К.В. Морозова. Мои воспоминания о прекрасном Человеке — Антоне Павловиче Чехове

До последнего времени наши сведения о ялтинской знакомой Чехова, Капитолине Васильевне Морозовой, были крайне скудны. В Отделе рукописей ГБЛ хранится 15 ее неопубликованных писем и записок Чехову, письма же Чехова к ней известны не были. В 1960 г. в харьковской газете «Красное знамя» (№ 20, 28 янв., с. 3) появилась заметка Э. Барабаш «История одного автографа». В ней воспроизводилась дарственная надпись Чехова на книге «Дуэль», подаренной К.В. Морозовой 15 марта 1899 г., и сказано было, что книга находится у сына К.В. Морозовой Виктора Валентиновича, редактора Харьковского книжного издательства.

Чтобы узнать о судьбе архива К.В. Морозовой, пришлось в апреле 1981 г. отправиться в Харьков. Сотрудник отдела редких книг Харьковской государственной научной библиотеки им. В.Г. Короленко Игорь Яковлевич Лосиевский помог мне найти В.В. Морозова. Оказалось, что у него хранится не только книга Чехова, но и письмо Чехова, и сигнатура от лекарства, выписанного Чеховым К.В. Морозовой, и ее мемуары, написанные незадолго до смерти, в 1947 г.

Эти четыре документа (книга, письмо, сигнатура, мемуары), переданные В.В. Морозовым в ДМЧ и ГБЛ, в совокупности с письмами К.В. Морозовой открыли новые подробности из жизни Чехова конца 1898 — начала 1899 г. Они являются яркой иллюстрацией к теме «Чехов как член Попечительства о нуждающихся приезжих больных» и еще раз убеждают в редкой простоте Чехова, его гуманизме.

Письма К.В. Морозовой поясняются ее мемуарами, а мемуары подтверждаются сохранившимися документами и «отчетами» Чехова о сборе средств в пользу голодающих.

Поиски чеховских материалов в Харькове продолжались. И.Я. Лосиевский в иллюстрированном приложении к газете «Южный край» (Харьков, 1914, № 12151, 10 июля) обнаружил визитную карточку, посланную Чеховым в Харьков к Г.А. Харченко, — поздравление с Новым, 1899 годом. Так началась переписка Чехова со «свидетелем» его детства, мальчиком из лавки П.Е. Чехова. И началась — благодаря Морозовым. Письмо Чехова к К.В. Морозовой и текст на визитной карточке см. в разделе «Письма разных лет» (XII, 138).

Капитолина Васильевна Морозова была человеком одаренным и для своего времени высокообразованным. Она преподавала литературу, хорошо рисовала и участвовала в реставрации харьковского собора. Умерла в 1948 г. Муж ее скончался в 1920 г.

Интересна судьба В.В. Морозова. Он знал Г.А. Харченко и с сыном его учился в гимназии. В 1919 г. ушел на гражданскую войну, сражался в Красной армии; его командиром был К.Е. Ворошилов. Член партии с 1919 г., участник Великой Отечественной войны. Принимал участие в издании трудов В.И. Ленина на украинском языке.

В самые трудные минуты жизни для него и его матери огромной нравственной поддержкой были воспоминания о ее знакомстве с Чеховым. Чеховские строки в их семье были главной реликвией, которая бережно хранилась в годы гражданской и Второй мировой войн.

23 февраля 1982 г. В.В. Морозов передал автограф мемуаров в Отдел рукописей ГБЛ, в тот же день выехал в Харьков, где и скончался 15 марта.

Ниже публикуются воспоминания К.В. Морозовой:

Жизнь моя подходит к концу...¹ Она была долгой и нелегкой, в ней было немного такого, о чем хотелось бы вспоминать.

Однако, я думаю, что не выполнила бы своего долга, если бы не рассказала о своих незабвенных встречах с прекрасным Человеком — Антоном Павловичем Чеховым. Знакомство с ним осветило всю мою жизнь.

После окончания гимназии я учительствовала с перерывами и оставила эту работу в 1920 г.

Зимой 1898 г. я болела и по настоянию врачей поехала в Крым, в Ялту, для поправки здоровья. Местный врач Алексеенко договорился со знакомым ялтинским врачом Савченко², чтобы тот взял меня к себе на квартиру на правах члена семьи. Я боялась разлуки с малыми детьми (сын трех лет, дочь пяти лет) и мужем.

Савченко поместил меня в небольшой комнате рядом с собою. Прошло несколько дней, и вдруг хозяева переселили меня в мансарду под крышей второго этажа.

Это меня сильно взволновало, и я не знала, как быть.

Дни стояли очень теплые, и я решила выйти прогуляться к Городскому саду. На Набережной я села отдохнуть на скамью, недалеко от которой была книжная лавка. Море было спокойно, на небе — ни облачка, легко³ дышалось, а окружающая красота восхищала меня: раньше я только мечтала о море. Подошли к этой же скамье гражданин с гражданкой (пожилые) и сели возле меня, заговорили. Он оказался врачом (он приехал на лечение, И.Г. Витте); она — его жена, симпатичные люди. Он рассказал мне, что работал вместе с Антоном Павловичем, когда тот был врачом, и теперь видят друг друга каждый день⁴. Не успел он это проговорить, как к нам подошел Антон Павлович; меня с Ним познакомили. В это время Антон Павлович собирал деньги в пользу голодающих; я ему отдала все, что было у меня в кошельке. Он был очень доволен и поручил мне тоже делать сбор⁵. Потом к нам подошла общая их знакомая, Софья Павловна Бонье, — она-то и была потом моим другом⁶. Софья Павловна жила в гостинице «Франция» на набережной, там же находилась книжная лавка Синани, с которой имел связь Антон Павлович, где он бывал почти ежедневно (там вообще все писатели, посещающие Ялту, собирались). Возле этого магазинчика на улице была скамья, на которой сидели Антон Павлович, я и Софья Павловна. Антон Павлович расспрашивал меня, как я устроилась в квартире, и возмущался.

Приехал муж. Разговаривая с ним, Антон Павлович спросил не знает ли он Харченко? Муж знал о нем. «Это же мой друг детства, мы вместе ловили бычков в Таганроге — тяжелое детство было у него», — говорил Антон Павлович.

Харченко служил в магазине — мануфактурном — продавцом. У него было, кажется, четверо детей — бедность. Антон Павлович взял его старшую дочь на свое попечение. Платил за нее в гимназию и присылал ежемесячно на ее полное содержание до окончания гимназии⁷.

Оторванная от семьи, с думой о туберкулезе, я была очень угнетена своим одиночеством в чужом городе, а Чехов меня поддержал и ободрил. Прописал мне бром⁸ и еще что-то, не помню, посоветовал перед сном читать такие книги, которые усыпляют. Потом он не раз присылал мне книги вообще для чтения⁹.

Когда я приболела, Антон Павлович прислал ко мне своего врача¹⁰. На другой день он вызывает меня к телефону (телефон был в кабинете хозяина), я иду, разговаривать очень неудобно. Он спрашивает сначала о моем здоровье, потом говорит: «Я вам найду квартиру, где вы будете жить как член семьи, только спать в своей комнате, будет и рояль». «Лучше жить с добрыми людьми, чем с крокодилами», — говорит он, я смеюсь и говорю: «Да»¹¹. А на следующий день приезжает Софья Павловна, по просьбе Антона Павловича, складывает мои вещи и везет на новую квартиру, к Марии Федоровне Бухариной. Там я почувствовала себя точно в своей семье. Дня через два после моего переселения Антон Павлович зашел ко мне узнать о моем здоровье и посмотреть, как я устроилась на новой квартире. Придя, он предложил мне меня послушать. Видя, что я волнуюсь, думая, что мне очень плохо, он успокоил меня, говоря, что ничего серьезного нет и я через два-три дня буду здорова. Он очень тепло расспрашивал, как я живу. На вешалке, возле рукомойника, висело полотенце с широкой вышивкой в крестик. Он подошел близко к нему и долго рассматривал, сказал: «Я очень люблю русскую вышивку». После его слов я подумала: надо будет вышить ему. Потом я вышила полотенце, диванную подушку и полоску для стула или кресла (эти вещи потом были в музее, на его даче в Ялте). За эти вышивки он очень благодарил меня: «А вот для этой полоски я закажу скамью». Не знаю, исполнил ли он это обещание¹². Я была очень рада, что смогла хоть немного отблагодарить его за участие ко мне, за внимание, оказанное мне.

Время шло, мы иногда встречались, сидели возле Синани, иногда весело болтали, наблюдая за проходящими. Вот идет молодая красивая женщина, а с ней небольшой старичок, который юлил возле нее, заглядывая в глаза и стараясь задеть ее своим плечом. Мы переглянулись с Софьей Павловной и засмеялись, а Антон Павлович говорит: «Из-под снега иногда бьет ключевая вода». Я в ответ: «Да ведь она холодная».

С Софьей Павловной виделись ежедневно, она заходила ко мне, мы шли на Набережную и садились на заветную скамью; приходил Антон Павлович и садился с нами. Как-то приходит веселый и говорит: «Я продался». «Как так?» — спрашиваем. Это он с Сувориным вошел в сделку для издания своих книг. Столько денег истратил на телеграммы, что можно было купить коня¹³.

Вернусь назад. После моего переселения к Бухариной Антон Павлович продолжил разгрузку квартирантов Савченко (моей первой квартиры). У Савченко было два сына (гимназисты младшего класса). Они, верно, плохо учились в году, и вот, чтобы их подтянуть, родители взяли к себе гимназиста 8 класса, приехавшего в Ялту для поправления здоровья. Плохо его кормили — он голодал — забегал иногда ко мне; если у меня что-либо было, то я старалась его накормить. Когда Антон Павлович меня расспросил о нем, я рассказала обо всем — он пожалел мальчика: «Вместо поправки он истощится — ему лучше уехать домой». Антон Павлович вызвал его к себе, дал ему денег на дорогу и сказал, чтобы он ехал немедленно домой. После этого ушла от Савченко последняя жилица — гимназистка: приехала ее тетка и перевела ее на другую квартиру. Так Антон Павлович разгромил эксплуататорскую квартиру. Воображаю, как злились Савченко на Антона Павловича.

Как-то мы собрались у Синани, сидели на скамье — была прекрасная погода — вдруг набежала тучка и пролил дождь. Дождь прошел быстро, из магазина мы вышли и сели опять на скамью. Появились гуляющие; у одного гражданина порывом ветра сорвало шляпу, и она упала в бурный поток воды канавы. Мы рассмеялись, и Антон Павлович, пряча улыбку в усах, говорит: «Не смейся чужой беде, своя на гряде». Солнце приветливо грело — быстро подсохло¹⁴. Антон Павлович, обращаясь ко мне, говорит: «Едем ко мне на дачу, посмотрим, как подвигается постройка». Он подозвал извозчика, мы поехали. Плохие результаты были после этой поездки. Антон Павлович простудился — у него снова началось кровохарканье. Обывательницы меня очень бранили, обвиняя за эту поездку: он был без галош. Мне было очень неприятно, что Антон Павлович заболел¹⁵. К моему удовольствию, он скоро поправился, и мы опять встречались у Синани. Его доброе отношение ко мне продолжалось во время его болезни.

Софья Павловна часто говорила с ним по телефону, предлагая разные вопросы от моего имени, например, спрашивает у него: «Не нужно ли вам теплого белья?» (Это, говорит, спрашивает Капитолина Васильевна). Меня это возмущало, но она не обращала внимания на мои просьбы не говорить от моего имени и продолжала беспокоить его разными пустыми вопросами. В воспоминаниях об А.П. Чехове Куприн писал, что спросил у Антона Павловича, чем он занимается? Антон Павлович ответил: «Мышей ловлю и говорю по телефону с Софьей Павловной»¹⁶. Только благодаря моей скромности, Антон Павлович относился так хорошо ко мне. Я никогда его ни о чем не расспрашивала, не надоедала ему ни разговором, ни своим присутствием.

В Ялте в это время было много женщин, бегавших за Антоном Павловичем, всячески надоедавших ему, — их прозвали антоновками. К числу таких я не принадлежала, потому пользовалась его вниманием и расположением — от меня он не убегал. Когда я ему высказала то, что очень недовольна Софьей Павловной за то, что она от моего имени предлагает разные вопросы, надоедает, он мне ответил: «Смотрите проще на вещи — легче будет жить».

Февраль был дождливый, мы редко сходились у Синани¹⁷.

Пошла я к Антону Павловичу, чтобы сдать деньги, собранные мною в пользу голодающих¹⁸. Я очень волновалась, идя к нему, думая, может быть, приду не вовремя, помешаю ему. К моему удовольствию, я застала его в минуту отдыха. Он сидел за письменным столом и раскладывал пасьянс — карты были маленького формата, другая колода такого же размера лежала на столе (мне очень захотелось ею завладеть, но я, конечно, ничего ему не сказала об этом). Потом он подошел к шкафу с книгами, спрашивает у меня: «Что хотите иметь от меня на память?» Я ему ответила, чтобы он сам выбрал. Он взял «Дуэль», сделал надпись: «На добрую память, от автора». Совершенно случайно книга эта сохранилась (единственная из всей нашей, довольно обширной библиотеки, оставленной в Киеве во время войны)¹⁹.

В первых числах апреля приходит ко мне Софья Павловна и говорит: «Приехал Горький, хочет советоваться с Антоном Павловичем, как писать женские типы»²⁰. Я посмеялась ее всеведению. На другой день я пошла к Синани, где увидела Антона Павловича и Горького. Антон Павлович познакомил меня с Алексеем Максимовичем. Он мне очень понравился: веселый, жизнерадостный, простой, точно давно знакомый; болтал со мною обо всех, потом пошел провожать меня. Мне нужно было идти через Городской сад, где мы задержались, долго гуляя по аллее. Причем чем дальше, тем скорее шли, потом, когда дошли чуть не до бега, остановились и расхохотались. Он очень увлекся рассказом о своем маленьком сыне²¹, потом рассказал, как он, будучи в гостях у начальницы гимназии, забывши это, рассказал ей анекдот про начальницу гимназии²². Потом мне пришлось видеться с ним еще несколько раз. Ялтинские кумушки, сплетничая, говорили обо мне: «Морозова, как евангелическая Мария, беседуя, сидит, окруженная — с одной стороны Горьким, с другой — Чеховым». (Можно было позавидовать — с ними они не сидели.)

Наступала весна. Софья Павловна заходит ко мне и предлагает ехать в Никитский сад за деревьями для посадки на даче Антона Павловича. Едем, привозим, оставляем на даче — посадкой занимался сам Антон Павлович. Он был очень доволен этими подарками. Кажется, кипарис, посаженный руками Антона Павловича у входа в дом, один из тех, что мы привезли²³.

Настала весна, зацвела глициния, наполняя воздух ароматом. Я со дня на день ожидала мужа, который должен был приехать за мною.

18 апреля, поздно вечером, за мною приехал муж. Рано утром на другой день мы уехали, не попрощавшись с Антоном Павловичем²⁴. Больше я его не видела, и не было у меня пасхи²⁵, и не пришел в воскресенье ко мне Антон Павлович есть пирога. Грустно было невыразимо узнать о его смерти. Во всю мою долгую жизнь вспоминала о нем как о близком человеке, принявшем участие во мне в минуты тяжелых переживаний. Тогда же я познакомилась с писателем Сергеем Яковлевичем Елпатьевским, очень симпатичным, относившимся ко мне хорошо; но в отношениях не было той сердечности и теплоты, какая была у Антона Павловича, чего я не забуду до самой последней минуты моей жизни.

Примечания

Публикация и примечания А.С. Мелковой

1. На обложке приписка: «О незабвенном друге Антоне Павловиче Чехове. 27 авг. 1947 г. Жизнь кончается. К.М.»

2. О Ф.Г. Савченко см. в «Крымском курьере» 1898—1899 гг., в списке «Врачи, практикующие в г. Ялте».

3. Начало не сохранилось. До сих пор восстановлено по памяти В.В. Морозовым.

4. Иван Германович Витте (1854—1905) — земский деятель, врач Московского губернского земства; встречался с Чеховым в Серпухове. Жена его — Евдокия Михайловна. О супругах Витте — в письмах Чехова от 26, 29 ноября, 17 и 28 декабря 1898 г. — VII, 341, 349, 367, 382.

5. К.В. Морозова сдала 1 рубль. Затем участвовала в сборе пожертвований в пользу голодающих детей крестьян Самарской губернии (см. «Отчеты» Чехова — 16, 366, 368, 369).

6. Софья Павловна Бонье (?—1921) — почитательница Чехова, член ялтинского Благотворительного общества.

7. Разговор происходил до 30 декабря 1898 г. В.И. Морозов принял участие в сборе пожертвований в пользу детей крестьян Самарской губернии (16, 366). О дочери Харченко упомянуто в письме-завещании Чехова М.П. Чеховой от 3 августа 1901 г. — X, 57. В.И. Морозов навестил Чехова на даче «Омюр», где писатель жил (его визитная карточка — ДМЧ).

8. Сигнатура от лекарства (дата — 21 января 1899 г.) передана В.В. Морозовым в ДМЧ. Следовательно, Чехов посетил К.В. Морозову 20 января в ответ на ее письмо от 20 января с просьбой о медицинской помощи (ГБЛ).

9. О том, что К.В. Морозова пользовалась книгами из библиотеки Чехова, — в ее письмах от 20 февраля и 24 марта 1899 г.

10. Врач — И.Н. Альтшуллер; К.В. Морозова просила Чехова оказать ей медицинскую помощь в письмах от 20, 24 и 29 января 1899 г.

11. В письме от 24 января 1899 г. К.В. Морозова просила Чехова помочь ей в переселении на новую квартиру.

12. Названные вещи сейчас в ДМЧ не обнаружены.

13. Осенью 1898 г. в типографии А.С. Суворина печатался 1-й том Собрания сочинений Чехова. Корректуру его Чехов получил в Ялте в начале января 1899 г. Но 26 января 1899 г. был заключен договор с А.Ф. Марксом на издание Сочинений Чехова (VIII, 340—342). Вероятно, речь шла о договоре с А.Ф. Марксом и разговор был около 26 января.

14. О переломе погоды, о сильном ветре Чехов писал А.И. Урусову 1 февраля. 2 февраля — М.П. Чехову: «В Ялте <...> теплые дожди». 2 февраля Чехов выходил из дому (письмо к П.А. Сергеенко)—VIII, 67, 69, 70.

15. С первых чисел февраля более двух недель Чехов не выходил из дому. Об этом — в его письмах к О.В. Коврейн от 16 февраля и Л.А. Авиловой от 18 февраля 1899 г. — VIII, 92, 94—95. Тревожась о его здоровье, К.В. Морозова на визитных карточках писала ему записки. Ответ на одну из них (до 20 февраля) сохранился, передан В.В. Морозовым в ГБЛ (XII, 138).

16. В воспоминаниях А.И. Куприна этого нет.

17. С 6 по 19 февраля и 23 февраля в письмах Чехов жаловался на непрерывные дожди и снег.

18. Фамилия К.В. Морозовой проходит в «Отчете» (VI) Чехова от 17 марта 1899 г., через день после того, как ею сделан взнос (16, 368).

19. Чехов подарил К.В. Морозовой книгу «Дуэль. Повесть» (Спб., изд. А.С. Суворина, 1898), сделав на ней дарственную надпись 15 марта 1899 г. Книга передана В.В. Морозовым в ДМЧ.

20. Горький приехал в Ялту 18 марта 1899 г. «Хочу знакомить его с женщинами, находя это полезным для него...», — сообщил Чехов 23 марта 1899 г. Л.А. Авиловой — VIII, 134.

21. Максим Алексеевич Пешков (1897—1934).

22. Возможно, речь шла о В.К. Харкеевич, начальнице Ялтинской женской гимназии.

23. О посадке деревьев в своем саду Чехов писал сестре 10 и 14 марта, А.С. Суворину 2 апреля 1899 г. — VIII, 123, 126, 143.

24. Чехов уехал из Ялты в Москву 10 апреля.

25. 18 апреля, в воскресенье, была Пасха.