Чехов-драматург в нашем представлении неотделим от Художественного театра, как и сам театр от Чехова. «Близость между Художественным театром и Чеховым была глубже, чем это известно большой публике. Родственные художественные идеи и влияние Чехова на театр были так сильны, что кажутся несоизмеримыми с тем коротким сроком, в который они продолжались. Ведь это было всего на протяжении пяти с небольшим лет. За пять лет, силою судеб, дружественно и тесно сблизились их жизни для того, чтобы создать в искусстве движение, которое не может остаться забытым в истории русского сценического творчества», — отметил Немирович-Данченко в своей речи в день пятидесятилетия со дня рождения А.П. Чехова 17 января 1910 г.
Знакомство Чехова с артистами Художественного театра произошло в 1898 г. К этому времени Чехов успел уже пережить горькую драму крушения своего новаторства, полное непонимание его театром и публикой. Достаточно напомнить письмо одного из артистов Малого театра Чехову по поводу его пьесы «Леший».
«Посылаю Вашу пьесу... одно скажу: пишите повесть. Вы слишком презрительно относитесь к сцене и драматической форме, слишком мало уважаете их, чтобы писать драму...»
Всё это очень огорчало Чехова, но не изменяло его убеждения, что старый «театр — рутина, предрассудок», что «нужны новые формы». И он упорно ищет эти формы, находит их и излагает свои взгляды в пьесе «Чайка». Но в то время только очень немногие, очень прозорливые люди по-настоящему понимали сущность новаторства Чехова. К таким относился А.Ф. Кони, не только понявший, но глубоко почувствовавший всю жизненность пьес Чехова. Он писал: «...это сама жизнь на сцене, с её трагическими слезами, красноречивым бездушием и молчаливыми страданиями, — жизнь обыдённая, всем доступная и почти никем не понимаемая в её внутренней жестокой иронии, — жизнь до того доступная и близкая нам, что подчас забываешь, что сидишь в театре, и способен там принять участие в происходящей перед тобой беседе...»
Отчего же не все понимали Чехова? Оттого, что не было ещё таких актёров и такого театра, которые воплотили бы должным образом пьесы Чехова на сцене.
В то время Художественный театр ставил перед собой те же задачи — показать на сцене жизнь как она есть, но ему нужен был автор, ему нужны были пьесы, отвечающие его задачам. Таким автором стал Чехов, такой пьесой явилась «Чайка». Именно в Художественном театре нашёл Чехов режиссёров, артистов и художника, которые своим блестящим исполнением убедили широкие массы зрителей в правоте его новаторских исканий. С каждой новой пьесой Чехова росла слава Художественного театра, основанного, по выражению Станиславского, «на заветах Щепкина и новаторстве Чехова».
Так все пьесы Чехова, от «Чайки» до «Вишнёвого сада», прошли через сцену Художественного театра, постепенно совершенствуя мастерство и автора, и театра, являясь живой и волнующей летописью их совместного творческого пути.
«Чайка» когда-то создала успех Художественного театра, но «Вишнёвый сад» как будто вобрал в себя всё, что мог дать лучшего для театра Чехов и что мог лучшего сделать театр с произведениями Чехова», — так определяет Немирович-Данченко значение пьесы для театра, подводя итоги совместной творческой работы театра с автором, в своей речи 31 января 1929 г. в день 25-летия со дня первой постановки «Вишнёвого сада».
«Вишнёвый сад» — последнее произведение Чехова, его «Лебединая песня». Премьера пьесы в Художественном театре состоялась в день рождения Антона Павловича 17/30 января 1904 г. и была приурочена к 25-летнему юбилею его литературной деятельности. Это был знаменательный день и в жизни Чехова, и в истории театра, и закончился он тёплым и восторженным чествованием любимого всеми писателя.
«Вишнёвый сад» — самая «чеховская» из всех пьес Чехова, ибо в ней он показал поистине «новые формы», о которых мечтал в период создания «Лешего». К.С. Станиславский особенно ценил «Вишнёвый сад», ценил его за широту поставленной в нём темы, за её актуальность: «В художественной литературе конца прошлого и начала нынешнего века он [Чехов] один из первых почувствовал приближение революции, один из первых дал тревожный звонок. Кто, как не он, стал рубить прекрасный, цветущий вишнёвый сад, сознав, что время его миновало, что старая жизнь бесповоротно осуждена на слом». Он ценил пьесу за её бодрый, призывный тон. «Пусть первый (Лопахин) со всей мощью рубит отжившее, а молодая девушка, предчувствующая вместе с Петей Трофимовым приближение новой эпохи, крикнет на весь мир: «Здравствуй, новая жизнь!» — и вы поймёте, что «Вишнёвый сад» — живая, для нас близкая, современная пьеса, потому что голос Чехова звучит в ней бодро, зажигательно, ибо сам он смотрит не назад, а вперёд» («Моя жизнь в искусстве»).
«Мы идём неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперёд! Не отставай, друзья!» — призывает Петя («Вишнёвый сад»).
Так понимали и любили друг друга Чехов и его друзья — артисты Художественного театра. Вспоминая о своей поездке в Крым, Станиславский пишет: «Мы сказали себе: «Антон Павлович не может приехать к нам, так как он болен, поэтому мы едем к нему, так как мы здоровы. Это была весна нашего театра, самый благоуханный и радостный период его молодой жизни. Мы ехали к Антону Павловичу в Крым». В память этой поездки осталась фотография, с которой смотрят на нас все эти молодые, бодрые, преисполненные творческих сил люди, на долю которых выпало счастье быть первыми исполнителями «Вишнёвого сада». А среди них и сам Антон Павлович.
Там, в Ялте, три года спустя, в 1903 г., и была написана пьеса «Вишнёвый сад».
«Следующая пьеса, какую я напишу, будет непременно смешная, по крайней мере, по замыслу», — заявляет Чехов, приступая к этой «смешной» пьесе. Он работает над ней в тесном содружестве с театром, советуясь с ним и давая ему советы, как надо будет играть будущую пьесу, как держать себя на сцене, кому во что одеться, — словом, он входит во все детали.
Достаточно указать для примера, как тщательно обдумывал он и обсуждал вместе с Константином Сергеевичем заглавие пьесы: «Послушайте, я же нашёл чудесное название для пьесы. Чудесное! — «Вишневый сад»!.. — говорит он Станиславскому.
Название найдено, но оно продолжает волновать Антона Павловича. «Послушайте, не «Вишневый», а «Вишнёвый сад», — поправляет он несколько времени спустя. Тонкость понятия, по словам Станиславского, заключается в следующем: «Вишневый сад» — это деловой коммерческий сад, приносящий доход. Такой сад нужен и теперь. Но «Вишнёвый сад» дохода не приносит... растёт для прихоти... Жаль уничтожать его, а надо, так как процесс экономического развития страны требует этого».
И это замечательное заглавие большим планом введено в содержание и развитие действия пьесы:
1) «Вишнёвый сад» — название имения, т. е. — место действия.
2) «Вишнёвый сад» и старый дом — декорация, т. е. фон, на котором развёртывается действие.
3) «Вишнёвый сад» — символ уходящей эстетической культуры старого барства с одной стороны, и прекрасного будущего всей страны — с другой.
4) «Вишнёвый сад» с его старым домом — лейтмотив всей пьесы, который звучит в ней от начала до конца в устах почти всех её героев и придаёт всей пьесе лирический тон.
Пьеса «Вишнёвый сад» была так написана Чеховым и так сыграна Художественным театром, что зритель как будто был не в зрительном зале театра в течение трёх часов, а гостил в имении Гаевых целое лето. Весь овеянный поэзией прелестного сада, взволнованный горем Гаевых, но полный силы и бодрости, готовый на большое хорошее дело, выходил он из театра, повторяя в приливе чувств радостный призыв: «Прощай, старая жизнь! Здравствуй, новая жизнь!»
Надо только представить себе те знаменательные годы перед революцией 1905 года, чтобы понять, как это звучало!!! Да, это была сама жизнь на сцене!
Чехов говорил:
«Надо, чтобы жизнь была такая, какая она есть, и люди такие, какие они есть, а не ходульные». Именно эту задачу поставили перед собой автор и театр и с необыкновенным мастерством разрешили её. Оттого спектакль так захватывал, увлекал и удивлял зрителя своей необычностью.
«Все театры России и многие — Европы пытались передать Чехова старыми приёмами игры. И что же? Их попытки оказались неудачными... нам (Художественному театру) посчастливилось найти новый подход к Чехову. Он — особенный. И эта его особенность является нашим главным вкладом в драматическое искусство» («Моя жизнь в искусстве»). И в этом именно смысле Станиславский говорил: «Чехов — вечный наш автор».
«Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха своего последнего благоуханного произведения.
Со временем, когда спектакль дозрел, в нём ещё раз обнаружили свои большие дарования многие из артистов нашей труппы, — в первую очередь О.Л. Книппер, исполнявшая главную роль Раневской, Москвин — Епиходов, Качалов — Трофимов, Леонидов — Лопахин, Грибунин — Пищик, Артём — Фирс, Муратова — Шарлотта» («Моя жизнь в искусстве»).
В течение пятидесяти с лишним лет пьеса Чехова «Вишнёвый сад» не сходит с репертуара Художественного театра. Выдержав испытание времени, она сохранила прежнюю свежесть и обаяние.
Несмотря на то, что советский зритель — новый зритель и воспринимает её по-новому, сквозь призму новой эпохи, призыв Ани и Пети: «Прощай, старая жизнь! Здравствуй, новая жизнь!» — звучит так же возбуждающе, как и пятьдесят лет назад, и даже ещё бодрее и радостнее. Если тогда, у наших предшественников, он будил веру и надежду на скорый приход «новой жизни», то теперь, в устах нашего поколения он звучит как привет этой «новой жизни» от её участников и строителей, твёрдо и уверенно идущих по пути к счастью.
И взволнованный голос Пети, наполнивший радостью сердце Ани, прозвучав тогда, пятьдесят лет назад, могучим эхом отозвался теперь в миллионах молодых сердец:
«Мы идём неудержимо к яркой звезде, которая горит вдали! Вперёд!»
Разве не таков лозунг наших дней? Оттого эта пьеса так близка и доходчива современному зрителю.
Но обратимся к описанию спектакля.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |