Проект многотомной «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова», реализуемый Институтом мировой литературы РАН (выпущены три тома, на очереди выход четвертого, в стадии активной подготовки находятся пятый и шестой тома) поставил перед исследователями вопрос о том, не оказывается ли сегодня подобное издание реальной формой научной биографии. Принципы, положенные в основу его подготовки, превращают это справочно-вспомогательное издание в полноценную книгу для чтения и научной рефлексии. Несомненно, что с окончанием издания наше литературоведение обогатится опытом создания полноценной биографии писателя в фактах и документах.
Замысел подготовки многотомной «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова» возник в Институте мировой литературы РАН после окончания в 1982 году работы над академическим Собранием сочинений и писем А.П. Чехова в 30 томах (ПССП, 1974—1982), комментарии к которому сосредоточили огромное количество впервые введенного тогда в научный оборот архивного материала, а также сведений из прижизненной периодики и пр. Именно тогда стало ясно, что не меньший по объему материал оказался незадействованным, хотя для биографии и личности Чехова он представлял несомненный интерес. Какие-то факты, как тоже стало очевидно в процессе издания Собрания сочинений и писем, остались вообще неизвестны исследователям — их еще предстояло найти.
Многотомная «Летопись» гипотетически давала возможность так или иначе учесть все, что сосредоточено в архивохранилищах, максимально привлечь периодику чеховского времени и в подневных записях представить максимально полную, объективную картину жизни Чехова. Таким образом, накопленный и концептуально осмысленный материал уже на стадии обдумывания замысла будущего издания предполагал выход за рамки обычного справочного издания, каким традиционно мыслилась «летопись» как научный жанр.
Правда, надо сказать, что за несколько десятилетий до этого, в 1955 году, была издана «Летопись жизни и творчества» Н.И. Гитович, ставшая с тех пор — и остающаяся до сегодняшнего дня — настольной книгой каждого чеховеда не только у нас, но и за рубежом1. Отношение к летописи только как к справочному изданию, предназначенному для узких специалистов, было существенно поколеблено впервые именно ею. Именно она — впервые тогда в истории и практике этого жанра — совместила в себе несовместимое — функции справочника и книги о писателе, которую можно было читать, над которой можно было думать. В известном смысле она оказалась прообразом научной биографии в документах и фактах. Если быть еще точнее, то тип летописи, который сейчас складывается и закрепляется в чеховедении с каждым новым томом (начиная с «Летописи» Н.И. Гитович, которая впервые показала неограниченные возможности этого научного жанра), еще раньше, в 1920-е годах создатель и директор Московского государственного музея Чехова Е.Э. Лейтнеккер назвал наиболее точной и объективной формой будущей писательской биографии2. Так, зачастую с опережением практической возможности реализации замысла прокладывает себе дорогу логика развития научного знания.
Именно в таком направлении шла работа над проектом многотомной «Летописи».
Но обстоятельства сложились так, что подготовка «Летописи» была прервана на этапе готовности первых трех томов и полуготовности четвертого. К реализации проекта Институт вернулся лишь спустя пятнадцать лет, когда уже не было в живых некоторых авторов, а за истекшее время появилось немало новых материалов, без привлечения которых «Летопись» уже не могла считаться полноценным научным трудом и которые необходимо было выявить и ввести в соответствующий том.
Сейчас опубликованы первые три тома данного проекта, высоко оцененные научной общественностью3. На очереди издание четвертого, в процессе активной подготовки находятся пятый и шестой тома.
За это время существенно изменился взгляд на подобные издания, на тип летописи как научного жанра (подробно это освещалось в дискуссии «Нужны ли «новые формы?», проведенной Чеховской комиссией РАН и ИМЛИ после выхода первого тома4. Об этом же говорилось в рецензиях члена Чеховской комиссии Л.Е. Бушканец на 2-й и 3-й тома «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова»5).
Летопись жизни и творчества, фиксирующая документированные факты, обычно видится как некий научный итог разысканий и осмысления материала о жизни и творчестве того или иного деятеля культуры. От нее ждут известной окончательности, хотя бы в отношении собирания фактов. Ведь полнота фактов и объективность их представления — это ключевые для жанра летописи понятия. Между тем, когда сталкиваешься либо с законченной конкретной летописью, либо выступаешь в качестве ее автора, уже на стадии поисковой работы понимаешь, как относительны понятия полноты, окончательности и объективности такого собрания фактов, как летопись.
Полнота недостижима по разным причинам, но прежде всего потому, что жизнь человека никогда не бывает полностью документирована и, значит, во всей своей полноте не может быть восстановлена: не все свидетельства о ней сохранились. Например, в дневнике старшего брата Чехова Александра есть запись о том, что он был в Мелихове и «всласть наговорился» с братом на научные темы, но о чем они говорили — неизвестно. Между тем Александр был очень образованным человеком, внимательно следившим, в частности, за научной литературой и достижениями науки. Мы же имеем только названный факт встречи, но так, видимо, и не узнаем никогда, к великому огорчению исследователей, его содержания.
Когда же автор летописи сталкивается с избыточностью материала, например, свидетельствами нескольких мемуаристов об одном и том же факте, при этом имеющими разночтения, появляется необходимость в аргументированном отборе источников и комментировании разночтений. А любой отбор несет на себе печать неизбежной субъективности.
При подготовке к изданию первых трех томов все эти вопросы встали перед нами практически. В уже готовые тексты нужно было ввести материалы, появившиеся за последние двадцать лет, часто в малодоступных и малотиражных изданиях, архивные данные из заново просмотренных чеховских фондов в хранилищах России с учетом новых архивных поступлений, а также периодику конца XIX века. Но, главное, необходимо было скорректировать взгляд на писателя в соответствии со сложившейся в научном чеховедении концепцией его жизни, творчества, личности, освобожденной от излишнего давления идеологии, что имело место в советском литературоведении и проявлялось даже в особенностях цитирования источников (цитировалось то, что более соответствовало представлению об идейно выдержанном классике, и опускалось то, что расходилось с этим официальным образом). Был изменен сложившийся прежде тип летописных записей, из которых складывается единый ее текст, уточнен ряд дат, кардинально изменен прежний принцип подачи документа (стало ясно, что необходимо отказаться от пересказа документа «своими словами» — в пользу максимально полного приведения его текста. Мы руководствовались тем, что документ имеет свой язык, который несет дополнительную информацию о факте, о времени, и именно потому он не должен переводиться на стереотипы другой эпохи).
Жанр летописи — какие бы преграды его естественному развитию ни ставились — эволюционирует от научно-вспомогательного справочника, регистрирующего в строгой хронологии документированные факты жизни, которые в справочнике просто называются, в сторону биографии, которая составляется или вырастает из содержания фактов, становящихся событиями жизни героя. Меняется отношение к самому факту, объему и характеру информации, которая из него извлекается. Вот эти изменения в отношении к факту превращают справочник, где каждая запись однозначна для восприятия и ограничена, в текст, в книгу, в которой однозначность заканчивается на точности хронологии, указания на источник и начинается многозначность содержания факта. Таким образом, справочно-вспомогательное издание, каким традиционно считалась летопись, практически превращается в аналог научной биографии в фактах и документах, в книгу для чтения, научной и культурной рефлексии, что существенно меняет как адресность издания, так и его научную ценность.
Летопись оказывается интересной и полезной не только узкому кругу специалистов, изучающих жизнь и творчество Чехова и обращающихся к изданию за конкретными справками, но и широкому кругу филологической и гуманитарной интеллигенции, давая пользователю обширный свод фактов, образующий новую и крайне актуальную цельность знания о Чехове, которая самим фактом своего существования сможет активно препятствовать созданию и закреплению в общем сознании ложных мифов о биографии и личности писателя, о его времени. Это особенно важно в наши дни, когда порождающая мифология в отношении Чехова получила небывалое хождение в трудах о нем.
При подготовке «Летописи» возникла необходимость практически заново просмотреть архивные фонды как самого Чехова, так и многих его современников. За годы вынужденной паузы в работе над «Летописью» могли появиться — и действительно появились — новые материалы. Так, например, архив ГЛМ за это время пополнился сенсационным приобретением — письмами самого Чехова к его знакомой по пребыванию в Ницце Н.И. Янковской (об их гипотетическом существовании говорилось в статье Н.И. Гитович «О судьбе эпистолярного наследия Чехова» в тридцатитомнике Чехова6. Вместе с ответными письмами Янковской, хранящимися в фонде Чехова в РГБ, они существенно изменяют наши представления о жизни писателя в Русском пансионе в Ницце, об отношениях писателя с его обитателями, а, кроме того, содержат ряд мыслей Чехова о Москве). В чеховских фондах заново просматривались письма к Чехову и переписка третьих лиц, в которой упоминается имя писателя (дается читательская оценка его произведениям, сообщается о фактах встреч с ним, о содержании разговоров и т. п.), дневники писателей — его современников и знакомых. Необходимо было также учесть чеховские публикации в малотиражных изданиях (например, комментированные публикации писем к Чехову его корреспондентов, которые содержали ценный материал для понимания отношений, связывающих Чехова со многими его знакомыми, в частности с писателями его генерации, для уточнения дат. Так было, например, в отношении писателя и критика В. Кигна-Дедлова, который является автором статей о Чехове и о котором за это время в Оренбурге крошечным тиражом вышла монография О.М. Скибиной, а в «Чеховиане» она же опубликовала письма Кигна к Чехову7). Часто эти провинциальные издания просто не доходили до столичных библиотек, как, к примеру, сборники «Ялтинских чтений». В каждом их выпуске имеются материалы, которые полноценная «Летопись» не имеет права пропустить.
Решено было — и по мере возможности это осуществляется — максимально привлечь периодику чеховского времени, исходя даже из такой практической стороны дела, как степень сохранности газет, которая уменьшается с каждым не только годом, но и месяцем, и совершенно очевидно, что в один прекрасный день многие газеты чеховской эпохи окажутся для исследователей непоправимо потерянными. Если рукописи иной раз действительно не горят, то газеты неостановимо истлевают. Наконец, нужно было привести все материалы, задействованные в томах и готовившиеся разными авторами, к одному концептуальному и, по возможности, стилистическому знаменателю.
Именно на этапе реализации замысла стала открываться сложность самого такого многотомного труда, о которой как-то не задумывались сначала. Тома изначально готовились разными исследователями, т. е. людьми практически с разным пониманием Чехова, с разным отношением к жанру летописи и разным умением работать с источниками. Когда готовился первый том, один из его составителей, Л.Д. Опульская, была категорически против включения в него материалов, касающихся семьи Чеховых (ученица Н.Н. Гусева, автора «Летописи жизни и творчества Л.Н. Толстого», она в этом была его верной последовательницей). Но ведь только из семейного архива, из косвенных указаний и материалов можно добыть информацию о детских годах жизни Чехова, о его отрочестве и юности, самом недокументированном и плохо известном периоде его жизни, понять ту атмосферу и среду, в которой он рос и складывался как личность («выдавливая по каплям раба»), делал первые шаги как писатель. Спустя несколько лет после выхода первого тома «Летописи» в Таганроге был выпущен подготовленный местным литературным музеем Чехова огромный том «материалов к биографии» писателя «Таганрог и Чеховы»8, показавший недостаточность содержания первого тома чеховской «Летописи» и уязвимость точки зрения, которой придерживалась Л.Д. Опульская.
В каждом готовом томе проявились свои особенности отношения к документу — кто-то из авторов пересказывал его своими словами, кто-то цитировал документ в соответствии со сложившимися прежде понятийными клише о жизни и творчестве Чехова, сознательно или неосознанно проходя мимо иных смыслов, содержавшихся в цитируемом источнике. Не вызывало сомнений, что готовые тома нуждались в тщательном редактировании и — насколько это возможно — в унификации не только формальной, но и по существу заключенных в издании концептуальных смыслов. В результате при работе над 3-м томом именно после такого редактирования и внесенных дополнений возник практически новый его текст.
Пятый том, который целиком готовится впервые, охватывает период с сентября 1898 по сентябрь 1901 года — это начало последнего, самого драматического периода жизни писателя. С одной стороны, на него приходится растущая популярность Чехова как «первого после Толстого» писателя в России и расширяющаяся известность его за границей, с другой — быстро прогрессирующая болезнь и мучительно переживаемое им «малописание» («муза моя совершенно расстроилась...»). Он уже стал главным современным автором, другом и советчиком Московского художественного театра, на сцене которого с триумфом прошла его «злополучная» «Чайка», провалившаяся за два года до этого в Александринском театре. Теперь Чехов писал новую пьесу «Три сестры» уже специально для МХТ. Вместе с «Чайкой» и «Дядей Ваней», которым именно этот театр дал новую жизнь, пьеса «Три сестры» закрепила за Чеховым славу мирового реформатора драматургии и театрального языка, вызвала к жизни целый сонм подражателей и эпигонов.
Это было время переезда Чехова на постоянное жительство в Ялту и продажи Мелихова (в Доме-музее Чехова в Ялте хранится черновик объявления о продаже Мелихова, написанный Чеховым), с которым связан самый продуктивный и, наверное, самый творчески счастливый период его жизни. Это время укреплявшейся дружбы с «художественниками» — актерами и режиссерами Художественно-общедоступного театра, которые составили новый круг его общения в эти последние годы жизни — с ними он был связан личными, дружескими отношениями, интенсивной перепиской, участием в работе над постановкой своих пьес и вообще интересом к жизни и судьбе театра, пайщиком которого он стал. Это время серьезных перемен в его собственной жизни — женитьбы на первой актрисе МХТ О.Л. Книппер.
На эти три года пришлась и морально тяжелая для писателя и материально оказавшаяся к тому же невыгодной для него продажа авторских прав на его сочинения книгоиздателю А.Ф. Марксу, и выход в свет первого Полного собрания сочинений, которое объективно, по-новому высветило масштаб его как писателя уже мирового значения. Здесь же — его заграничные поездки, развитие болезни, общественная работа, которая была для него внутренней потребностью и долгом — организация помощи туберкулезным больным в Ялте и проект создания санатория для малоимущих, сбор средств для голодающих детей Поволжья. В это же время состоялись его крымские встречи с жившим в Гаспре и болевшим Толстым, произошло знакомство с молодыми писателями Горьким, Буниным, Куприным, Бальмонтом, композиторами Рахманиновым, Калинниковым, Ребиковым и многими другими.
Одновременно сохраняются и связи прежних лет — с газетами, журналами, с земскими деятелями, врачами и учителями Серпуховского уезда. Чехова все чаще и больше переводят на иностранные языки, в числе его переводчиков оказывается Э.-М. Рильке, переведший «Чайку» и давший пространный отзыв о Чехове-драматурге.
В это самое время Чехов работает над новыми прозаическими произведениями. Написаны «Новая дача», «Мужики», «В овраге», задумывается «Архиерей». Все эти и многие другие сюжеты его жизни должны быть отражены в предпоследнем томе «Летописи».
В научный оборот этим томом вводятся многие новые материалы, не публиковавшиеся прежде или забытые и затерянные по газетам мемуары, критические отзывы о сочинениях Чехова, письма его корреспондентов, переписка современников, их дневники, в которых речь идет о Чехове, сведения из периодической печати с упоминанием его имени и многое другое.
Все это даст возможность показать жизнь писателя, конкретные изменения в ней, эволюцию его творческого пути в широком историко-культурном контексте, а отзывы критики, в том числе провинциальной, позволят представить в разных ракурсах прижизненную интерпретацию чеховского творчества и то, как складывалась и в каких формах закреплялась его литературная репутация.
В томе будут конкретизированы отношения Чехова с разными людьми — писателями, журналистами, врачами, артистами, жителями Ялты, Москвы, Санкт-Петербурга — и обозначены критерии, с которыми писатель вообще подходил к оценке людей и событий. В числе таких событий — фактическое завершение отношений с Сувориным, беспощадная оценка деградирующего «Нового времени», отношение к студенческим беспорядкам, к интеллигенции и ее роли в жизни России, к «делу Дрейфуса», к институту «почетных академиков» и пр. Все это по-новому осветит многие стороны творческой жизни писателя, его общественной позиции, мироощущения, психологии, самого существования в определенном историко-культурном контексте.
Работа в архивах Крыма дала материалы о женской гимназии Ялты, членом попечительского совета которой состоял Чехов, о начальнице гимназии В.К. Харкеевич, много помогавшей Чехову, в частности, в сборе пожертвований на санаторий для туберкулезных больных; об архитекторе Л.Н. Шаповалове, строившем для Чехова в Ялте дом. Обнаружились и малоизвестные фотографии писателей чеховской эпохи с автографами Чехову. В сохранившейся домовой книге ялтинского дома в Аутке есть записи о пребывании у Чехова Максима Горького (которому как неблагонадежному запрещено было жить в Ялте) и Бунина, который жил у Чехова в его отсутствие. Бытовой материал, хранящийся в этих архивах, наполняет конкретным содержанием восстанавливаемую в томе жизнь Чехова тех лет в «теплой тюрьме», какой казалась ему Ялта.
В пятом томе получает дальнейшее развитие или окончание ряд «сюжетов» чеховской жизни (бытовых, личных, творческих), начатых в предшествующих четырех томах, и одновременно завязывается не ме-нее значимый круг новых. При фиксации тех или иных событий, происходивших в жизни Чехова, в тексте «Летописи» ссылками обозначены по возможности все существующие между фактами связи, складывающие их в определенный общий «сюжет» судьбы, в события внешней и внутренней биографии писателя. Это принципиальная установка авторов данного издания. И одновременно это существенные «признаки» жанра биографии, единицей которого является событие жизни.
Для решения этих и многих других задач при подготовке тома необходимо было проведение широкомасштабной поисковой, собирательской работы.
Как и в первые тома, в пятый том включены материалы из рукописи подготовленного в свое время, но так и не вышедшего второго издания «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова» Н.И. Гитович.
Для подготовки тома заново просматриваются архивные фонды как чеховские (Ф. 331 ОР РГБ или Ф. 589 РГАЛИ), так и иные, содержащие материалы о писателе. Это ряд фондов Рукописного отдела РГБ, РГАЛИ, ИРЛИ, РНБ, музеев Чехова в Мелихове, Ялте, Таганроге, Научной библиотеки Харькова, это никогда не изучавшиеся фонды крымских архивов и библиотек, в которых находится уникальное собрание газет времен Гражданской войны, выходивших в Ялте, Симферополе и Севастополе и содержащих материалы о Чехове. Ни в одном из крупнейших собраний периодики Москвы и Санкт-Петербурга этих изданий нет.
Просматриваются газеты — как столичные, так и провинциальные — чеховской эпохи, содержащие отзывы о постановках пьес, рецензии на прозаические произведения, те или иные сообщения о Чехове, о Художественном театре, учитывается информация о лицах, с которыми Антон Павлович состоял в переписке и общении, равно как и о его прежних знакомых, с которыми переписка по тем или иным причинам сошла на нет.
Уже проведена большая поисковая работа в архивах Санкт-Петербурга (ИРЛИ, РНБ, Театральная библиотека). Просмотрены материалы фондов издателя «Исторического вестника» С.Н. Шубинского, библиографа и коллекционера П.В. Быкова, коллекционера П.Л. Вакселя, писателей Н.А. Лейкина, В.А. Тихонова, А.А. Лугового. Извлечены материалы из переписки писателей-современников Чехова друг с другом и с С.Н. Шубинским, то же касается переписки М.О. Меньшикова с Л.И. Веселитской, которой он сообщал о встречах с Чеховым и его семьей в Ялте и Москве.
Прочитаны полностью дневники писателей В.А. Тихонова, Б.А. Лазаревского, писательницы С.И. Смирновой-Сазоновой, дружившей с Сувориным и подробно записывавшей свои разговоры с ним о Чехове, тетки Л.С. Мизиновой (Лики) С.И. Иогансон, в которых имеются записи о Чехове, до сих пор не вводившиеся в научный оборот и дающие теперь возможность обогатить том «найденными днями» жизни Чехова, уточнить даты, подробности и общий контекст ряда событий.
Просмотрены материалы из фондов А. Горнфельда, А. Измайлова, Р. Кугеля. Из писем академика Н.П. Кондакова к Л.Н. Майкову этих трех лет извлечены рассказы Н.П. Кондакова о посещении им Чехова, о его заботах по сбору средств на строительство туберкулезного санатория в Ялте. В письмах С.А. Толстой к младшему сыну Льву из Крыма, писавшихся во время болезни Л.Н. Толстого, есть сведения о визитах Чехова в Гаспру и о чтении там вслух его рассказов.
Прочитаны пометки на полях первой полной биографии Чехова, написанной А.А. Измайловым и изданной в 1916 году, сделанные М.П. Чеховой и братьями Чехова — Михаилом и Иваном. Имеющийся в них материал использован для уточнения некоторых фактов жизни Чехова, а также как косвенное свидетельство подлинных, достаточно сложных и отнюдь не идиллических отношений Чехова с младшим братом Михаилом. Этот материал «работает» на столь необходимую сегодня демифологизацию картины жизни писателя (его детства, жизни семьи), которую усиленно закрепляли в чеховедении младшие Чеховы.
Обнаружены неизвестные воспоминания (очевидно, последние по времени написания в корпусе мемуаров о Чехове) молодой тогда писательницы Ф.Ф. Вентцель, знакомой Н.М. Гарина-Михайловского, которая вместе с ним была у Чехова в его ялтинском доме и записала эпизод, связанный с болезненной реакцией Чехова на бесцеремонное вторжение некоторых посетителей в особенности уклада его жизни, свидетельницей чего Вентцель оказалась, и уже в старости написала по дневниковой записи воспоминания. Удалось разыскать воспоминания петербурженки О.В. Синакевич с рассказами о гастрольных спектаклях чеховских пьес в постановке Московского Художественно-общедоступного театра, которые проходили в петербургском Панаевском театре, об очередях за билетами, о реакции на спектакли молодежи и многие другие материалы. Эти архивы сейчас обследованы почти полностью. Всего за год подготовки пятого тома прочитано более 3000 листов рукописных источников.
В Санкт-Петербурге предстоит обследовать еще Исторический архив, который несколько лет был закрыт, а также продолжить работу с газетами чеховского времени, которых нет в Москве.
Аналогичная работа идет и в московских архивах. Предстоит работа в фондах музея МХТ.
Для этого нового типа издания очень важен принцип комментирования тех или иных фактов. Это дает возможность привлечения дополнительных материалов, часто оказывающихся аргументом в пользу достоверности или недостоверности того или иного документа, позволяет ввести информацию о том или ином лице из чеховского окружения. Такая запись вместе с комментарием создает реальный историко-культурный контекст частной жизни героя, что также является особенностью данного издания. Вводятся и материалы, касающиеся общественной жизни того времени, на которые откликался Чехов и в том именно виде, в каком происходило знакомство с ними писателя. Это дает возможность лучшего понимания миросозерцания Чехова, его эволюции — того, на чем строилась его философия жизни, его, как назвал это М. Горький, собственное «представление жизни». Так, привлекая переписку В.Г. Короленко времени «академического инцидента» (исключения М. Горького из числа почетных академиков по политическим мотивам), а также материалы, касающиеся протеста со стороны математика А. Маркова, более точно, без натяжек и искажений, можно осветить и позицию Чехова в этом «инциденте».
В ходе работы над «Летописью» возникают и решаются важные для этого типа изданий методологические вопросы. В частности, вопрос об иерархии источников — относительной достоверности мемуаров, а иногда и писем и дневников.
С изданием томов чеховской «Летописи» не просто вводится в научный оборот огромный новый материал, что должно стимулировать чеховедение к выработке новой исследовательской парадигмы, но в российской филологии утверждается новый тип издания — как практически единственно видимой на сегодняшний день реальной формы научной биографии.
Нет сомнения в том, что завершение многотомной «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова» закрепит за этим научным жанром новый его содержательный статус — биографии в фактах и документах.
Примечания
Гитович И.Е. От справочника к научной биографии. Проект многотомной «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова» // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2010. N. 3 (60). С. 109—118.
1. Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. М.: Гослитиздат, 1955.
2. Иванова Н.Ф. Несколько страниц из истории чеховских музеев // Мелихово. 2007—2008. Альманах. Мелихово, 2008. С. 9—41.
3. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. Т. 1—3. М.: ИМЛИ РАН, 2000, 2004, 2009.
4. Нужны ли «новые формы»? Стенограмма обсуждения «Летописи жизни и творчества А.П. Чехова» 1960—1888 // Чеховский вестник. 2001. № 8. С. 6—31.
5. Бушканец Л.Е. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. Т. 2 // Чеховский вестник. 2006. № 16; Бушканец Л.Е. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. Т. 3 // Чеховский вестник. 2010. № 25.
6. Гитович Н.И. О судьбе эпистолярного наследия Чехова // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. Т. 1. М.: Наука, 1974. С. 295—318.
7. Скибина О.М. Творчество В. Кигна-Дедлова: проблематика и поэтика. Оренбург, 2003; Скибина О.М. «Вы смотрите жизни прямо в глаза...» (Письма В. Кигна-Дедлова к Чехову) // Чеховиана. Из века XX в XXI. Итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 434—452.
8. Таганрог и Чеховы: материалы к биографии А.П. Чехова / Научная редакция и предисловие И.Е. Гитович. Таганрог, 2003.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |