Чеховедам не нужно объяснять, что такое киевский театр «Соловцов» и какова его роль в истории театральной Чеховианы. Но, может быть, не все знают, что в этом театральном здании, уютно примостившемся под Лютеранской горкой и построенном Николаем Николаевичем в 1898 г. на деньги, вырученные за первые семь лет киевской антрепризы, в течение всех советских и постсоветских лет безбедно существует главный украинский театр — Национальный академический им. Ивана Франко. Но если бы не прима этого театра, народная артистка Украины Лариса Кадырова, которая вот уже в седьмой раз с отменным вкусом провела международный фестиваль женских монодрам «Мария», — быть может, даже в юбилейный чеховский год так никто и не вспомнил бы в этом театре ни о Чехове, ни о Соловцове.
Но Кадырова в этом году решила посвятить свой фестиваль Чехову. А как же иначе, если «Марией» он называется в честь Заньковецкой, которая так нежно и трепетно относилась к Антону Павловичу — и пользовалась взаимностью.
А фестиваль «Мария», который обычно длится целую неделю, по традиции открывается однодневной Международной научной конференцией, которая на сей раз именовалась «Магия Чехова» и прошла в большом репетиционном зале театра Франко (любимом зале Соловцова) 24 сентября 2010 г. Рабочие языки — украинский и английский, на них же оперативно издан сборник докладов (Магія А.П. Чехова / The Magic of Anton Chekhov. — Kyiv, 2010. — 95 p.), так что есть смысл сделать краткий обзор конференции, основываясь на материалах сборника в порядке их публикации.
Лариса Кадырова (Украина) в кратком, но содержательном вступительном слове охарактеризовала всего лишь три поразившие её за тридцать лет (1970—2000) постановки Чехова в украинских театрах. «Чехов, — сказала актриса, — шлёт нам через время и пространство импульс душевного благородства, и угадать его, передать глубоко, сильно, увлечённо — эстетическое наслаждение». Николай Жулинский (Украина) назвал своё выступление «Чехов: приобретение веры», но пришёл к выводу о том, что на предъявляемое Чеховым этическое требование «перевернуть жизнь» (разумеется, всего лишь свою собственную) способны откликнуться далеко не все его персонажи: «Быть может потому, что им недоставало веры?» Дмитрий Дроздовский (Украина) кстати процитировал «Ариадну»: «...когда приходится говорить о пустяках, то мы трактуем их не иначе, как с высшей точки зрения», однако отметил как бы естественное положение Чехова, с самого детства обретавшегося в многонациональной среде, «в эпицентре диалога культур».
Доклад Ларисы Брюховецкой (Украина) «Объективность и глубина наблюдений: Чехов и кино» состоял из трёх частей, соответственно посвящённых мировому, российскому и украинскому кино, причём последнюю часть своего обзора докладчица начала с «Дома с мезонином» Я. Базеляна (Ялтинская киностудия, 1960) и «Карт» Р. Сергиенко (Киевская студия им. А. Довженко, 1965 — по рассказу «Винт»), подробно остановившись на, как она сказала, «лебединой песне» украинского режиссёра Артура Войтецкого — фильме «Господи, прости нас, грешных», снятом им в начале 1990-х годов по мотивам «Архиерея» и «В овраге».
«Антон Чехов и имперская/постимперская (колониальная/постколониальная) идентичность» — тема доклада Владимира Звиняцковского (Украина). Докладчик попытался показать, что эта проблема занимает одно из центральных мест в ряду социальных тем Чехова. Жизнь в империи — непрерывная смена идентичности, причём не только от поколения к поколению, но зачастую — в пределах одной человеческой жизни. Образы «бывшего Исаака» («Перекати-поле») и «бывшей Сарры» («Иванов») — яркие попытки постановки вопроса молодым Чеховым. Полуироничное самоощущение провинциала («я хохол») властно требовало «выжимать по капле»... «хохла» и привело к конфликту с Плещеевым (по поводу «украинофила» в «Именинах»), в котором с «антиколониальных» позиций выступил именно Плещеев. Однако публичное выступление с тех же позиций одного из лидеров антиколониального сопротивления — Михаила Грушевского, по поводу «хохлушки» в «Человеке в футляре», основывалось не только на незнании эволюционного пути Чехова (что простительно критику-современнику), но и непонимании сути рассказа, где, во-первых, «хохлушка» глубоко связана именно с национальной традицией, с традицией И. Котляревского («Наталка Полтавка»), что упомянуто в тексте («Виют витры»), и, во-вторых, «бойцом антиколониального сопротивления» выступает... Беликов, который под влиянием песен «хохлушки» впервые в жизни нарушил циркуляр, и именно «валуевский» (о «несуществующем малороссийском языке»).
Эту тему продолжила Лидия Николаева (Украина). В своём сообщении «Антон Чехов и Мария Заньковецкая: общение в художественной ауре двух культур» она рассказала о замысле музыкального моноспектакля «Чехов и Заньковецкая», который при участии докладчицы подготовила и показала на фестивале «Мария» солистка «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке Оксана Кровицкая (сопрано). Спектакль состоит из украинских и русских арий, песен, романсов, которые мог слышать Чехов в исполнении Заньковецкой.
Жаклин Карр-Филлипс (Великобритания) в своём докладе «Модернист Чехов: чеховская традиция новеллистического подтекста» привела высказывание члена жюри британского конкурса «Лучший рассказ 2006 г.», влиятельного критика Уильяма Бойда, который отметил сугубое доминирование рассказов чеховского типа (the Chekhovian story) среди творений конкурсантов, а победителей назвал «британскими Чеховыми». И действительно, Дж. Лэсдан (J. Lasdun), автор победившего на конкурсе рассказа «Человек, который хотел» (привет от Сорина), в интервью заявил, что ему «нравится быть как Чехов». Впрочем, аудитория разошлась во мнениях, характеризует ли это Чехова как модерниста, Дж. Лэсдана как постмодерниста или соответствующим образом их обоих.
Маргарет Сириол Колли (Великобритания) озаглавила доклад известным чеховским высказыванием «Медицина — моя законная жена». Докладчица — не просто врач по профессии, но ещё и хранительница семейных преданий о преобразованиях родной для Чехова донецкой степи, многократно им описанных. Бабушка докладчицы с 1889 г. жила в Юзовке (ныне Донецк) в качестве гувернантки внучек основоположника этого города предпринимателя Джона Хьюза (Юза), а покинула её вместе с семьёй Хьюзов в связи с эпидемией холеры 1892 г. (той самой, с которой как врач боролся Чехов), т. к. местное население вину за возникновение холеры возложило, как водится, на евреев.
Доклад Алексея Панича (Украина) «Талант и удача в художественном мире «Чайки» Чехова» концептуально основывался не только на непереводимой игре слов (в украинском языке кроме слова «талант» есть «талан», что значит «удача, счастье»), но и на распознавании мотивов А. Шопенгауэра («воля» и «представление») в структуре чеховской комедии.
Дженет Пейсли (Великобритания) в докладе «Чехов в шотландской перспективе», в частности, отметила, что хотя Шотландия позже многих европейских стран «пришла к Чехову», однако первая постановка чеховской пьесы, а именно «Чайки», была осуществлена уже 2 ноября 1909 г. «Репертуарным театром», в том же году открывшимся в Глазго, и воспринята местной прессой как «образчик чистого реализма».
Актёр и режиссёр Збигнев Хшановский (Польша) своё выступление «Чехов — мой и не мой» начал с воспоминания. 10-летний мальчик из львовской театральной семьи, слушает «Трёх сестёр» из-за кулис театра им. Заньковецкой: «Я как будто оказался в салоне Прозоровых и мечтал — мечтал о Чехове на расстоянии протянутой руки». Ещё студентом Збигнев задумал поставить «Вишнёвый сад» в польском театре Львова, где В. Бортяков «создал такую сценографию, что мой Чехов и впрямь мог оказаться на расстоянии протянутой руки» (проект не был осуществлён). И лишь недавно актёру удалось сыграть любимую роль Гаева в Польском театре Щецина (пост. А. Вилькина).
Да и другие люди театра, явившиеся на фестиваль «Мария» из Москвы и Волгограда, Будапешта и Мадрида, и на конференции, и в кулуарах говорили о Чехове так, как будто он только что вышел из большого репетиционного зала в артистический буфет (кстати, единственное, но недоступное простому зрителю место, где висят старые соловцовские афиши!) или в гримёрную к кому-то из актёров театра — нет, недаром бывшего театра «Соловцов»!
* * *
А уже 1 октября о Чехове заговорил и Харьковский университет. Почти как тогда, когда из таких вот разговоров получилась статья профессора этого университета, знаменитого украинского филолога Н.Ф. Сумцова: «О типе учёного в рассказе А. Чехова «Скучная история» (По поводу одной публичной лекции)» (Харьковские губ. ведомости. — 1893. — № 102).
Да и название конференции, на которую съехались чеховеды Украины и России, звучало по-домашнему: «Как меня принимали в Харькове...». Но, как и у статьи Сумцова, был подзаголовок: «А.П. Чехов и украинская культура».
Уже из сопоставления названия и подзаголовка следует, что «украинская культура» организаторами конференции понимается широко: не как культура исключительно на украинском языке, а как культура Украины, с чеховских до наших дней. Кстати об организаторах: ими выступили Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина, Сумской государственный университет (в нём проходило заключительное — выездное — заседание), Дом-музей А.П. Чехова в Сумах, Чеховская комиссия Совета по истории мировой культуры Российской Академии наук и Институт русского языка и литературы им. Н.В. Гоголя Украинской Академии русистики.
В течение 2011 года ожидается выход сборника материалов конференции, в который войдут полные тексты всех докладов, а также подборка архивных материалов по теме «Чехов и Украина». А поскольку добрая половина участников конференции давно и упорно прокладывает каждый свою колею в чеховедении, то есть все основания надеяться, что книга станет не юбилейным венком любимому писателю «от благодарных земляков» (удел венков — быстро сохнуть и увядать), а новым словом в науке. Ведь если «в единое слово собрать» все те «странные сближенья», которые в жизни и творчестве Чехова связаны с Украиной, то этот феномен творческой биографии писателя откроется с неожиданной стороны — вот главная мысль докладов, прозвучавших на пленарном заседании: В.Б. Катаев (Москва), «Гоголь — Короленко — Чехов: украинская связь»; А.Г. Головачёва (Ялта) «Харьков в жизни и творчестве Чехова»; И.Я. Лосиевского (Харьков) «Харьковская премьера «Вишневого сада» 17 января 1904 г.». А доклад С.Д. Абрамовича (Каменец-Подольский) «Чехов и мистериальность», чтением которого завершилось пленарное заседание, лишний раз подтвердил закономерность таких «странных сближений» в жизни и творчестве Чехова.
Работа конференции была разделена на 5 секций — харьковская часть конференции: 1. «Чехов в театре и кино»; 2. «Чехов в школе»; 3. «Чехов и Украина»; 4. «Чеховские мотивы в литературе и искусстве»; сумская часть конференции: 5. «Чехов в Сумах и в исследованиях сумских филологов».
Далее информация о докладах по секциям.
1. А.О. Панич (Донецк): «Как принимали Заречную в Ельце, а Аркадину — в Харькове (Чехов и провинциальный театр его времени)». Е.И. Стрельцова (Москва): «Чайка»: внесценическая картина театральной жизни провинции». Л.В. Дербенёва (Ивано-Франковск): «Тема «отцов и детей» в «Безотцовщине» (традиции и новаторство)». Н.А. Никипелова (Харьков): «Простые истории» А.П. Чехова на харьковской кукольной сцене». Л.Е. Бушканец (Казань): «Чехов и художественный язык кино». Т.В. Коренькова (Москва): «Две «Чайки» на рубеже трех веков».
2. В.Я. Звиняцковский (Киев): «Великий украинский поэт Чехов» в школах Украины в 2010/11 учебном году». Л.Я. Бельчикова (Харьков): «Юмористика Чехова в школьном изучении». Е.Г. Донская (Харьков): «Проза Чехова: из опыта преподавания». Н.А. Резниченко (Киев): «Из опыта изучения «Вишнёвого сада» в школе».
3. А.Л. Глотов (Львов): «К вопросу о национальной идентификации Чехова». И.Р. Жиленко (Сумы): «Интеллигенты Харьковской губернии как прототипы персонажей повести А.П. Чехова «Именины» и романа М.П. Арцыбашева «Санин». В.Я. Звиняцковский: «Чехов и украинская культура: что ещё не сказано — и почему?»
4. Н.Ф. Иванова (Великий Новгород): «От forte к pianissimo. (Музыкальная терминология в творчестве Чехова)». П.П. Алексеев (Киев): «Образ художника в творчестве Чехова и Гончарова («Дом с мезонином» и «Обрыв»). В.И. Мацапура (Полтава) и Л.В. Мацапура (Харьков): «Две «сказки» Чехова («Без заглавия» и «Пари»): жанровое своеобразие и литературный контекст». Э.М. Свенцицкая (Донецк): «Почему Ахматова не любила Чехова?» В.А. Борбунюк (Харьков): «Пьеса И. Сургучева «Осенние скрипки» в контексте чеховской драматургии». Е.А. Коршунова (Харьков): «Чеховские истоки рассказа И. Шмелёва «Весенний шум». С.В. Сычев (Донецк): «Чеховские аллюзии в творчестве А. Битова».
5. Л.Н. Яременко: «А.П. Чехов на страницах «Сумского вестника»». Т.Н. Литвиненко: «Стилевой аспект чеховского мифа». В.В. Милованова: «Экзистенциальные мотивы в рассказе А.П. Чехова «Человек в футляре». В.В. Чубур: «Текст как идеальная среда для функционирования закона отрицания отрицания (на примере произведений А.П. Чехова)». И.Б. Иванова и О.Н. Волкова: «Совершенствование устной и письменной речи учащихся в процессе работы над пьесой А.П. Чехова «Вишнёвый сад». Е.С. Переломова: «Творчество Чехова в контексте украинской культуры».
Чаепитием в знаменитом флигеле в усадьбе Линтварёвых на Луке, прямо над живописным Пслом, — в Доме-музее Чехова в Сумах, посещением здесь же расположенных церкви, где венчался Ал.П. Чехов, и Лучанского кладбища, где похоронен Н.П. Чехов, — ещё не исчерпался богатый впечатлениями день, проведённый участниками конференции в Сумах. Ближе к вечеру нас пригласили в Сумской ТЮЗ на репетиционный прогон спектакля «Ну публика!» по рассказам Чехова в постановке А.Н. Сокол, с последовавшим обсуждением замечательной работы коллектива театра (премьера спектакля ещё впереди).
* * *
А всего через два дня после стояния на крутом берегу украинского Псла нога чеховеда ступила на не менее крутой берег болгарской Янтры.
Велико-Тырново — последняя средневековая (XII—XIV вв.), перед завоеванием турками, столица Болгарии. Город расположен амфитеатром над горной Янтрой, прорезавшей живописное ущелье среди Тырновских возвышенностей — отрогов Балкан. Посреди города — Свети-Гора (Святая Гора), некогда уединённая обитель монахов-книжников, а с 1963 г. — место расположения Велико-Тырновского университета Святых Кирилла и Мефодия.
Именно этот университет и стал инициатором и главным исполнителем международного проекта «Европа читает Чехова». 7—9 октября 2010 г. в рамках этого проекта прошла одноименная научная конференция, соорганизаторами которой выступили также Нишки университет (Сербия) и Тверской государственный университет (Россия).
Как же Европа читает Чехова? Во-первых, всё больше в переводах. Соответственно, и современное европейское чеховедение становится всё более труднодоступным во всей своей огромной массе, ибо нуждается во взаимных переводах. Английский, объявленный одним из рабочих языков конференции, «работал» только в кулуарах, в то время как доклады читались «всего лишь» на трёх языках: болгарском, сербском и русском. Присоединившись, во время кофе-брейка, к оживлённой беседе болгарских и сербских коллег по-английски, представители Украины не могли избавиться от ощущения, что им снится дурной сон и хочется проснуться. Но мы быстро привыкли. И даже мобилизовав студенческие знания исторической грамматики и старославянского языка, в необходимой и достаточной мере понимали доклады по-болгарски и по-сербски.
Оказалось, филологическую науку наших славянских братьев достойно представляет в том числе и молодое, задиристое, многообещающее чеховедение. Однако занимаются им не столько русисты (которых практически не осталось, да и практически не готовят), сколько теоретики-компаративисты. Посему тот, кто хочет их слушать и читать, должен учить языки: по-русски они не говорят и не печатаются.
Интересно, что везде, где нам удалось побывать в Болгарии (и в самом Велико-Тырново, и на Шипке, и в Габрово, и в Софии, и в Бургасе, и в Созополе), простые люди в возрасте за сорок великолепно говорят по-русски и испытывают ностальгию по общению на этом языке. Но молодёжь (среди представителей которой только продвинутые университетские кадры свободно владеют английским) по-русски не говорит уже вовсе.
Однако вернёмся к конференции, исполненной духа безусловного уважения к российскому литературоведению и при этом — достоинства, компетентности и самодостаточности «читающей Чехова» Южной и Центральной Европы (включая Украину). Гармония этих компонентов достигалась тем естественнее и проще, что речь шла всё-таки, по большей части, о проблемах рецепции.
Согласно сразу двум академическим традициям, конференцию открыл и старейший, и из самой дали приехавший участник — Ю.В. Шатин из Новосибирска, интересным докладом «Коммуникативное событие в пьесе и спектакле («Вишнёвый сад» А.П. Чехова — Э. Някрошюса)».
Обзору современных прочтений творчества Чехова в целом (в основном болгарских) был посвящён содержательный доклад Д. Чавдаровой (Болгария) «Между деконструктивизмом и православным литературоведением». При этом неожиданно для неболгарских участников оказалось, что, в отличие от других стран с развитой традицией «православной» гуманитаристики (России, Украины), именно в Болгарии существует целая ветвь «православного чеховедения» — по словам докладчицы, весьма представительная и влиятельная (нечто вроде «православного гоголеведения» в России). Однако отследить это течение на великотырновской конференции нам не удалось. Так, скорее к «первому полюсу» («деконструктивизму») принадлежит докторская диссертация молодого чеховеда из Софийского университета Ивана Пеева о «языках телесности» у Чехова, смысл первой главы которой он попытался донести до участников конференции в своём докладе «Представление тела персонажа как средство создания комического эффекта в ранней прозе Чехова».
Образчики современных прочтений отдельных чеховских произведений были представлены в целом ряде и других ярких докладов: «Пугающая иррациональность обыденного в рассказе Чехова «Страх»» (А.Г. Степанов, Россия), «Шекспировские аллюзии как средство драматизации в «Чайке» Чехова» (В.Б. Смиренский, Россия), «Рассказ Чехова «Ионыч»: естественная смерть в реализме и насильственная смерть в романтизме» (К. Иванов, Болгария), «Рассказ Чехова «Студент»: литературное мастерство и евангельская речь» (Й. Пейчич, Сербия) и др. Д. Попович-Среданович (Сербия) представила «аксиологическую иерархию» женских образов в трёх повестях Чехова («Попрыгунья», «Ариадна» и «Душечка»), С. Милосавлевич-Милич (Сербия) — «параллельные нарративы» у Чехова. Чехову-детективщику посвятил свой доклад «Чехов, убийца Роджера Акройда» Д. Милутинович (Сербия).
Великотырновская конференция отличалась и свежим пониманием темы «Русские эмигранты читают Чехова» (именно так назывался обзор В.В. Шадурского, Россия). Большой интерес вызвали доклады П. Хоха (Польша) «Чехов как писатель и духовный авторитет в мемуарах Бунина», Р. Божанковой (Болгария) «Сады ностальгии в русской литературе XX в. (Чехов, Бунин, Набоков)», Н.С. Кузнецовой (Россия) «Трансляция чеховской эстетики в европейскую культуру в творчестве Набокова» и др.
Некоторые участники конференции посвятили свои сообщения чтению Чехова не русскими писателями и не писателями своей страны, а видными представителями западноевропейских литератур XX в. «По краям Чёрного леса, или Шварцвальда (Чехов — Лоуренс — Фрейд — Чехов)» — тема сообщения В.Я. Звиняцковского (Украина) о том, как чтение Д.Г. Лоуренсом «Записных книжек Чехова», в переводе друга английского писателя, киевлянина С.С. Котелянского, повлияло на лоуренсовскую «Фантазию на тему о бессознательном». В.П. Ходус (Россия) в докладе «Метапоэтика драмы: Чехов — Метерлинк» показал точки соприкосновения «поэтики в авторском осмыслении» (именно такой смысл вкладывал докладчик в термин «метапоэтика») двух влиятельнейших драматургов XX столетия.
«Чехов в постмодернистском ремиксе» — это название доклада Р. Евтимовой (Болгария) удачно покрывает ещё одно направление исследований, представленных на конференции: Н. Черняева (Болгария), «Концепт сумасшедший дом у Чехова, В.В. Ерофеева и Ю. Алешковского («Палата № 6», «Вальпургиева ночь», «Синенький скромный платочек»)»; Д. Кшицова (Чехия) «Пьесы «Вишнёвый сад» Чехова и «Уход» Вацлава Гавела» и др.
Театральные и киноинтерпретации — важнейшая часть европейской рецепции Чехова — тоже не были забыты. Т. Олжай (Турция) рассказала о том, что начиная с 1943 г. премьеры спектаклей по пьесам Чехова регулярно случаются в Стамбуле — городе, который, как известно, расположен сразу в двух частях света (участники конференции не проявили формализма, не став выяснять, все ли помянутые докладчицей спектакли проходили на европейском берегу Босфора и, таким образом, непосредственно относятся к теме конференции). Н. Бурнеева (Болгария) проанализировала, по её мнению, типичный для начала XXI века случай «постгуманного прочтения» Чехова — фильм немецкого режиссёра Ангелы Шанелек «После полудня» (по мотивам «Чайки» и «Вишнёвого сада»). Н. Няголова (Болгария) — организатор проекта и «мотор» конференции — сравнила два инославянских спектакля по Чехову, один из которых («Дядю Ваню» Любомира Вайдички в театре г. Мартин, Словакия) она видела ещё «до падения Берлинской стены», а другой («Вишнёвый сад» Рудольфа Зёва в Кракове) вышел уже «после». Посмотрев эти спектакли, докладчица сделала далеко идущие выводы об изменении звучания чеховских пьес в новом социально-политическом контексте, с некоторыми из которых аудитория согласилась, а с иными и не очень. Во всяком случае, Фирс, которому постановщик заколачивал выход из... театра, где пленниками вместе с чеховским стариком-лакеем на миг ощутили себя и зрители, — тем, кто видел спектакль В. Плучека в московском Театре сатиры, напомнил, как и в его финале забивали гвозди в доски по ту сторону выхода с «чердака», где находится Малая сцена, на которой шёл спектакль: физически хотелось встать и крушить стены...
И, наконец, о двух педагогических докладах.
Специальное изучение Чехова в болгарских школах теперь не предусмотрено. И всё-таки О. Георгиева-Тенева (Болгария) нашла возможность преподать «Ваньку» Чехова своим ученикам и доказала, что эти уроки существенно повлияли на их общее гуманитарное развитие.
Последнее же слово на конференции «Европа читает Чехова» принадлежало учительнице из киевской Александрийской гимназии О.Н. Филенко. «Современные проблемы изучения жизни и творчества Чехова в школах Украины» (так назывался её доклад), которыми она честно поделилась со всей Европой, вызвали у той нешуточный интерес.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |