Л.А. Кастлер. «Вишнёвый сад» на французской сцене: вехи, тенденции, переклички

Пьесы Антона Чехова по-прежнему притягивают французских режиссёров, одержимых желанием приблизиться к разгадке чеховской тайны. Просвещённая публика неизменно разделяет эту привязанность к Чехову, ставшему во Франции безусловным классиком. Впрочем, столь восторженное отношение к творчеству русского драматурга сложилось не сразу. Чеховской драматургии понадобилось пройти довольно долгий и сложный путь, чтобы утвердиться на французской сцене.

Особенно показательна история французских постановок «Вишнёвого сада». По сравнению с англоязычным театральным миром, где первая постановка этой пьесы состоялась в 1911 году в лондонском театре Олдвич¹, на французском языке «Вишнёвый сад» впервые будет поставлен только в 1954 году в парижском театре Мариньи. Эта пьеса Чехова могла быть сыграна во Франции гораздо раньше, но этого не случилось. Известный французский режиссёр Жак Копо собирался её поставить в начале 1920-х годов. В его переписке с Жоржем Питоевым шла речь о том, чтобы использовать перевод «Вишнёвого сада» на французский язык, предпринятый Жоржем и его женой Людмилой, когда они работали со своей театральной труппой в Женеве. Вот что писал Питоев в своей переписке с Копо по поводу «Вишнёвого сада» в 1921 году:

«Я уверен, что наш перевод хороший, поскольку для того, чтобы переводить Чехова, нужно знать не только оба языка, но главным образом знать, какой смысл придать тексту иногда неоднозначному, который поддаётся различным интерпретациям. Нужно знать то, что из этого получится на сцене. <...> «Вишнёвый сад» — самая деликатная из всех пьес Чехова. Чтобы заговорить голосом её персонажей, их нужно знать. Я бы даже сказал, что нужно знать всё творчество Чехова, чтобы понять, что же такое «Вишнёвый сад». Я знаком с великолепной трактовкой Станиславского. Я и сам играл в этой пьесе. Каждый раз я нахожу новые прекрасные места в этом чудесном саду. В этом саду, который и есть Россия»².

В итоге Жак Копо был вынужден отказаться от идеи поставить «Вишнёвый сад», поскольку возникла проблема авторских прав. Дело в том, что с 1922 года в парижском издательстве «Плон» стали издаваться чеховские пьесы на французском языке в переводе Дени Роша, который владел исключительным правом на перевод всех произведений Чехова³. Театральные переводы Д. Роша оказались слишком дословными и не совсем адаптированными к сценическим постановкам, поэтому их практически не использовали. Так получилось, что единственным режиссёром, кто ставил во Франции пьесы Чехова в 1920—1930-х годах, был Жорж Питоев. Именно Жорж и Людмила Питоевы открыли французской публике чеховский театр с его необыкновенной аурой; при этом они играли пьесы Чехова в собственных переводах⁴. В 1921—1922 годах парижане увидели прежде всего их постановку «Дяди Вани». В 1922 году была поставлена «Чайка», а в 1929 с огромным успехом прошёл спектакль «Три сестры». Наконец, в 1939 году была показана новая версия «Чайки», восторженно принятая зрителями. Критика не скупилась на похвалы в адрес режиссёра и актёров, в особенности Людмилы Питоевой, сыгравшей роль Нины. Чехов был назван классиком и крупным драматургом первой половины XX века наряду с Пиранделло и Бернардом Шоу⁵. Этот легендарный спектакль стал последней чеховской постановкой Жоржа Питоева, который скончался в том же 1939 году в возрасте 55 лет. Ему так и не пришлось поставить во Франции «Вишнёвый сад», самую значимую и пророческую, на его взгляд, чеховскую пьесу.

В 1922 году «Вишнёвый сад» был представлен парижской публике на русском языке во время длительных гастролей Московского Художественного театра по Европе и в США. Как и два других спектакля — «Царь Фёдор Иоаннович» и «На дне», «Вишнёвый сад» имел в Париже триумфальный успех, не особенно радовавший Станиславского, поскольку ему было неловко показывать старые постановки⁶. Любопытно отметить, что приветственную речь на открытии гастролей в театре Елисейских полей произнес как раз Жак Копо⁷, чей проект постановки «Вишнёвого сада» так и не осуществился. Для Копо, одного из реформаторов французского театра, Станиславский и его постановки всегда оставались эталоном.

В 1938 году «Вишнёвый сад» был поставлен в Русском драматическом театре в Париже, созданном двумя годами раньше при содействии Ильи Фондаминского, видного деятеля русского зарубежья. Постановку осуществила Мария Германова, знаменитая актриса Художественного театра, покинувшая Россию после революции. В эмиграции она возглавляла «Пражскую группу МХТ», а после её распада переехала в Париж. Судя по откликам, в этой новой трактовке «Вишнёвого сада» Германовой как режиссёру и актрисе (в роли Раневской) удалось уйти от сложившихся канонов⁸. К сожалению, Русский театр, как и другие русскоязычные эмигрантские театры, периодически возникавшие во Франции в 1920—1940-х годах, просуществовал всего лишь несколько сезонов и закрылся в конце 1938 года.

Судьба «Вишнёвого сада» во Франции стала складываться более удачно только во второй половине XX века. В начале 1950-х годов закончились эксклюзивные авторские права на издание произведений Чехова и сразу же появилось множество новых переводов чеховских пьес, в том числе и «Вишнёвого сада». Авторами переводов были Эльза Триоле, Артур Адамов и другие переводчики-билингвы, выходцы из русской эмиграции. Именно в этот момент, в середине 1950-х годов, во Франции начался настоящий чеховский бум, который периодически повторяется до сих пор.

Первым спектаклем, с которого начался во Франции всплеск интереса к чеховской драматургии, был как раз «Вишнёвый сад» в постановке выдающегося режиссёра Жана-Луи Барро в театре Мариньи в 1954 году, то есть 50 лет спустя после смерти Чехова. Как и многие режиссёры той поры, Ж.-Л. Барро боготворил Станиславского⁹, именно поэтому в постановке «Вишнёвого сада» во многом ориентировался на опыт своего кумира. Сравнивая фотографии спектаклей, невозможно не заметить определённого сходства декораций, а слушая сохранившуюся аудиозапись французской постановки, можно с радостным удивлением услышать, как в воображаемом саду поют птицы à la Станиславский. Вместе с тем есть и немало различий, и прежде всего в том, что Барро в своей интерпретации чеховской пьесы был гораздо ближе к жанру комедии, чем его великий предшественник. Об этом как раз свидетельствует аудиозапись французской постановки, в ходе которой слышится смех не только персонажей, но зачастую и смех зрителей. В спектакле Барро наряду с комизмом присутствует, конечно, и драматизм: есть здесь и печаль, и слёзы. Это постоянное балансирование между комическим и драматическим в той самой необходимой пропорции грустного и смешного, которую подчёркивал А.П. Скафтымов¹⁰, прекрасно воплощал весь актёрский состав спектакля, включая самого Барро в роли «вечного студента» Трофимова. Но особенно блестяще это делала его жена — знаменитая Мадлен Рено — в роли Раневской: фривольная, легкомысленная, очень женственная и хрупкая, она легко переходила от слёз к смеху, от раздражения к нежности, от иронии к сочувствию. Известный французский писатель Доминик Фернандес, вспоминая этот спектакль, отмечает живость постановки Барро, создававшую иллюзию, что «все эти существа, которые суетились на сцене, пересекались, разговаривали, придут в конце концов друг другу на помощь и найдут спасение в своём одиноком погружении на дно»¹¹.

Работая над этим спектаклем, Жан-Луи Барро пришёл к мысли, что «Вишнёвый сад» — наиболее универсальная из всех больших чеховских пьес. В небольшой программной статье под названием «Почему «Вишнёвый сад»?» он утверждал, что эта пьеса рассказывает о времени, которое проходит. И поэтому ему всё равно, является ли её сюжет русским или японским: «Это универсальное творение. Наравне с некоторыми произведениями Шекспира или Мольера, это произведение должно принадлежать достоянию всего человечества»¹². «Вишнёвый сад» в постановке Барро, а также спектакль «Этот безумец Платонов», поставленный два года спустя другим выдающимся режиссёром Жаном Виларом, наглядно показали универсальность чеховской драматургии. Они также свидетельствовали о том, что Чехова могут успешно ставить не только режиссёры русского происхождения, как это прекрасно делал в своё время Жорж Питоев, но и французы. Эти два знаковых спектакля побудили целое поколение французских режиссёров обратиться к новому для них автору, который позволял им затрагивать важные экзистенциальные вопросы.

Не случайно, что именно в 1970-х годах во Франции происходит дальнейший рост интереса к чеховской драматургии, или, по выражению Т.Б. Проскурниковой, «ре-открытие» Чехова. По мнению исследовательницы, более глубокое понимание Чехова было объективно связано с крушением иллюзий и надежд французского общества после студенческих волнений 1968 года¹³. Но были и чисто эстетические причины: в частности, стремление углубить понимание Чехова вызвала новая постановка «Вишнёвого сада» итальянским режиссёром Джорджо Стрелером в миланском Пикколо-театро в 1974 году, показанная затем во Франции.

Французские зрители получили возможность увидеть завораживающий спектакль Стрелера осенью 1976 года в парижском театре Одеон во время гастролей Пикколо-театро. «Вишнёвый сад» Стрелера стал, пожалуй, самой знаменитой постановкой этой чеховской пьесы. Как это часто бывает, выдающиеся спектакли вызывают у других режиссёров желание создавать собственные трактовки той или иной пьесы. Так случилось и на этот раз: постепенно стали появляться иные «Вишнёвые сады», которые вели перекличку со спектаклем Стрелера, а иногда и скрытую полемику с ним, как заметил В.М. Гаевский по поводу спектакля Питера Брука¹⁴. Брук поставил чеховскую пьесу в 1981 году в парижском театре Буфф дю Нор, которым он руководил с 1970 по 2008 год. Этот старинный парижский театр, сохраняющий приметы времени и имеющий ныне статус исторического памятника, очень подходил британскому режиссёру, придерживающемуся концепции «пустого пространства». Вот и «Вишнёвый сад» был им поставлен почти без всяких декораций на фоне старых стен, производящих впечатление былой роскоши. На сцене, покрытой восточным ковром, лишь одно кресло с белым чехлом, белый пуф, пара стульев и, конечно, шкаф, за которым виднеется детская кроватка, а также несколько ширм. Подобный минимализм в спектакле Брука контрастировал с метафорической сценографией спектакля Стрелера с феерическим верхом из белого шёлка, нависавшего над сценой и частью зрительного зала, и столь же впечатляющим белым низом. Эта тенденция рассматривать Сад как главную ценность жизни была названа Т.К. Шах-Азизовой «Белой симфонией», к которой безусловно относится спектакль Стрелера, а постановка Брука — это версия «без Сада», представленного воочию, но который оставил след в душе людей¹⁵.

Другим примером внутреннего диалога Брука со Стрелером может служить знаменитая сцена с «многоуважаемым» шкафом. Когда Гаев у Брука в великолепном исполнении Мишеля Пикколи сдёргивает белое покрывало со шкафа и открывает его, то зрители видят ряды книг, и это соответствует чеховскому тексту. Ведь это тот самый книжный шкаф, чьё существование «больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости» (XIII, 206). У Стрелера, как известно, в этой сцене из шкафа внезапно вываливаются игрушки и по сцене катится маленькая детская коляска, что вызывает рыдания Раневской (в очень эмоциональном исполнении Валентины Кортезе). Эта сцена символична, ибо в спектакле Стрелера всячески подчёркивается тема ностальгии по утраченному детству, с которой перекликается мотив печали об утонувшем мальчике Грише. В спектакле Брука тема детства также присутствует, но по-другому. Следуя своей концепции «пустого пространства», Брук опирается главным образом на текст пьесы и на актёрскую игру: «Пустота... помогала каждый раз открывать то, что действительно было главным, чтобы поддержать богатство слов, произносимых актёрами, так же, как и их яркую индивидуальность»¹⁶. Интуитивная игра актёров, их движения, интонации, глаза, улыбки и слёзы выражают смыслы, скрывающиеся в каждой реплике. Раневская и Гаев в непревзойдённом исполнении Наташи Парри, изумительной английской актрисы русского происхождения, жены Питера Брука, и чудесного Мишеля Пикколи очень трогательны в своей инфантильности и затянувшемся детстве. Анализируя мизансцену прощания в последнем действии, когда все уже вышли из дома, а брат и сестра остаются вдвоём и вдруг, рыдая, бросаются друг к другу, В.М. Гаевский удачно сравнивает их с героями метерлинковской «Синей птицы» Тильтиль и Митиль: «Двое пожилых людей по-детски растеряны, готовы расплакаться и не знают, куда идти: взрослые дети, заблудившиеся во времени»¹⁷.

Спектакли Стрелера и Брука вызвали самый живой отклик во франкоязычной театральной среде. Последующие постановки «Вишнёвого сада» таких известных режиссёров, как Ж. Моклер (1983), М. Лангхофф (1984), С. Брауншвейг (1992), Ж. Уилсон с неотразимой Мариной Влади в роли Раневской, вновь обретшей славянский шарм (1999), и других¹⁸ вели в той или иной степени перекличку с легендарными спектаклями. Особенно интересен в этом ракурсе «Вишнёвый сад» Стефана Брауншвейга, очень известного в наше время режиссёра, поставившего все большие пьесы Чехова. Последняя из этих постановок по пьесе «Дядя Ваня» была осуществлена в 2019 году с актёрами московского Театра Наций и показана в парижском театре Одеон в январе 2020 г. А первым спектаклем Брауншвейга по Чехову был как раз «Вишнёвый сад», поставленный им в 1992 году в театре Женвиль (в пригороде Парижа) и представленный на Парижском Осеннем фестивале. Этот авангардный спектакль, который шёл вразрез с театральной условностью тех лет (красный занавес, люки на деревянном подмоете, откуда появляются персонажи, маски, манекены и т. д.), демонстрировал абсолютно новое прочтение чеховской пьесы, выбивающееся из традиционных схем. В постановке Брауншвейга участвовали молодые артисты, да и сам он был совсем молод, поэтому ему было важно развить тему детства, но не так, как в спектакле Стрелера (игрушки, детская мебель), а через переодевание, словно на сцене играли дети. Режиссёру было важно показать инфантильность героев пьесы, которые вели себя как большие дети, и соответственно их переход в другой, более зрелый возраст. Вырваться из вишнёвого сада, из детской комнаты, чтобы наконец-то повзрослеть и смотреть в будущее, — такую задачу поставил режиссёр для своей молодой труппы. В результате, как отмечает Брауншвейг в рамках программы «На сцене» Национального аудиовизуального института (INA), этот «Вишнёвый сад» стал отнюдь не ностальгическим спектаклем, каким его часто делают, а устремлённым в будущее¹⁹. В финале, когда имение продано, вместо того чтобы впасть в меланхолию, все почувствовали облегчение. В спектакле Брауншвейга был использован новый перевод чеховской пьесы Андре Марковича и Франсуазы Морван. Большинство последующих спектаклей по Чехову будут играться по переводам этих талантливых переводчиков, тесно связанных с театром.

Другой очень значимый спектакль — это «Вишнёвый сад» в постановке Жоржа Лаводана, вышедший в 2004 году, т. е. через сто лет после смерти Чехова. Если Стефан Брауншвейг в своей трактовке «Вишнёвого сада» как бы оспаривает эстетический подход Стрелера, то Лаводан, безусловно, ведёт диалог с итальянским режиссёром, с его «Вишнёвым садом». В спектакле Лаводана световоздушное пространство также представлено в белых тонах, но это немного другой белый цвет, чем у Стрелера. По словам режиссёра, всё должно было утопать в свете до такой степени, что уже невозможно было на это смотреть, настолько абсолютной была эта красота. Идея спектакля — прощание с чистой, бесполезной красотой, с прошлым, с детством (не случайно в начале спектакля, как и у Стрелера, на сцене видны детские игрушки)²⁰. Но есть и отличия от трактовки Стрелера. У Лаводана это также прощание с памятью об уходящем веке, которую воплощает Фирс. Старого слугу, ровесника века и сада, забывают в проданном имении, что знаменательно. В конце спектакля свет пропадает, и в полумраке появляется голый Фирс в белых перчатках. Он словно призрак бродит по опустевшему дому со свечой, потом ложится и произносит свои последние слова. Образ блуждающего по опустевшему дому Фирса придаёт спектаклю Лаводана мощный эсхатологический смысл.

В 2012 году по заказу Парижской Национальной оперы Жорж Лаводан осуществил постановку оперы «Вишнёвый сад» в рамках совместного проекта Оперы Гарнье и Большого театра. Музыка к опере была написана в 2009 году французским композитором Филиппом Фенелоном на либретто российского литератора Алексея Парина. Основой для оперы послужил третий акт пьесы Чехова, в ходе которого проходит бал, в то время как имение продаётся на торгах. Либреттист значительно сократил текст, в том числе и количество действующих лиц, зато добавил Гришу, утонувшего сына Раневской, который трогательным призраком бродит по сцене, создавая таким образом некую онирическую атмосферу. Можно увидеть в этом определённую связь с предыдущим «Вишнёвым садом» Лаводана, где в качестве фантома выступал Фирс. Соответственно, сценография предстаёт совершенно другой, чем в спектакле 2004 года: странные гигантские деревья образуют сплетёнными ветвями некую арку, на фоне которой появляются различные световые эффекты, позволяющие варьировать перспективу. Такое сценографическое и световое решение создаёт атмосферу ирреальности происходящего, а иногда кажется, что на сцене возникают некие картины, предвещающие Апокалипсис.

В целом постановки «Вишнёвого сада» конца XX — начала XXI века отражают стремление французских режиссёров к новым прочтениям Чехова, их желание выявить в чеховских пьесах новые актуальные смыслы и акценты. Конечно, некоторые режиссёры сохраняют верность традиционным подходам, как, например, Ален Франсон, мэтр французского театра, поставивший за свою долгую театральную карьеру семь спектаклей по Чехову, среди которых фигурируют две постановки «Вишнёвого сада». Одна из них состоялась в 1998 году в Комеди-Франсез, другая — в 2005 году в Национальном театре де ла Коллин. В обоих спектаклях доминирует классическое прочтение Чехова в традициях Станиславского и Ж.-Л. Барро, что неизменно вызывает благосклонный приём у публики.

И всё-таки новаторские подходы преобладают в современном французском театре, в том числе и в постановках классических пьес. Свидетельством тому является спектакль «Вишнёвый сад» Тьяго Родригеса, который был впервые показан 5 июля 2021 года на открытии Авиньонского театрального фестиваля в Почётном дворе Папского дворца. Тьяго Родригес, известный португальский режиссёр и драматург, уже поставил немало спектаклей во Франции, а с 1 сентября 2022 года он стал новым директором Авиньонского фестиваля.

Основная идея этой недавней постановки «Вишнёвого сада» заключается в том, что изменения неизбежны, что новое должно сменить старое. Эта идея прослеживается с самого начала спектакля и прежде всего в его сценографии. В первом действии по всей огромной сцене Папского дворца были расставлены в несколько рядов пластмассовые стулья — прежние сиденья для зрителей, которые не так давно были заменены на новые комфортабельные кресла. Подобное пространственное решение, где старое и новое смотрят друг на друга, символизирует смену двух эпох, уходящую и пришедшую ей на смену. В конце спектакля персонажи под звуки энергичной музыки унесут стулья со сцены, что метафорически обозначит конец старой жизни. На сцене также находятся три современных фонаря, к которым прикреплены старинные люстры, напоминающие о былом блеске разоряющегося русского дворянства. А поскольку это спектакль «без Сада», в них можно также увидеть некий намёк и на вишнёвый сад, ибо эти фонари-люстры с хрустальными подвесками слегка напоминают цветущие вишнёвые деревья²¹.

В спектакле Родригеса принимает участие дуэт рок-музыкантов, чьи песни (на слова самого режиссёра), подобно брехтовским зонтам, сопровождают основные перипетии пьесы, комментируя их и создавая эффект остранения. Великолепный актёрский состав прекрасно воплощает чеховскую хоральность, иными словами, многоголосие, в котором каждый персонаж ведёт свою партию. Особенно сильное впечатление производит дуэт Раневская — Лопахин. Знаменитая Изабель Юппер играет свою героиню отстраненно, кажется, что она всё время погружена в себя, в свои мысли и переживания. Адама Диоп, талантливый темнокожий актёр, напротив, играет Лопахина очень многогранно: то нежно, то иронично, то невероятно экспрессивно. Когда на вопрос Раневской, кто купил вишнёвый сад, Лопахин растерянно отвечает: «Я купил», — а потом входит в раж и кричит уже как новый хозяин: «Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать!» — у него хватает деликатности утешить несчастную Любовь Андреевну, взяв её руки в свои: «Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернёшь теперь». В этот момент у него самого появляются слёзы. А потом он в упоении кричит: «Пускай всё, как я желаю! Идёт новый помещик, владелец вишнёвого сада!» (XIII, 240) — и начинает исступлённо разбрасывать стулья.

Финал спектакля неожиданно оказался довольно оптимистичным, кажется, что все персонажи испытывают какое-то облегчение в результате такой развязки, как в своё время в «Вишнёвом саде» Стефана Брауншвейга. При этом забывают Фирса, но эта последняя мизансцена построена у Родригеса достаточно просто, не так трагично, как у Жоржа Лаводана. Как будто так и должно быть: умирает старый человек, хранитель старого вишнёвого сада, уходящая эпоха. Приступая к работе над этим спектаклем, Тьяго Родригес был убеждён, что в последней пьесе Чехова говорится о конце света, о смерти, о расставании. В процессе внимательного прочтения пьесы концепция спектакля изменилась: да, «Вишнёвый сад» — это пьеса о конце старого мира, но конец предполагает новое начало, и речь фактически идёт о мощной и непреложной силе перемен. Чеховская пьеса позволила режиссёру показать смятение умов перед неопределённостью будущего, отобразить те муки и надежды, которые приносит с собой новый мир²².

История постановок «Вишнёвого сада» во Франции свидетельствует о том, что освоение драматургии Чехова западными режиссёрами шло вширь и вглубь: с одной стороны, по пути универсализации чеховской эстетики, а с другой — по линии разнообразия трактовок и прочтений. Между тем появляются всё новые и новые чеховские спектакли: в декабре уходящего года ведущий французский театр «Комеди Франсез» показал новый спектакль «Вишнёвый сад» в постановке молодого режиссёра Клемана Эрвьё-Леже. В марте 2022 года в Театре-студии в парижском пригороде Альфовиль начались показы спектаклей по Чехову в постановке известного режиссёра Кристиана Бенедетти в рамках его проекта «Чехов: 137 обмороков». Этот амбициозный проект, предполагающий показать «всего Чехова», включает, конечно, и последнюю чеховскую пьесу. Так что французская история «Вишнёвого сада» продолжается.

Литература

Барро Ж.-Л. Ателье // Воспоминания для будущего / Пер. с фр. Л. Завьяловой. М.: Искусство, 1979. URL: https://wysotsky.com/0009/025.htm#05 (дата обращения: 09.02.2022).

Гаевский В.М. Наука мизансцены // Гаевский В.М. Флейта Гамлета: Образы современного театра. М.: «Союзтеатр» СТД СССР, 1990. URL: http://teatr-lib.ru/Library/Gaevsky/fleyta/ (дата обращения: 09.02.2022).

Кастлер Л.А. Авиньонский фестиваль — 2021: возвращение Чехова // Чеховский вестник. Вып. 41. М.: Изд-во «Литературный музей», 2021. С. 63—71.

Литаврина М.Г. Русский театральный Париж: 20 лет между войнами. СПб.: Алетейя, 2003. 224 с.

Майлс П. Чехов на английской сцене / Пер. с англ. В.А. Ряполовой // Чехов и мировая литература / Литературное наследство. Т. 100. Кн. 1. М.: Наука, 1997. С. 493—534. URL: http://feb-web.ru/feb/litnas/default.asp?/feb/litnas/texts/ml1/ml1.html (дата обращения: 09.02.2022).

Проскурникова Т.Б. Театр Франции. Судьбы и образы: Очерки истории французского театра второй половины XX века. СПб.: Алетейя, 2002. 472 с.

Скафтымов А.П. О единстве формы и содержания в «Вишнёвом саде» А.П. Чехова // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Худож. лит., 1972. С. 339—380.

Станиславский К.С. Собр. соч.: В 9 т. Т. 9. Письма. 1918—1938. М.: Искусство, 1999. 839 с. URL: http://teatr-lib.ru/Library/Stanislavsky/T_9/#_Тос160303029 (дата обращения: 09.02.2022).

Шах-Азизова Т.К. Полвека в театре Чехова. 1960—2010. М.: Прогресс-Традиция, 2011. 328 с.

Barrault J.-L. Pourquoi La Cerisaie? / Anton Tchékhov et La Cerisaie // Cahiers de la Compagnie Madeleine Renaud — Jean-Louis Barrault. Paris: Julliard. 127 p.

Braunschweig S. La Cerisaie de Tchekhov. Grands entretiens de l'TNA, collection «En-scènes», chapitre 16. URL: https://entretiens.ina.fr/en-scenes/Braunschweig/stephane-braunschweig (дата обращения 09.02.2022).

Brook P. Du bout des lèvres / traduit de l'anglais par J.-C. Carrière. Paris: Odile Jacob, 2018. 129 p.

Fernandez D. Dictionnaire amoureux de la Russie. Paris: Plon. 857 p.

Festival d'Avignon. Archive 2021 / La Cerisaie de Anton Tchekhov. Tiago Rodrigues. URL: https://festival-avignon.com/fr/edition-2021/programmation/la-cerisaie-59248 (дата обращения: 09.02.2022).

Fonds Copeau-Dasté, 63Z. P. 25. URL: https://www.maisonjacquescopeau.fr/wp-content/uploads/2019/03/63_Z.pdf (дата обращения: 09.02.2022).

Hamon-Siréjols C. Anton Pavlovitch Tchekhov. La Cerisaie. Paris: PUF, 1993. 125 p.

Jomaron J. Georges Pitoëff, metteur en scène. Lausanne: L'Age d'Homme, 1979. 369 p.

Lavaudant G. La Cerisaie: un adieu à la beauté. Grands entretiens de l'INA, collection «Mémoire du théâtre», chapitre 57. URL: https://entretiens. ina.fr/memoire-du-theatre/Lavaudant/georges-lavaudant (дата обращения: 09.02.2022).

Senelick L. The Chekhov theatre. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. 441 p.

Примечания

1. Майлс П. Чехов на английской сцене / Пер. с англ. В.А. Ряполовой // Чехов и мировая литература / Литературное наследство. Т. 100. Кн. 1. М.: Наука, 1997. С. 494. URL: http://feb-web.ru/feb/litnas/default.asp?/feb/litnas/texts/ml1/ml1.html (дата обращения: 09.02.2022).

2. См.: Jomaron J. Georges Pitoëff, metteur en scène. Lausanne: L'Age d'Homme, 1979. P. 345. Перевод мой. — Л.К.

3. См.: Hamon-Siréjols C. Anton Pavlovitch Tchekhov. La Cerisaie. Paris: PUF, 1993. P. 14—15.

4. Переводы Жоржа и Людмилы Питоевых издал в 1950-х гг. их сын Саша Питоефф, который также стал актёром и режиссёром и поставил немало спектаклей по Чехову, в том числе и «Вишнёвый сад» (1965).

5. Senelick L. The Chekhov theatre. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. P. 170.

6. См. его письмо из Парижа от 23 декабря 1922 г. С.Ю. Высоцкой: «Мы живём и разъезжаем по Европе, слава Богу, с большим успехом, особенно здесь — в Париже. К нашему большому сожалению, снова приходится играть старину, то есть «Царя Фёдора», Чехова и пр., а не наши последние работы. Это происходит потому, что Америка, которая нас пригласила и сдвинула с места, сама назначила нам репертуар — тот, который в своё время был показан в Европе». Станиславский К.С. Собрание сочинений. Т. 9. Teatr-lib.ru. URL: http://teatr-lib.ru/Library/Stanislavsky/T_9/#_Toc160303029 (дата обращения: 09.02.2022).

7. См. Архивы Жака Копо. Fonds Copeau-Dasté. P. 25. URL: https://www.maisonjacquescopeau.fr/wp-content/uploads/2019/03/63_Z.pdf (дата обращения: 09.02.2022).

8. См. Литаврина М.Г. Русский театральный Париж. СПб.: Алетейя, 2003. С. 149—150.

9. «Станиславский, Гордон Крэг, Жак Копо — наши пророки. «Моя жизнь в искусстве», «Искусство театра» — наши Священные писания», — писал он в своих мемурах, переведённых на русский язык. См.: Барро Ж.-Л. Ателье // Воспоминания для будущего / Пер. с фр. Л. Завьяловой. М.: Искусство, 1979. URL: https://wysotsky.com/0009/025.htm#05 (дата обращения: 09.02.2022).

10. Скафтымов А.П. О единстве формы и содержания в «Вишнёвом саде» А.П. Чехова // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Худож. лит., 1972. С. 343.

11. Fernandez D. Dictionnaire amoureux de la Russie. Paris: Plon. P. 744. Перевод мой. — Л.К.

12. Barrault J.-L. Pourquoi La Cerisaie? / Anton Tchékhov et La Cerisaie // Cahiers de la Compagnie Madeleine Renaud — Jean-Louis Barrault. Paris: Julliard. P. 88. Перевод мой. — Л.К.

13. Проскурникова Т.Б. Театр Франции. Судьбы и образы: Очерки истории французского театра второй половины XX века. СПб.: Алетейя, 2002. С. 393—394.

14. Гаевский В.М. Наука мизансцены // Гаевский В.М. Флейта Гамлета: Образы современного театра. М.: «Союзтеатр» СТД СССР, 1990. С. 314. URL: http://teatr-lib.ru/Library/Gaevsky/fleyta/ (дата обращения: 09.02.2022).

15. Шах-Азизова Т.К. Полвека в театре Чехова. 1960—2010. М.: Прогресс-Традиция, 2011. С. 266—267.

16. Brook P. Du bout des lèvres. Paris: Odile Jacob, 2018. P. 72. Перевод мой. — Л.К.

17. Гаевский В.М. Наука мизансцены. С. 115.

18. См. список всех французских спектаклей по пьесе «Вишнёвый сад» на сайте Национальной библиотеки Франции: La Cerisaie — Data BnF. URL: https://data.bnf.fr/fr/12309247/anton_pavlovic_cehov_la_cerisaie/ (дата обращения: 09.02.2022).

19. Braunschweig Stéphane. La Cerisaie de Tchekhov. Grands entretiens de l'INA, collection «En-scènes», chapitre 16. URL: https://entretiens.ina.fr/en-scenes/Braunschweig/stephane-braunschweig (дата обращения: 09.02.2022).

20. Lavaudant Georges. La Cerisaie: un adieu à la beauté. Grands entretiens de l'INA, collection «Mémoire du théâtre», chapitre 57. URL: https://entretiens.ina.fr/memoire-du-theatre/Lavaudant/georges-lavaudant (дата обращения: 09.02.2022).

21. Подробней об этом: Кастлер Л.А. Авиньонский фестиваль — 2021: возвращение Чехова // Чеховский вестник. Вып. 41. М.: Изд-во «Литературный музей», 2021. С. 63—71.

22. Интервью с Тьяго Родригесом: Сайт Авиньонского театрального фестиваля. URL: https://festival-avignon.com/fr/edition-2021/programmation/la-cerisaie-59248 (дата обращения: 09.02.2022).