Эстетика постдраматического театра пришлась по вкусу не только театрам всего мира, но публике. Многие создатели спектакля используют привычный, много раз апробированный арсенал постдраматического театра: осовременивание классики, в большинстве случаев ограничиваясь костюмами, частым использованием воды, наличием ванны в интерьере, видеорядом. Все это имеет место в спектакле Тверского Театра юного зрителя «Чайка» Чехова в постановке Вероники Вигг, режиссера получившего профессиональное образование в Англии, живущей там и часто ставящей в Европе. Она с трепетом относится к этой пьесе Чехова, считая ее «пьесой-ловушкой», стремясь «разглядеть в каждом герое симпатичного и близкого нам человека», хотя трактовка некоторых персонажей резко расходится с этим утверждением. Художник-постановщик Дмитрий Горбас и художник по свету Александр Рязанцев сделали все, чтобы спектакль соответствовал режиссерскому замыслу. Старый дом в стиле «архитектуры» дач советского периода с протекающей крышей и тазами, куда капает эта вода. Ванная комната со старой ванной переходит в жилую комнату, назовем ее гостиной. В ней находится и «колдовское озеро», которое заменяет сценический люк, заполненный водой. Все «выстреливает», как то самое чеховское ружье. Дорн ныряет в озеро, Аркадина над ванной моет голову, ей поливает почему-то Сорин, в последней сцене в ванну прыгнет Нина, топча ее дно резиновыми сапогами — шла пешком по грязи. Время от времени возникает видеоряд с прекрасным садом, где в белой рубашонке бродит мальчик с льняными волосами, возможно, Треплев в детстве. Спектакль начинается, сопровождается и заканчивается песней Ольги Чикиной «Белый сад», в которой бесхитростно и трогательно размышляется о быстротечности жизни. Сад рождает ассоциации и с последней пьесой Чехова «Вишневый сад», равно как работник Яков и его таинственный двойник с персонажем этой пьесы Яшей. Оба актера (Иван Жамойтин и Сергей Грищенко, играющий в другом составе Треплева) убедительны. Такой прием характерен для постдраматического театра и свидетельствует о логике режиссера.
Чеховские персонажи Аркадина, Треплев, Тригорин, Нина — люди творческие. Воля режиссера — интерпретировать их, как людей талантливых, бездарных или неудачников, но в любом случае, занимающихся искусством. Менее всего это относится к трактовке образа Аркадиной (Татьяна Романова). Она удивительно вульгарна, ничто не говорит о том, что она актриса. Конечно, она тщеславна — что стоит только «Как меня принимали в Харькове!». Однако прежде, чем она стала знаменитой актрисой провинциальной сцены, Аркадина служила на казенной сцене, в императорском театре — в Александринском в Петербурге или в Малом в Москве. Пьеса осовременена, и, возможно, она играла в одном из академических театров и вряд была столь далека от творчества, как нам ее показали. Так решали в некоторых тюзовских спектаклях в советские времена отрицательных учительниц. Работавший в Калининском Тюзе Роман Виктюк называл это «тюзятиной». Вероника Вигг такой трактовкой принижает противоречивый образ, созданный Чеховым, у которого никогда быт не затмевал бытие.
Назначение на роль Нины Дарьи Астафьевой, что называется, в яблочко. Она экспрессивная, нервная, думающая молодая актриса и могла бы обойтись без привычных штампов, часто присущих современным трактовкам девушки-чайки. Режиссер самовольно заменяет чеховскую реплику в монологе Нины о ее призвании, в котором она говорит о счастье быть актрисой «...пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной» вызовом современной старлетки «...чувствую себя прекрасно!!!» (курсив мой. — Г.К.).
Невнятен и как писатель, и как сын, жаждущий материнской любви Треплев (Дмитрий Федоров). В нем не чувствуется творческого начала. Решение образа Тригорина (Андрей В. Иванов) значительно интереснее — он умен, интеллигентен, временами ощущается сложность его натуры. Понятно его увлечение Ниной. Признание о трудной, иногда мучительной жизни писателя, которое он делает Нине, актер пропускает через себя, и это — один из самых удачных эпизодов спектакля. В образе Дорна (Михаил Хомченко), чувствуется Чехов: актер создал тип именно чеховского врача: ему не мешают ни ванна, ни вода, ни ныряние в озеро-люк. Это человек профессионального долга, хорошо воспитанный и потому терпимый и деликатный по отношению к Полине Андреевне (Ольга Лепоринская). Странно, что этот характер решен, как характер Достоевского. Полина Андреевна — страстотерпица, униженная и оскорбленная. Это не свойственно поэтике Чехова, как и жесткое отношение к ней ее мужа Шамраева (Виктор Дегтярев), в сценах с ней напоминающего Федора Павловича Карамазова, хотя в других сценах он вполне чеховский персонаж, недалекий, грубоватый тип.
Маша (Надежда Мороз) — юная, искренняя, и симпатичный недотепа Медведенко (Роман Клоков) существуют в ансамбле друг с другом и партнерами.
Нельзя не отметить, что в Петербурге на XXI международном театральном фестивале «Радуга» спектакль имел большой успех. Чехов любим во всем мире, и «Чайка» на афише Тверского театра юного зрителя — событие, и потенциал для совершенства спектакля, бесспорно, имеется.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |