«Пишу и лечу»

На входной двери дома в Кудрине — литая металлическая дощечка с рельефной надписью «Доктор А.П. Чехов». Она напоминает о второй профессии Чехова — профессии врача, которой Антон Павлович придавал большое значение. Возражая Суворину, Чехов писал в 1888 г.: «Вы советуете мне не гоняться за двумя зайцами и не помышлять о занятиях медициной. Я не знаю, почему нельзя гнаться за двумя зайцами даже в буквальном значении этих слов? Были бы гончие, а гнаться можно. Гончих у меня, по всей вероятности, нет... но я чувствую себя бодрее и довольнее собой, когда сознаю что у меня два дела, а не одно...»

Во второй половине 80-х годов напряженная писательская работа поглощала силы Чехова. Казалось бы, медицина должна была отодвинуться на задний план или вовсе сойти на нет. Однако этого не случилось. Антон Павлович по-прежнему продолжал заниматься врачебной практикой.

В списках врачей, помещенных в «Адрес-календарях города Москвы» 1887—1890 гг., сказано кратко: «Чехов Ант. П. Врач. Кудринская, д. Корнеева. Внутренние [болезни], [прием] ежедневно». В письме к поэту Л.Н. Трефолеву Антон Павлович уточнил часы своего врачебного приема: «Принимаю я ежедневно от 12 до 3 часов, для литераторов же мои двери открыты настежь день и нощь». И действительно, по словам современника, «больше всего и чаще всего Чехов лечил бедных и бедствующих из литературной братии, различных газетных поэтов и романистов, которые шли к Антону, Антоше и Антону Павловичу так же просто, как ходят в бесплатную лечебницу для приходящих больных».

Чехов получил серьезную подготовку в Московском университете. Здесь преподавали ученые, которые являются гордостью русской науки. Антон Павлович проходил медицинскую практику не только в клинике, но и в земских больницах, где пациентами молодого доктора были в основном крестьяне.

К своей работе врач Чехов относился с редкой добросовестностью и любовью. Самый процесс лечения был для Антона Павловича источником большого морального удовлетворения. Ведь вылечить больного, страдающего человека — значит испытать отрадное чувство своей необходимости людям!

Антон Павлович интересовался теоретическими вопросами медицины. Он, насколько позволяло время, следил за специальной медицинской литературой, посещал заседания Пироговских съездов врачей, редактировал медицинскую часть Русского календаря. Известно, что в 1884—1885 гг. Чехов работал над исследованием «История врачебного дела в России».

«Я... весь отдался медицине и литературе», «Пишу и лечу», «Пишу, пишу, немножечко лечу, опять пишу» — эти высказывания Чехова 1886—1888 гг. дают представление о ритме его врачебного и литературного труда.

В письмах Чехова кудринского периода не раз встречаются упоминания о занятиях медициной. Конечно, Антон Павлович фиксирует только то, что попадало в поле его зрения в данный момент, но эти упоминания говорят о непрерывности врачебной работы Чехова. Приведем несколько примеров из писем разных лет:

«Только и отдыхаю, когда езжу к больным» (письмо к Г.М. Чехову, 17 октября 1887 г.).

В письме к старшему брату Александру Павловичу Чехов шутит: «Если увидишь лейб-медика Боткина, то скажи ему, что я иду по его стезе: лечу в аристократических домах. Например, сейчас я еду к графине Келлер лечить... ее повара, и к Воейковой — лечить горничную» (29 октября 1887 г.).

«Через час еду на практику» (Е.М. Линтваревой, 27 октября 1888 г.).

«В первый день праздника вечером возился с больным, который на моих же глазах и умер» (А.С. Суворину, 26 декабря 1888 г.). «Сегодня ездил лечить одну дохлую старушку, ездил далеко, и, должно быть, меня продуло» (А.С. Суворину, 15 ноября 1889 г.).

Порой медицинская практика брала у Чехова очень много душевных и физических сил, необходимых ему для литературной работы. Но по долгу врача и человека Антон Павлович всегда с предельным вниманием относился к своим пациентам.

Характерно письмо М.П. Чехова от 5 апреля 1889 г.: «Антоша в день два раза ездит навещать больного пациента, который живет так далеко, что на одни разъезды тратится 4 часа в день. Бедный, истомился весь и не успевает еще при этом как следует отдохнуть». И это был уже известный писатель, автор «Иванова», «Степи», «Припадка»!

Чехов не оставлял занятий медициной и во время летнего отдыха. Живя летом 1885—1887 гг. в Бабкине, Антон Павлович много времени уделял медицинской практике. «Слава его как врача распространялась вокруг Бабкина по радиусу по меньшей мере верст в пятнадцать, — вспоминает Михаил Павлович Чехов. — К нему съезжались и сходились больные со всех окрестных деревень, так что у нас образовалось нечто вроде амбулатории с целой аптекой... Антона Павловича как врача не щадили даже по ночам».

Собираясь весной 1888 г. на отдых в Сумы, Чехов писал: «Везу с собой медикаменты и мечтаю о гнойниках, отеках, фонарях, поносах, соринках в глазу и о прочей благодати. Летом обыкновенно я полдня принимаю расслабленных, и моя сестрица ассистирует мне. Это работа веселая».

Хочется мысленно увидеть Чехова-доктора за работой. Хорошую зарисовку молодого Чехова во время приема больных дает в своих воспоминаниях известный земский врач П.А. Архангельский. Под руководством Архангельского Антон Павлович работал в Воскресенской больнице, под Москвой, в студенческие годы и по окончании университета.

«Ясно представляю стройную фигуру Антона Павловича, слегка наклонившегося и готовящегося... выслушать грудь едва переводившего дыхание больного. Антон Павлович как бы замер в полусогнутой позе со стетоскопом в руке: он готовился приставить инструмент к груди больного и выслушать ее; но несчастный страдалец продолжал без умолку говорить и непомерно жаловаться то на боль в груди, то на остановку всех его дел по случаю болезни — на нескошенную полосу и т. п. Антон Павлович остановил свой взор неподвижно на лице больного, как бы стараясь своими ласковыми глазами заглянуть поглубже... в его наболевшую душу...

Душевное состояние больного всегда привлекало особенное внимание Антона Павловича, и наряду с обычными медикаментами он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды».

Можно представить, как относились пациенты к Чехову-врачу! В архиве писателя сохранилась маленькая фотография девочки лет 11—12. На оборотной стороне фотографии четким детским почерком написано: «Милому и очень доброму доктору Антону Павловичу Чехову от искренне благодарной ему девочки Маруси Корнеевой. 1888 год 17 января». Это была дочь хозяина дома Я.А. Корнеева.

Автор настоящей книги записал воспоминания еще одной пациентки Чехова. Вот ее короткий рассказ: «Мой отец был портным-брючником. Семья наша была большой, и жили мы очень небогато. Мы снимали маленькую квартиру в деревянном двухэтажном доме Навозова около бань, вблизи теперешнего Тишинского рынка. Я заболела. Мама повела меня в детскую больницу на Садовой-Кудринской. Там было очень много народу. Долго ждать с ребенком было трудно. Кто-то из находившихся в приемной посоветовал маме пойти к доктору Чехову, который жил недалеко. Мы и пошли. Антон Павлович сразу же нас принял. Платы он никакой не взял.

Потом мы бывали у доктора Чехова еще несколько раз, и он тоже лечил меня бесплатно. Позднее заболел мой брат. Снова мы пошли к ласковому доктору, но Чехова уже не было в красивом красном доме, он переехал на другую квартиру».

О многом говорят эти безыскусные слова и прежде всего об отношении Антона Павловича к больным беднякам, о его доступности для всех, кто нуждался в медицинской помощи.

Как вспоминает брат писателя Михаил Павлович, по окончании курса университета Чехов хотел стать детским врачом. Антон Павлович даже подал прошение о поступлении на должность врача в Московскую детскую больницу.

Чехову приходилось быть домашним врачом в своей семье. Все больше беспокоило Антона Павловича здоровье его брата-художника: «Иметь больного брата — горе; быть врачом около больного брата — два горя», — говорил Чехов. Неустроенность быта, беспорядочная жизнь богемы — все это привело к новому обострению болезни Николая Павловича. Бурно развивался процесс в легких. К тому же художник заболел брюшным тифом.

Антон Павлович перевез больного брата к себе в Кудрино. Начались трагические дни в жизни писателя и его семьи. Николай Павлович таял на глазах. В конце апреля 1889 г., думая облегчить страдания больного, Чехов вместе с Николаем Павловичем выехал на Украину. В первый месяц пребывания на Луке художник мог еще выходить и много времени проводил на воздухе, но скоро совсем ослабел и лежал у себя в комнате. Беспрерывный кашель лишал покоя самого больного, окружающих его и особенно Антона Павловича, комната которого находилась рядом с комнатой Николая Павловича. Сознание неотвратимости катастрофы и своего полного бессилия делало жизнь Чехова крайне тяжелой. «Бывают минуты, когда я искренне горюю, что я медик, а не невежда», — говорил Антон Павлович. 17 июня 1889 г. Николай Чехов скончался.

К самому Чехову, на вид такому здоровому и сильному, давно и незаметно подкрадывалась болезнь. Недомогание, которое началось у писателя уже года за два до переезда на Садовую-Кудринскую, не раз давало себя знать — появлялось кровохарканье. Чехов мужественно относился к своей болезни и даже шутил по этому поводу. «Каждую зиму, осень и весну и в каждый сырой летний день я кашляю, — писал он в 1888 г. — Но все это пугает меня только тогда, когда я вижу кровь: в крови, текущей изо рта, есть что-то зловещее, как в зареве. Когда же нет крови, я не волнуюсь и не угрожаю русской литературе «еще одной потерей».

Иногда болезнь вызывала временный перебой в работе и приковывала Чехова к постели. Но проходило несколько дней, и все входило в прежнюю колею. Снова открывались двери кабинета писателя для друзей и знакомых, и Чехов опять был бодрым, оживленным, веселым.

В своей автобиографии Чехов писал: «Не сомневаюсь, занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями... Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно, — предпочитал не писать вовсе».

Чехов всматривался в своих больных не только глазами внимательного доктора, но и пристальным взором писателя, Антон Павлович писал Н.А. Лейкину, приглашая его приехать в Звенигород, где Чехов в 1884 г. исполнял обязанности уездного врача: «Дороги и город хуже худшего, но зато масса беллетристического материала. Если переночуете у меня, то свожу Вас в больницу на приемку (рассказ в 300 строк)». Больница явилась своеобразной писательской лабораторией Чехова.

Работа врача сталкивала Чехова со множеством самых различных людей, углубила знание Чеховым жизни, расширила сферу наблюдений над русской действительностью. Профессия медика вызвала к жизни образы больных и врачей в произведениях Чехова.

Говоря в письме к А.Н. Плещееву о рассказе «Припадок», Чехов заметил: «Мне, как медику, кажется, что душевную боль я описал правильно, по всем правилам психиатрической науки». Подобное же Антон Павлович мог бы сказать о любом из своих произведений, где изображена болезнь. Но эта научная добросовестность не была и не могла быть протокольно точным описанием известного типа болезни. В каждом больном писатель видел прежде всего страдающего человека, и болезнь для Чехова была социальным явлением. Она как бы усиливала основные черты характера человека, обостряла его отношение к окружающей среде. Вспомним такие характерные в этом смысле чеховские произведения, как «Припадок», «Скучная история», «Палата № 6», «Черный монах».

В произведениях Чехова поразительно много образов медиков. Здесь врачи, фельдшеры, акушерки, студенты. Среди них есть люди, не вызывающие нашего расположения — такие, как доктор Львов в «Иванове» или врач Старцев, герой рассказа «Ионыч». Есть и комические фигуры вроде фельдшера Курятина («Хирургия») или акушерки Змеюкиной («Свадьба»). Но эти образы не близки писателю.

С глубокой симпатией к своим героям рисует Чехов врачей — лучших представителей русской демократической интеллигенции. Таков, например, земский врач Кириллов, страстно ненавидящий бездельников и тунеядцев (рассказ «Враги», 1887 г.), или доктор из рассказа «Беглец» (1887 г.), простой, веселый человек, любовно относящийся к детям. Одно из художественных достижений писателя — образ доктора Дымова (рассказ «Попрыгунья», первоначальное название «Великий человек»), человека высоких душевных качеств, редкой самоотверженности, настоящего подвижника науки. И навсегда останется в галерее самых значительных образов, созданных Чеховым, доктор Астров («Дядя Ваня»), в уста которого Чехов вложил свои мысли.

Чехов-врач и Чехов-художник нераздельны. Гуманизм, активная любовь и сострадание человеку, присущее медицинской деятельности Чехова, пронизывают все творчество писателя. И рядом с великим художником слова в нашем сознании всегда стоит обаятельный образ доктора Чехова.