В специальной литературе вопрос о функциях внешней диалогичности рассмотрен довольно подробно. На материале религиозных, научных, публицистических и других текстов исследователями выделены важнейшие функции категории внешней диалогичности, среди которых: обозначение статуса адресата; обозначение взаимоотношений субъекта и адресата речи; активизация внимания адресата [Прохватилова 1999; Чубай 2007; Вотрина 2012].
Анализ внешней диалогичности в прозе А.П. Чехова показал, что она, выражая направленность речи на читателя, выполняет все три функции, представленные в исследовательской литературе. Однако при этом наш материал дает основания утверждать, что в чеховском повествовании также возможно и особое проявление двух из этих функций, обусловленное особенностями реализации категории внешней диалогичности в художественном тексте.
Прежде всего следует говорить о функции активизации внимания адресата речи. В чеховской прозе данную функцию реализуют абсолютно все средства создания внешней диалогичности: индикативные глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа, императивные глагольные формы, вопросно-ответные единства, вопросительные предложения, обращения и «мы»-формы, например:
Конечно, все это суетно, мелочно, не серьезно, но ведь молодость имеет свои права, господа! («Тряпка», 1885).
Согласно нашим наблюдениям, функция активизации внимания адресата речи в некоторых случаях может осуществляться за счет вовлечения читателя в процесс действия, описываемого автором-повествователем. Для этого используются определенные индикативные и императивные формы глаголов с семантикой конкретного физического действия, восприятия органами чувств, а также мышления и воображения, например:
Если вы вообразите себе огромнейшего тридцатилетнего мордастого малого, в парусинной блузе, с паршивенькой бородкой, опухшими глазами и с галстухом в сторону, то вы избавите меня от описания Ивана («Скверная история», 1882).
Кроме того, специфичным для чеховского повествования проявлением функции активизации внимания адресата является функция привлечения внимания читателя к авторской оценке, например:
А он? Он, le mari d'elle, сидит от нее за пять стульев, много пьет, много ест, много молчит, катает из хлеба шарики и перечитывает ярлыки на бутылках («Он и она», 1882).
Приведенный и подобные примеры показывают, что актуализация информации, связанной с оценками автора-повествователя, имеет место в рамках вопросно-ответных единств.
Внешней диалогичности чеховского повествования также свойственна и функция обозначения отношений между субъектом и адресатом речи. Обычно выделяют два типа таких взаимоотношений — иерархический (неравноправный) и симметричный (равноправный), один из которых может доминировать [Михальская, 1996; Прохватилова, 1999]. В прозе А.П. Чехова, по нашим наблюдениям, представлены оба типа отношений участников коммуникации.
Так, в качестве маркеров иерархических взаимоотношений, обусловленных привилегированностью автора над читателем, в прозе А.П. Чехова выступают императивные глагольные формы и — отчасти — обращения (типа «читатель», «читательницы»), например:
Посмотрите на ее лицо, и вам покажется, что вокруг нее сидят одни только друзья и что она к этим друзьям питает самое дружеское расположение («Он и она», 1881).
Симметричные отношения в нашем материале демонстрируют равноправие между участниками диалога «автор — читатель» и эксплицируются с помощью вопросов-раздумий, демонстрирующих желание автора поразмыслить совместно с читателем, и глагольных и/или местоименных «мы»-форм, например:
Давали «Гамлета». Театр был полон. В наши дни Шекспир слушается так же охотно, как и сто лет тому назад («Барон», 1882).
Наблюдения показывают, что для чеховской прозы характерно преобладание иерархии над симметрией. Это объясняется принципиальными установками, заданными спецификой субъективной манеры повествования [см., напр.: Чудаков, 1971; Кожевникова, 2011], при которой активная позиция персонифицируемого повествователя и его субъективный тон обусловливают неравноправие во взаимоотношениях субъекта и адресата речи.
Анализ материала дает основания говорить о том, что, наряду с демонстрацией иерархии или симметрии, функция обозначения отношений между субъектом и адресатом речи в немногочисленных случаях может детализировать тип семантического взаимодействия диалогических позиций субъекта и адресата речи, который, как известно, может быть конфликтным или унисонным [см., напр.: Галкина-Федорук 1953; Соловьева 1965; Прохватилова 1999]. В чеховской прозе эта функция реализуется за счет опосредованного выражения конфликтного типа семантического взаимодействия диалогических позиций автора-повествователя и читателя. Это связано, по нашему мнению, с возможностью автора-повествователя обнаруживать свое присутствие в художественном тексте через опосредованное выражение собственной позиции, контрастирующей с гипотетической позицией читателя, например:
В антрактах, полных томительного ожидания, публика хохочет и (не верите?) кричит, браво: ей нравится десятикопеечная лошадка, на которой увозят опустевшие ящики с средины арены на прежнее место («На волчьей садке», 1881).
Маркерами конфликтного характера семантического взаимодействия диалогических позиций служат некоторые индикативные глагольные формы 2-го лица множественного числа и вопросительные предложения определенного функционально-семантического типа.
Наконец, третья функция внешней диалогичности прозы А.В. Чехова представлена функцией обозначения статуса адресата. Как правило, она эксплицируется с помощью обращений автора-повествователя к представителям какого-либо конкретного сегмента читательской аудитории, например:
Наступило утро желанного, давно снившегося дня, наступило — урааа, господа охотники!! — 29-е июня... Наступил день, в который забываются долги, жучки, дорогие харчи, тещи и даже молодые жены, — день, в который г. уряднику, запрещающему стрелять, можно показать двадцать кукишей... («Петров день», 1881).
Таким образом, внешняя диалогичность в прозе А.П. Чехова выполняет разнообразные функции. Так же, как и в текстах другой стилистической принадлежности, она активизирует внимание читателя, обозначает отношения между автором-повествователем и читателем и маркирует статус адресата.
Однако при этом функция активизации внимания читателя может проявляться особым образом — как функция вовлечения читателя в процесс описываемого автором-повествователем действия или как функция привлечения внимания читателя к авторской оценке.
Что касается функции обозначения отношений между субъектом и адресатом речи, которые определяются как иерархичные или симметричные, то в чеховской прозе ее специфичным проявлением является функция обозначения конфликтного типа семантического взаимодействия диалогических позиций субъекта и адресата речи, обусловленная возможностью автора-повествователя обнаруживать свое присутствие через опосредованное выражение собственной позиции, которая выступает как противоположная по отношению к предполагаемой позиции читателя.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |