Режиссер Оскарас Коршуновас поставил в Художественном театре «Чайку». Видели ее немногие — до карантина удалось сыграть лишь несколько спектаклей. После снятия строгих мер желающих увидеть очередную «Чайку» окажется наверняка предостаточно — премьера была яркой. На сцене сплошь звезды театра и кино, узнаваемые персоны — Дарья Мороз (Аркадина), Игорь Верник (Тригорин), Евгения Добровольская (Полина Андреевна), Светлана Устинова (Маша), Паулина Андреева (Нина), Станислав Любшин (Сорин), очень неожиданный Станислав Дужников, играющий Дорна.
Задача перед Коршуновасом стояла непростая. Любая «Чайка» в МХТ — это «вызов», как банально ни звучало бы это уже надоевшее слово. Каждая версия самой мхатовской пьесы Чехова обречена на сравнение с предыдущими постановками, на особый, пристальный интерес критиков и взыскательных зрителей. И даже легендарная сцена с симовской чайкой на занавесе сама по себе создает историческую «рамку» к любой постановке этой странной комедии, написанной, по словам автора, «противу всех правил».
Однако Коршуновас, следуя духу пьесы, с самого начала тоже решил действовать вопреки всем правилам. Всю пьесу постановщик играет «на опережение» — опережение клише, штампов, привычных ожиданий. Собственно, даже действие начинается еще до всякого действия. Персонажи «Чайки», пока еще просто актеры, перебрасываются репликами, окликают знакомых зрителей в партере.
Стена между сценой и залом сломана до первой реплики пьесы. Вместо знаменитого — «Отчего вы всегда ходите в черном?» — со сцены слышатся просьбы отключить мобильные телефоны, актеры настойчиво предлагают публике делать побольше фото, скорее выкладывать их в Инстаграм и даже подсказывают уже готовый хэштег. Одеты герои «Чайки» не просто в современные костюмы — этим не удивишь. Создатели спектакля подчеркивают, что художница по костюмам (Агне Кузмицкайте) руководствовалась Инстаграмом актеров, участников спектакля. Таким образом, Коршуновас и его команда словно в шутку и всерьез следовали идее Треплева, что жизнь надо изображать не такой, какая она есть, но «какой представляется в мечтах». А что есть Инстаграм и социальные сети, как не красивая мечта и выдуманная жизнь? Вообще, реальность и выдуманный мир в последней мхатовской «Чайке» постоянно отражаются друг в друге, будто перетекают один в другой.
Режиссер в этой постановке, вероятно, сознательно подыгрывая ожиданиям современной публики, использовал уже сложившийся имидж популярных актеров, столь знакомый миллионам подписчиков по социальным сетям, телешоу и глянцевым журналам. Аркадина в исполнении Дарьи Мороз не просто меняет изысканные наряды, но постоянно позирует как на фотосессии, демонстрируя хорошую фигуру и прекрасную физическую подготовку. Нина Заречная в исполнении Паулины Андреевой могла бы, как в известном анекдоте, даже ничего не говорить — настолько выигрышно она смотрится в коротких шортах и топике. Прелестна Полина Андреевна, облаченная в пошловатый «плюшевый» спортивный костюм. Щеголяет в бархатном пиджаке и вечных молодежных кроссовках даже Сорин — потрясающий ветеран мхатовской сцены Станислав Любшин.
Закономерно, что Треплев (Кузьма Котрелев) в версии Корушуноваса превратился в видеоблогера, который ни на секунду не может расстаться с видеокамерой. Видеоэффект сопровождает и появление Заречной — зрители видят на экране, как по Камергерскому переулку эффектно скачет на лошади юная Нина, потом буквально слышат звук ее шагов, и вот уже муза Федора Бондарчука красиво появляется на сцене.
В этом спектакле все немного напоказ, слишком ярко, через край — движения, реплики, монологи, истерики. Однако это не кажется вульгарным. Быть может, «Чайку» давно пора играть именно в таком темпе и такой тональности.
«Как все нервны!» — важнейшая реплика доктора Дорна обыграна в постановке Коршуноваса сполна. Эта нервность и это беспокойство передаются и зрителю, особенно зрителю искушенному, знакомому с фабулой и поворотами сюжета. Вот он, зритель, расположился в кресле, чтобы смотреть пьесу Треплева, вернее очередную интерпретацию мистерии Константина Гавриловича, гадая, какая версия будет представлена на этот раз, чем удивит режиссер, как расшифрует этот «код» «Чайки». Однако актеры, сидящие на скамейке, смотрят с недоумением в зал, намеренно длят паузу, как бы говоря, что время удивлять, интерпретировать, толковать давно прошло. Недоумение нарастает, но самый большой эффект еще предстоит.
Сцена вдруг окрашивается в черные и красные тона, и все персонажи пускаются в дьявольскую пляску, как будто обнажая свою скрытую сущность. «Пьеса» в пьесе оказывается то ли сеансом коллективного гипноза, то ли мощным выбросом того, что запрещено делать приличным людям в приличном обществе. «Дьявол» в этой версии вовсе не в неумелых «спецэффектах» Константина, но почти в каждом из тех, кто на сцене.
В своей постановке литовский режиссер показал героев «Чайки» без привычных «оболочек» и подпорок, даже тех, что есть в тексте пьесы. Портрет получился ярким, запоминающимся и разоблачительным.
«Чайка» в Художественном театре наконец сыграна так, как означил автор — комедией. Если уж Константин Треплев явлен капризным инфантилом, то в свои двадцать пять ему не зазорно сидеть у матери на коленях и даже проситься «на ручки». Если Полина Андреевна упрашивает Дорна «взять ее к себе», то делает это в духе мексиканской мелодрамы, навзрыд. Ее буквально не оторвать от импозантного доктора. И уж если Аркадина уверяет, что ей «хоть пятнадцатилетнюю играть», то и играет подростковую гибкость, ловкость и манкость. При этом ни один из героев пьесы не сыгран смешным или мелким. Необычен и интересен учитель Медведенко (Павел Ворожцов), мастерски пародирующий «приемы» первой «Чайки», поставленной Станиславским, привлекательна резкая Маша (Светлана Устинова).
В этой сценической версии «Чайки» театр выламывается из классической традиции «медленного» прочтения Чехова — неторопливых монологов раздумчивых речей и неспешных проходов по сцене. Наверно, Треплев, сетовавший на «жрецов святого искусства», которые лишь изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки, одобрил бы такой театр. Тем более, что именно «Чайка» взывает к тому, чтобы быть творческим манифестом постановщика и театра в целом, взывает к новым формам и новой эстетике.
Полноправный, таинственный, многозначительный и многозначный герой этого спектакля — озеро, отраженное на экране. Подобно пушкинскому морю в «Сказке о рыбаке и рыбке», оно то волнуется, то темнеет, то становится кровавым, когда персонажи пьесы готовы стрелять друг в друга, «убить самого себя» и идти по головам, отчаянно пытаясь «пожить» так, как хочется. «Гамлетовское», шекспировское начало этой пьесы явлено в превращениях и отношениях этого «героя» с героями «Чайки» мощно и наглядно.
Неожиданно в этой постановке не только начало, но и финал. Фраза о том, что «Константин Гаврилович застрелился», не прозвучит. В этой версии Константин или не застрелился или персонажи современной «Чайки» просто не заметили его самоубийства. Ведь надо было успеть разгримироваться, доехать до дома и успеть выложить в Инстаграм самые эффектные фотографии и селфи.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |