Что могут музейщики

[Т.Н. Шипова. Фотографы Москвы — на память будущему. 1839—1930. Альбом-справочник. М.: Изд-во объединения «Мосгорархив». АО «Московские учебники», 2001. 366 с.]¹

Есть книги, которые, открыв, трудно закрыть и еще труднее выпустить из рук. Именно такая лежит передо мной, и я всеми силами оттягиваю момент, когда придется с ней расстаться. Подзаголовок альбом-справочник, определяя функциональное назначение — нечто, что можно бесконечно рассматривать (альбом), и нечто, где можно получить нужную, а порой и совершенно неожиданную информацию (справочник), — никак не покрывает ее содержания. И в этом быстро убедится каждый, кому посчастливится стать обладателем этой уникальной и немыслимо дорогой книги или хотя бы удастся не спеша с ней ознакомиться.

Но сначала все-таки о том, что в этой книге, а потом — почему мы говорим о ней на страницах «Чеховского вестника» и, наконец, кому мы обязаны тем, что она появилась на свет.

Книга, как справедливо гласит аннотация, «посвящена фотографам, работавшим в Москве <...> Наряду с биографическими сведениями <...> представлены их работы <...> Книга поможет исследователям датировать старые фотографии, открыть новые страницы в жизни знаменитых людей».

Все так — посвящена книга ста пятидесяти фотографам, что работали в Москве с момента возникновения первой в ней (и России) фотографии до рокового 1930 года, когда тогдашний строй скрутил голову частным фотоателье, где работали мастера-художники, заодно закрыв и специальный журнал «Фотограф» и распустив правительственным постановлением существовавшее с 1894 года Русское фотографическое общество.

Наряду с огромным количеством фактического и библиографического материала, иногда просто уникального, книга содержит несколько сот фотографий из фондов Литературного музея и частных собраний с подробными сведениями о том, где, когда и в какой технике они были сделаны, от кого и когда поступили в музей. И если неисповедимы пути памяти, равно каки забвения, которые подстерегают при жизни и после смерти людей, то не менее неисповедимы и судьбы реалий материальной культуры.

И совершенно очевидно, что помещенные в книге фотографии и богатейшая информация помогут исследователям — в том числе и исследователям Чехова — не только датировать те или иные обстоятельства жизни их «героев», но и увидеть новые сюжеты для своих научных, в том числе теоретических штудий. Как помогли, например, нам — еще до выхода этой книги — две помещенные теперь в ней фотографии, предоставленные фондами ГЛМ для первого тома «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова», обогатить этот биографический свод еще одним штрихом — во время поездки в 1872 году на политехническую выставку родители Чехова, будучи в Москве, сфотографировались во «Французской фотографии» на Никитском бульваре. Наверняка книга поможет многим многое по-новому именно увидеть — например, тот пласт жизни и времени, который является предметом исследования. И не просто увидеть, а расширить самый контекст подобного видения, открыть для себя новый его угол или точку обзора.

Вот из чего конкретно состоит эта книга.

Из статьи двадцать лет упрямо и вопреки всему шедшей к ее созданию Т.Н. Шиповой, научного сотрудника Государственного литературного музея, хранителя, кстати, чеховского фонда, — вопреки откровенному непониманию такого «странного пристрастия», насмешливому скепсису и отсутствию поддержки, в первую очередь моральной. А в статье — интереснейшая история московских «современников и последователей Даггера и Талбота», давших миллионам рядовых граждан новое зрение и новый язык видения окружающего их мира.

Думаю, что литературоведы, подбирая к своим книгам изобразительный ряд — фотографии своих героев, их окружения, городских видов, современных им пейзажей, человеческих типажей и пр., — никогда специально не задумывались над тем, что собой представляет подобный изобразительный ряд в отношении к писательскому видению, т. е. как возможности фотографического мастерства, добытые с помощью фотографической техники, влияли на установку этого видения, а значит, на поэтику. Во всяком случае, читая статью, я подумала, не сочетается ли бытовавшее, скажем, в 80-е годы XIX века искусство фотопортрета, фотовида, фотопейзажа с поэтикой моментальных зарисовок юмористики — всех этих мелочишек, сценок и пр. — и не было ли и обратного влияния искусства слова на поэтику, например, фотопортрета.

За этой интереснейшей (и хорошо, кстати, написанной статьей — это я хочу подчеркнуть особо, потому что плохо написанный текст убивает хотя бы часть содержащейся в фактах информации), в которой на самом деле угадывается конспект подробной монографии, следует раздел «Фотографы Москвы». Даны их фотоизображения (если их удалось разыскать), биографические статьи о них, содержащие самые разные сведения — о происхождении, обстоятельствах обращения к фотографии, о предпочтениях в технике, о том, кого они снимали, и т. п. (и здесь открывается еще один слой информации — своеобразная социология истории и быта). И, конечно, их работы.

Вот где для человека, в чьи руки попала книга, начинается самое интересное. Он, по сути, оказывается в музее со своей особой экспозицией (этому, безусловно, способствует виртуозный и многоплановый дизайн). И понимает, что такой музей истории фотографии должен быть создан. Потому что вот он, его эскиз, в миниатюре. Вот реальный сюжет экспозиции такого музея, по-своему драматический, как любой сюжет истории. Вот его герои со своими жизненными одиссеями, типическими и индивидуальными. И вот художественные результаты — оставшиеся изображения людей, известных и неизвестных, социальных типов, видов Москвы, загородных пейзажей. Реальная возможность для нас увидеть сегодня (и завтра), как и что видели люди вчера и позавчера. Точка зрения — великая вещь, и даже знакомые частично фотографии в новом соседстве обретают новое содержание.

Удивительно, какие на самом деле разные индивидуальности у мастеров фотографии. Именно мастеров. И знакомый чеховедам издатель журнала «Свет и тени», собутыльник многих московских юмористов Николай Лукич Пушкарев, человек, одержимый изобретательством (не похож ли он чем-то на А.П. Чехова?), однажды решивший открыть фотографию и снявший своего приятеля Антошу Чехонте, а заодно и всех Чеховых, которых удалось заполучить к себе, отличается своим подходом к фотопортрету от снимавших Чехова В.Г. Чеховского или Н.В. Трунова.

Люди выбирали фотоателье, где сняться «на память», выбирали фотографа, а потом украшали фотографиями свои жилища. И, листая альбом, своими глазами видишь, как изобразительное искусство влияло на фотографию, самое демократическое из искусств, как потом назовут кино, а пока им была именно фотография. Как менялся общий стиль портретов, как вырабатывалось другое зрение, и другое восприятие, и другой вкус. Потому что фотография стала более близкой, доступной большинству формой запечатления себя и своей жизни, и люди стали не только вешать на стенах фотографии — свои, своих близких и знакомых — или и ставить их в гостиных и кабинетах веером на столиках. Они теперь смогли — и стали этим активно пользоваться — дарить друг другу свои изображения. То есть, очевидно, менялось массовое отношение к памяти. А это уже другое качество быта, другой язык повседневности. Рассматривая эти фотографии, мы видим, как в статике фотографии начинало накапливаться предощущение ее будущего движения — от Даггера к Люмьерам. Фотография просто не могла не задвигаться, дав искусству новые невиданные возможности. Фотографирующий в «Трех сестрах» Федотик и реальный прототип именно этой детали актер Художественного театра Тихомиров — это рядовая реалия времени. И психологическая тоже.

Следующий раздел книги, скромно названный «Приложением», содержит «адреса фотографических заведений по отдельным годам (с 1886 по 1930)». Но я, например, его ощутила — «прочла» — не просто как справочник, а как интереснейший путеводитель по Москве — по ее улицам, по которым мы пробегаем или проходим, как слепые — не ведая их бытовой истории. В «Приложении» — как раз ее кусочек.

А как бы хорошо было, если бы на сохранившихся домах появились небольшие мемориальные доски с обозначением того, что здесь, например, была фотография такого-то и, может, даже с изображением ее вывески — и с указанием, что в ней снимались такие-то... В том числе и А.П. Чехов. В Москве не только около двухсот музеев, но и сама Москва — живой музей со своей экспозицией, а мемориальные доски-информации — способ структурировать эту экспозицию, сделав ее более действенной для живущих сегодня.

Завершает книгу указатель имен. Жаль, что в нем не расшифрованы хотя бы имена и отчества, но спасибо автору за ту скрупулезность, с которой он составлен.

В книге есть, конечно, некоторые недочеты, а, может, и некоторые ошибки. Это опережающее замечание — для аргументов скептиков, которые всегда находятся. Я их пока не нашла. Но то, что дает эта сделанная с величайшей увлеченностью книга, говорит само за себя и — бесценно для культуры.

А теперь о Чехове.

Чехов, члены его семьи, его ближайшее окружение (друзья и приятели) и литературное окружение представлены здесь примерно двумя сотнями фотографий. А еще виды Москвы начала 80-х годов теперь уже позапрошлого века и типы городских и деревенских жителей России... На самом деле «нашего» здесь много больше половины. Собранные группами вместе — как работы одного мастера — фотографии и видятся иначе. Кроме самого Антона Павловича, здесь его родители, братья Александр, Николай, Михаил, сестра Мария Павловна, одна и с подругами по Филаретовскому училищу, двоюродный брат Владимир, сын дяди Митрофана Георгиевича, племянник Володя, мальчик, потом юноша с очень тонким и интеллигентным лицом, так трагически закончивший жизнь, здесь потомки калужских Чеховых — дети М.М. Чехова и его жена Софья Михайловна. Здесь артист Ленский, Кувшинникова, Левитан, Бунин, Шаляпин, Вересаев, Трефолев, Григорович, Вукол Лавров вместе с Пальминым, Курепин, В.И. Немирович-Данченко, Полонский и т. д. Здесь писатели чеховской поры, актеры и, что не менее интересно, неизвестные люди, возможно, его читатели и прототипы, как все мы, в сущности, прототипы персонажей литературы своего времени.

Читая подробные комментарии к фотографиям, представляешь, где, в каком доме и на какой улице снимался Чехов, специально или по дороге заехав сфотографироваться, а потом получить карточки, те самые, которые он потом будет надписывать и дарить, а мы — собирать и изучать... Здесь фотографии Лики Мизиновой, одна хорошо известная, другая, видимо, сделанная в тот же день, малоизвестная, Шавровой, Яворской, Щепкиной-Куперник. Здесь фотография похоронной процессии на Кузнецком мосту, движущаяся к Новодевичьему монастырю, и могила Чехова — холм земли в цветах, сверху венок — на старом кладбище монастыря. Снимок сделан в июле 1904 года, видимо, через несколько дней после похорон, принадлежал он почти до последнего дня Ольге Леонардовне...

Я очень советую всем чеховедам приложить максимум усилий, чтобы познакомиться с этой книгой, потому что после нее иначе видишь многое, что давно превратилось для нас в клише. И иначе смотришь на чеховскую Москву.

А еще я хочу обратить внимание на работу настоящих музейщиков, о которой даже вполне интеллигентные люди нередко имеют смутное представление. Но, подчеркиваю, настоящих. Тех, кому дано умение видеть за обычным научным паспортом — описанием фондовой единицы — нечто большее, чем просто единицу хранения. Тех, кто, перефразируя слова Тынянова, умеет заглянуть «за паспорт».

Все, из чего состоит эта книга, сделано — описано, изучено, уточнено, приведено в систему, прочувствовано, прожито, увидено как культурный сюжет — усилиями именно такого музейщика.

Есть великая движущая сила жизни и культуры в частности. Это — интерес к своему делу. Его иногда называют энтузиазмом. Но энтузиазм — больше энергетическое понятие. Главное все-таки, как мне кажется, всепоглощающая и бескорыстная увлеченность. Она содержательнее и шире, чем энтузиазм. И она делает человека профессионалом. Бескорыстный интерес к исследованию, к добыванию истины оттачивает и стимулирует воображение исследователя, помогает накапливать знания и культуру знания и не изменять профессиональным критериям.

Книга сделана в основном на материалах фондов музея и является примером и образцом того, чем может быть научная работа музеев, что может сделать настоящий музейщик, если в нем есть этот темперамент исследователя, чувство и интерес. Дорогая Татьяна Николаевна, СПАСИБО!!!

Примечания

1. Первая публикация: Гитович И.Е. Что могут музейщики // Чеховский вестник. 2002. № 10. С. 33—39.