Высказывания о том, что мировоззрению А.П. Чехова присуще ироническое начало, встречались еще у современников писателя. Как правило, все примеры иронических реплик Чехова в бытовой обстановке или в связи с его взглядами на литературу и искусство мемуаристы связывают с его нелюбовью к выражению своих чувств, мыслей и эмоций, особенно в связи с «высокими предметами». «Враг сантиментов и выспренних увлечений, он, казалось, держал себя в мундштуке холодной иронии...», как вспоминал И.Е. Репин о своих встречах с А.П. Чеховым в 1890-е годы [Репин, 1986. С. 85].
Здесь, может быть, несколько резким оказывается определение иронии Чехова как «холодной», но сдержанность эмоций ему несомненно была свойственна. Подтверждением этому может служить воспоминание Д.С. Мережковского: «Я был молод, мне все хотелось разрешить вопросы о смысле бытия, о Боге, о вечности. И я предлагал их Чехову, как учителю жизни. А он сводил все к шутке или анекдоту.
Говорю ему, бывало, о «слезинке замученного ребенка», которой нельзя простить, а он вдруг обернется ко мне, посмотрит на меня своими ясными, не насмешливыми, но немного холодными «докторскими» глазами и промолвит:
— А кстати, голубчик, что я вам хотел сказать: как будете в Москве, ступайте-ка к Тестову, закажите селянку — превосходно готовят — да не забудьте, что к ней большая водка нужна» [Мережковский, 1991. С. 49].
Как и во многих подобных случаях, эта имплицитно содержащая иронический смысл реакция Чехова на суждения Мережковского в духе Достоевского воплотилась в художественном творчестве, в диалоге Гурова с чиновником, оборвавшим лирическое признание героя о знакомстве с «очаровательной женщиной» грубым мотивом «осетрины с душком».
Несмотря на это, долгое время в литературоведческих работах, посвященных исследованию творчества Чехова, иронии уделялось мало внимания.
В работах А.П. Чудакова [Чудаков, 1976; 1990], посвященных творчеству Чехова, подробно разбираются особенности чеховского комизма, причем наибольшее внимание уделяется своеобразию чеховской юмористики раннего периода, но чеховская ирония как важный компонент позднего творчества даже не упоминается. Работы А.П. Скафтымова, открывшие новое понимание чеховской поэтики и объяснившие многие принципы чеховской драматургии, тоже не содержали в себе рассуждений об особенностях чеховской иронии. В работе Л.Е. Кройчика, посвященной проблемам комического в творчестве Чехова, о специфике чеховской иронии говорится в аспекте субъективности авторского повествования. Ирония у Чехова, считает Кройчик, не основывается на чистом отрицании и не является лишь интеллектуальной игрой ума: «беспощадность и симпатия в произведениях Чехова нерасчленимы. Основой этой нерасчленимости служит ирония писателя. Чехов ироничен, ибо он не только видит несоответствие желаемого реальному, но и хорошо понимает, как далеки люди от идеала» [Кройчик. 1986. С. 65].
Специальное исследование чеховской иронии впервые было предпринято Э.А. Полоцкой [Полоцкая, 1969]. В ее статье рассматриваются особенности функционирования иронии на различных этапах творчества, причем автор подразделяет чеховскую иронию на два типа, соотносимые в общих чертах с двумя видами иронии, выделяемыми в нашей работе, — ирония явная и ирония внутренняя. Явной иронией, по мнению автора, может считаться такая ирония, которая немедленно вызывает яркий комический эффект вне зависимости от объема контекста, в котором она реализована. Ирония внутренняя реализуется на протяжении текста всего произведения и, по мнению Э. Полоцкой, не имеет языковых средств выражения.
В книге З. Паперного [Паперный, 1986] ирония в творчестве А.П. Чехова подробно не разбирается, но все же ей уделяется внимание. З. Паперный отмечает сдержанный, скрытый характер чеховской иронии, говорит о неоднородности, неоднозначности иронии Чехова, многообразии объектов, на которые направлена ирония: «Пожалуй, ни у кого из наших классиков не было такого сложного — при внешней будничной простоте — сплава смеха и серьезности, лирики и сатиры, насмешки и человеческого сочувствия, как у Чехова. (...) Как многообразна эта чеховская ирония — она поражает самодовольных владельцев усадеб с крыжовниками, запуганных и запугивающих Беликовых, чиновников от науки Серебряковых. Сливается с грустным раздумьем о нелепости жизни, прожитой «душечками», окрашивается симпатией к таким, как «облезлый барин» Петя Трофимов» [Паперный, 1989. С. 23].
Ироническое начало чеховского творчества отмечалось многими зарубежными исследователями [Strongin, 1981; Linden, 1991]. Однако пафосом этих работ, в большинстве своем, является понимание чеховской иронии как злой издевки, однозначной отрицательной оценки описываемых событий и персонажей. Показательно в этом смысле заглавие написанной в эмиграции книги Е. Толстой, посвященной раннему творчеству Чехова и уделяющей некоторое внимание чеховской иронии — «Поэтика раздражения». Во всех этих работах утверждается точка зрения на все трактовки творчества Чехова отечественными исследователями как неверные, ошибочные: «Там, где была насмешка, усмотрели лиризм, там, где была безжалостность, увидели сентиментальность, и, наконец, растяп и неудачников превратили в героев, занятых поиском смысла жизни. (...) Начиная с «Чайки» именно страсть героев к мелодраматизации собственной жизни является объектом его безжалостной иронии» [Гольдштейн, 1998. С. 73]. Безусловно, такое понимание чеховской иронии обедняет и упрощает не только содержащийся в чеховских произведениях собственно иронический смысл, но и всю идейно-образную систему Чехова. Думается, что спецификой чеховской поэтики является как раз неоднозначность авторской позиции, амбивалентность оценки, не стремление обвинить и осудить, но желание понять и объяснить, что и становится возможным реализовать в художественном тексте с помощью иронии.
Лингвистических работ, посвященных изучению особенностей функционирования иронии у Чехова, обнаружить не удалось. Содержательное исследование Л.И. Барласа [Барлас, 1986], посвященное проблемам языка и стиля Чехова, не содержит в кругу вопросов, интересующих автора работы, проблемы специфики чеховской иронии. Н.А. Кожевникова, в монографии которой даны примеры тонкого стилистического анализа повестей и рассказов Чехова различных периодов творчества, не рассматривает те произведения, в которых ирония является структурирующим компонентом. Не удалось найти статьи, посвященные иронии, и в многочисленных сборниках, рассматривающих с лингвистической точки зрения творчество Чехова.
Таким образом, данная работа — одна из первых попыток рассмотрения специфики функционирования иронии как компонента идиостиля А.П. Чехова.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |