмами Савы о лучшем будущем...» стало «Такие разговоры...» и т. д. Чехов очистил рассказ от несоответствующих описываемой обстановке выражений, подобных «вкусили от полноты блаженства», «будили эхо шаловливыми звуками» и др.
Преображенная рукой мастера повесть Семенова была опубликована в № 10 «Русской мысли» за 1903 г.
4 мая 1904 г., менее чем за месяц до отъезда в Германию, Чехов пишет Гольцеву: «...Вчера я приехал в Москву, но не выхожу и, вероятно, не скоро еще выйду <...>. Пришли мне рукописи на дом и в свободную минутку, буде таковая случится, побывай у меня» (XII, 97).
Тесные дружеские отношения связывали Чехова и Гольцева. «В последние 10 лет ты был для меня одним из самых близких людей», — писал редактору «Русской мысли» Чехов 27 января 1900 г. (IX, 28), а 26 января 1903 г. подтвердил: «Я есмь твой искренний, преданный друг и таковым останусь до конца дней своих...» (XI, 132).
Но, очевидно, не только этим объяснялось участие Чехова в издательских делах «Русской мысли». В последних исследованиях6 отмечается, что эклектизм «Русской мысли», представляющей свои страницы представителям разных идейных и литературных течений, определялся своеобразием исторической обстановки (крушение народничества) и не означал беспринципности. Эта позиция журнала определила его успех в конце 80—90-х гг. и стала причиной падения популярности в начале XX в., когда марксистская печать укрепилась. Чехову, выступавшему против догматизма и узости, позиция журнала в 90-е гг. во многом импонировала. Привлекали писателя и атмосфера доброжелательности, порядочности в редакции журнала, а главное — содержание беллетристического отдела. В «Русской мысли» печатались крупнейшие представители демократической, реалистической литературы того времени — Гаршин, Г. Успенский, Мамин-Сибиряк, Гарин-Михайловский, Короленко и др. И хотя отношения Короленко с «Русской мыслью» были неровными (осторожность Гольцева раздражала автора «Сна Макара»), Короленко в статье «Несколько слов памяти В.А. Гольцева» достаточно высоко оценил журнал: «Русская мысль» долгие годы являлась единственной представительницей ежемесячной прессы в Москве... Одно время, после закрытия «Отечественных записок», значение московского журнала сильно возросло. Как по числу подписчиков, так и по литературному и моральному влиянию он занимал первое место в русской ежемесячной журналистике»7.
Примечания
1. А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М., 1960, с. 508.
2. Там же, с. 494.
3. Бунин И.А. Собр. соч. — М., 1967, т. 9, с. 187.
4. А.П. Чехов в воспоминаниях современников, с. 509.
5. Лит. наследство, т. 87. Из истории русской литературы и общественной мысли 1860—1890 гг. — М., 1977, с. 347.
6. Там же, с. 335.
7. Куприн А.И. Собр. соч. — М., 1973, т. 9, с. 215.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |