Чехов в художественных сочинениях часто обращался к театральной тематике и проблематике, не менее внимателен он был к ним и в своих письмах, частных высказываниях и публицистике. Причем не всегда его оценки театрального дела совпадали с теми суждениями, которые высказывали его персонажи. В этой связи важно уточнить личную позицию Чехова.
Первое упоминание о театре обнаруживается в письме Чехова своему брату М.М. Чехову от 4 ноября 1877 года. Сравнивая театр родного города с театром столичным, писатель говорит: «Был я недавно в таганрогском театре и сравнил этот театр с вашим московским. Большая разница! И между Москвой и Таганрогом большая разница» [П. I: 27].
Как наблюдатель театра рубежа веков Чехов дает оценку современному ему театру, который не отвечает его художественному вкусу.
В рецензии ««Гамлет» на пушкинской сцене» (1882) молодой Чехов размышляет: «Никто так сильно не нуждается в освежении, как наши пьесы... Атмосфера свинцовая, гнетущая. Аршинная пыль, туман и скука» [Чехов XVI: 20].
В следующем 1883 году в 26 марта Чехов писал А.Н. Канаеву о театре Корша: «Жаль русский театр». И сообщает о таких пороках актеров, как «пьянство, юнкерство, бесшабашное пренебрежение делом, скверненькое заискивание популярности». В конце письма он подводит итог: «Я слишком сердит за театр» [П. I: 61].
Чехов не раз высказывался о деятельности М.В. Лентовского1, оценка писателя была положительной: «фантастический театр г. Лентовского новинка слишком приятная». Взглядам Чехова на деятельность самого М.В. Лентовского присуща ирония, писатель в 1883 году пишет в своем цикле фельетонов «Осколки московской жизни»: «Про Лентовского можно целую книгу написать. Это замечательный человек <...> Он и актер, и антрепренер, и многих орденов кавалер. Он играет, хлопочет, бегает по саду, нюхает подносимые ему фимиамы <...> ...все что хотите!» [Чехов XVI: 47]. Эти фельетоны, конечно, ироничны.
Следует отметить, что в театре народных представлений Лентовского «Скоморох» Чехов смотрел историческую драму «Смерть Ляпунова» С.А. Гедеонова в 1883 году. Пьеса с точки зрения Чехова «старинная, холодная, трескучая, тягучая». Однако писатель указывал на ее образовательную функцию: «но мы почти ничего не имеем против ее постановки на сцену «Скомороха». Пусть малознающая публика хоть за четвертак поучится истории. Это во-первых, а во-вторых, подобные пьесы понятны каждому, не тенденциозны и трактуют далеко не о пустяках... А этого, пожалуй, достаточно» [Чехов XVI: 24]. В примечании к данному фельетону читаем: «Ироническая оценка пьесы Чеховым-студентом совпадает с основной мыслью рецензии Тургенева»2. Посмотрим, что об этом думал И.С. Тургенев. «В «Смерти Ляпунова» легко отыскать и указать следы влияния Шекспира, Загоскина, Шиллера, новейших французских мелодрам, Гёте, Гоголя, Кукольника и т. д. Эта мозаичность составляет в одно и то же время и недостаток и достоинство драмы г. Гедеонова: недостаток потому, что только живое нас занимает, а всё механически составленное — мертво; достоинство — потому, что бесцветное подражание всё же лучше плохой самостоятельности, уже потому лучше, что не может получить никакого влияния», «слог его (С.А. Гедеонова. — Пяо Х.) гладкий и чистый — слог образованного русского человека. Как человек образованный и со вкусом, он не впал ни в одну грубую и явную ошибку; план «Смерти Ляпунова» именно такой, какого и ожидать следовало; словом, как произведение эклектическое, драма г. Гедеонова показывает, до какой степени, при образованности и начитанности, можно обходиться без таланта»3. Оценка Чехова больше ориентирована на личное впечатление и признание воспитательной, образовательной ценности и общедоступности театра, даже если сама постановка не отличалась высоким качеством. Тургенев же видел в данной пьесе недостатки, пытаясь понять его место в литературной традиции. Он больше ценил художественную независимость театра. Оценки двух писателей отражают их разные взгляды и ожидания от театрального искусства.
Ситуация в современном театре разочаровывала, но вместе с тем и интересовала Чехова. Первый сборник Чехова — «Сказки Мельпомены» (1884) наглядно показывает его отношение к театру. Чехов прежде всего не может принять пороки, которые свойственны провинциальному театру, который был едва ли не единственной темой в этом сборнике.
В течение двух лет (с 1883 по 1885 год) Чехов публиковал цикл «Осколки московской жизни» в журнале «Осколки». О русском театре начала театрального сезона 1885 года Чехов написал большой обзор4. Г.Ю. Бродская отмечает, что у Чехова «не было потребности систематизировать свой опыт», «ему хватало одной детали, чтобы читатель «осколка», абзаца, если он посвящался актеру, увидел роль, человека за ней и весь спектакль»5. А по мнению Л.Е. Бушканец, юмористический журнал «Осколки» является «неожиданным», но весьма важным источником изучения репутации Чехова6.
Так, Чехов дает подробную оценку текущей ситуации в театрах, иногда в чеховских «осколках» чувствуется досада из-за низкого художественного уровня театров, при этом тон произведений писателя развлекательный и юмористический. Например, в 1883 году о театре Корша Чехов пишет: «В Русском театре уже начались спектакли. Только с началом и можно поздравить этот сезон, а больше ни с чем. Достопримечательностей и новинок в области театральной ровно никаких» [Чехов XVI: 47], «Из-за границы прислана в жестянках партия маринованных рецензентов. Доморощенных не хватит, ибо в Москве так много театров и зрелищ, как никогда не бывало. Считайте: 1) Большой театр. Тут опера и балет. Нового ни на грош. Артисты все прежние, и манера петь у них прежняя <...> 2) Малый. Нового тоже ничего... 3) Опера Саввы Мамонтова <...> плохо поют артисты. Ждут итальянцев. 4) Новопостроенный театр Корша. Состав труппы качеством и количеством напоминает постный винегрет: все есть, кроме самого главного — мяса. <...> 5) Театр близ памятника Пушкина. Одна половина сезона — драма, другая в распоряжении какого-нибудь Кузнецова. 6) Театр Лентовского. Будет ли в этом театре оперетка, феерия ли, трагедия ли <...> пока еще неизвестно даже самому Лентовскому... 7) Дейтше Театер терра Парадиз. 8) 50 000 любительских театров и проч., и проч. Ужасно много театров!...» [Чехов XVI: 172—173].
Теперь попробуем рассмотреть отношение Чехова к театральной иерархии: антрепренерам, актерам и драматургам.
Во-первых, он критикует антрепренеров. Антрепренеры у Чехова обычно и в художественных текстах изображаются критично. Чехов характеризует эту группу как людей недостаточной культуры. Их волнуют только коммерческие интересы и прибыль.
В 1883 году антрепренер М.В. Лентовский поставил спектакль «Лесной бродяга», его Чехов комментирует с сарказмом. Но в цикле фельетонов «Осколки московской жизни» нововведения Лентовского описаны юмористически: «Лентовский спин и поясниц наших купчих, дав волю мурашкам и мелкой дрожи бегать от их затылков до пят» [Чехов XVI: 65]. О прощальной речи Ф.А. Корша Чехов пишет с едкой иронией в том же цикле фельетонов: «Засим сказана была прощальная речь <...> Вообще, пора бы гг. артистам перестать интимничать с публикой и лезть к ней с прощальными поцелуями, плохими стихами и закулисным скарбом. Надоело!» [Чехов XVI: 150—152]. Деятельность С.И. Мамонтова также оценивается скептически автором в «Осколках московской жизни», по мнению Чехова, Мамонтов распугал публику: «За репетициями последовали спектакли, и теперь Москва кроме неудовлетворительной казенной оперы имеет еще и плохую мамонтовскую», «г. Мамонтов создал оперный театр для собственного удовольствия; оперные заправилы, когда им указывают на пустые места в театре, говорят, что они и без публики обойдутся» [Чехов XVI: 146]7.
Однако виноваты не только антрепренеры, но и артисты. Навыки и способности артистов редко удовлетворяли Чехова. Писатель не считает, что актер должен быть лишь внешним исполнителем, он должен быть человеком начитанным, образованным, иначе зрителю он не интересен. Так будет в его рассказах, нечто схожее мы находим и в «Осколках московской жизни». Чехов пишет об этом так: «г. Иванов-Козельский несилен для Гамлета <...> Мало чувствовать и уметь правильно передавать свое чувство, мало быть художником, надо еще быть всесторонне знающим. Образованность необходима для берущегося изображать Гамлета» [Чехов XVI: 47—48]. Мы видим, что Чехов предъявляет высокие требования к профессионализму актеров. По мнению Чехова, актер должен глубоко понимать пьесу и быть интерпретатором пьесы.
Писатель также высмеивает тщеславие актрис и отсутствие у них рефлексии. Например, о роли Н.А. Никулиной в пьесе «Татьяна Репина» Чехов пишет в письме А.С. Суворину от 17 декабря 1888 года следующее: «Когда я сказал ей, что она будет играть Кокошкину, она смутилась <...> Актрисы — это коровы, воображающие себя богинями. Ездить к ним значит просить их — так по крайней мере они сами думают» [П. III: 87].
Об актерской бирже Чехов иронично пишет в цикле «Осколки московской жизни» 1885 года: «Кроме биржи, в которой следят за падением рубля и плодятся биржевые зайцы, в Москве существует еще другая биржа — актерская <...> Для актера Москва такой же рынок, как и для невест. Тут он оценивается, продает себя с аукциона и закабаляется на весь предстоящий сезон» [Чехов XVI: 153—154].
Немало внимания было уделено в цикле «Осколки московской жизни» актерам-любителям. Так, Чехов говорит о «любительских кружках»: «Пекин населяют китайцы, а Москву «любители». Бедное драматическое искусство! <...> (любители. — Пяо Х.) шумят на репетициях, не учат ролей, сорят даровыми билетами... В комедии они ломаются, а в драме стараются говорить грудным, замогильным голосом и без надобности рвут на себе волосы» [Чехов XVI: 79—81]. Чехов смеялся над их слепой уверенностью в своем таланте, непрофессиональными отношениями к своей деятельности и отсутствием актерских способностей. А о труппе нового театра Ф.А. Корша Чехов сказал: «Корш, собравший целый полк «дебютантов» и не нашедший пока еще ни одного актера по душе» [Чехов XVI: 121—122]. Понятно, что «любительство» и есть основная черта провинциальной сцены. Стоит сказать, что среди персонажей в рассказах Чехова именно таких актеров будет немало.
Но в то же время он видит на русской сцене и ряд талантливых актеров.
Игра И.В. Самарина вызывает признание писателя, в нем Чехов видит настоящий талант. В фельетоне 8 октября 1883 года Чехова читаем: «Впервые довелось мне видеть Самарина в потехинском «Вакантном месте» в роли полицеймейстера. Настоящий был полицеймейстер!» [Чехов XVI: 55]. Об участии В.Н. Давыдова в труппе Ф.А. Корша8 Чехов восклицает в письме Н.А. Лейкину в 20 сентября 1886 года: «Сижу дома и изредка хожу смотреть Давыдова, который играет теперь у Корша. Эка, Питер прозевал какого актера!» [П. I: 259]. О своем приятеле А.П. Ленском Чехов в письме А.Н. Плещееву от 9 октября 1888 года пишет так: «Ленский играет Пропорьева9 великолепно» [П. III: 20]. В письме ему (Плещееву) же от 15 января 1889 года Чехов комментирует: «Ленский играет Адашева10 изумительно. <...> Ленский страстен, горяч, эффектен и необычайно симпатичен. Это хорошо. Публика должна видеть журналистов не в карикатуре и не в томительно-умной Давыдовской оболочке, а в розовом, приятном для глаза свете. Ермолова хороша в Татьяне» [П. III: 139]. Об известных московских артистах писатель с юмором говорит в письме Н.А. Лейкину от 12 октября 1891 года: «В Москве знаменитостей больше, чем просвирень. Федотовой? Ермоловой? Ленского? Кн. Сумбатова? Сии четыре считаются у нас самыми яркими звездами» [П. IV: 281]. По поводу Г.Н. Федотовой Чехов в письме А.С. Суворину от 24 апреля 1899 года выражает свое восхищение: «Это актриса настоящая, неподдельная» [П. VIII: 157].
Чехов не оставил без внимания и игру выдающихся европейских актеров. Две статьи, которые открывают 16 том полного собрания сочинений и писем Чехова, посвящены одной и той же теме — оценке актрисы Сары Бернар. У Чехова было свое мнение на ее счет, которое не во всем совпадало с общепризнанным.
Первый фельетон под названием «Сара Бернар» (30 ноября 1881 года) был написан Антошей Чехонте, он имел биографический характер, автор дал краткий обзор жизни актрисы. Как он сам сказал: «Про Сару Бернар писали и пишут ужасно много!» [Чехов XVI: 7]. Несомненно, Чехов с нетерпением ожидал выступления знаменитости.
Во втором фельетоне «Опять о Саре Бернар» (6 декабря 1881 года) мы узнаем, что ожидания Чехова не оправдались — «Черт знает что такое!» [Чехов XVI: 12].
Об игре Сары Бернара Чехов писал так: «Каждый шаг ее — глубоко обдуманный, сто раз подчеркнутый фокус... <...> Во всей игре ее просвечивает не талант, а гигантский, могучий труд... В этом-то труде и вся разгадка загадочной артистки <...> Труд необыкновенный» [Чехов XVI: 17]. Чехов в ее игре видит не талант, а труд. В этом труде нет глубокого содержания, нет порыва вдохновения, только нарочитый эффект, который актриса создавала на сцене для публики после долгой практики, по словам писателя, это только «умно заученный урок» [Чехов XVI: 15], игра ее искусственна, хорошо обдуманна. Таким образом, Чехов скептически относился к большому количеству статей, восхваляющих актрису
Тем не менее, писатель ценил трудолюбие Сары Бернар: «Мы не прочь посоветовать нашим перво- и второстепенным господам артистам поучиться у гостьи работать. Наши артисты, не в обиду будь им это сказано, страшные лентяи! <...> Поработай они так, как работает Сара Бернар, знай столько, сколько она знает, они далеко бы пошли!» [Чехов XVI: 17]. Громадный труд Бернар — это профессиональное, ответственное отношение к своему делу.
Похвалу получил и немецкий актер Эрнст фон Поссарт, об этом актере-трагике Чехов в цикле «Осколки московской жизни» в 24 ноября 1884 года говорит так: «Поссарт, к стыду России, совсем стушевывает нашего фарфорового и бонбоньерочного трагика Ленского... На Поссарта ходит вся Москва» [Чехов XVI: 129—130]. В 1884 году Чехов выразил сожаление в том же цикле по поводу невозможности актера проявить свои таланты: «Москва велика, но Поссарту не нашлось в ней места, и этот великанище изображает теперь из себя льва, посаженного в мышеловку: без того не повернешься и шагу не ступишь, чтоб не удариться локтем... <...> наша Москва любит упиваться знаменитостями, но не любит давать им приюта» [Чехов XVI: 130].
Чехов видел Поссарта еще в Москве и в 1887 году, в письме он заключал, что выступление его было «недурно», а через пять лет, он еще раз вспомнил об этом актере в письме А.С. Суворину от 22 ноября 1892 года: «Я видел «Манфреда» на сцене Большого театра, когда в Москве был Поссарт, и тогда он произвел на меня сильное впечатление» [П. V: 131].
Иностранная актриса Дузе заслужила одобрение писателя своими превосходными актерскими способностями. Чехов был зрителем спектакля «Антоний и Клеопатра» по У. Шекспиру в Петербургском Малом театре, после спектакля он признавался своей сестре М.П. Чеховой в письме 17 марта 1891 года: «Сейчас я видел итальянскую актрису Дузе в шекспировской «Клеопатре». Я по-итальянски не понимаю, но она так хорошо играла, что мне казалось, что я понимаю каждое слово. Замечательная актриса. Никогда ранее не видал ничего подобного», Чехов пришел к выводу: «Глядя на Дузе, я понимал, отчего в русском театре скучно» [П. IV: 198]. Затем Дузе упоминается в «Чайке» как соперница Аркадиной в театре, безусловно, явный талант итальянской актрисы тронул писателя.
А.С. Суворин планирует поставить свою пьесу «Честное слово» в театре Литературно-артистического кружка, Чехов в письме Суворину от 1 декабря 1895 года ответил так: «...если актеры будут говорить на сцене живо, как французы или итальянцы, то пьеса будет иметь успех» [П. VI: 104]. Это еще раз подтверждает высокую оценку и признание писателя таланта зарубежных артистов.
В письме А.Н. Канаеву от 26 марта 1883 года Чехов критикует русских актеров: «...у наших гг. актеров всё есть, но не хватает одного только: воспитанности, интеллигентности, или, если позволите так выразиться, джентльменства в хорошем смысле этого слова» [П. I: 61]. В таком же отрицательном ключе он пишет о многих актерах русской сцены и в своем первом сборнике «Сказки Мельпомены» (1884). Большинство актеров, кроме немногих талантливых, лишены высокой образованности, воспитанности, что составляет основу профессии, по мнению писателя.
Немало внимания Чехов уделяет и драматургам как участникам театрального процесса. Как подчеркивает А.П. Чехов в письме Н.А. Лейкину от 15 ноября 1887 года: «автор хозяин пьесы, а не актеры» [П. II: 149]. Но и требования к драматургу должны быть самыми высокими.
Говоря о пьесе «Теплые ребята» С.Ф. Рассохина, Чехов в «Осколках московской жизни» писал: «Своим произведением он не создал новой школы, не открыл новой Америки и даже не попал пальцем в небо» [Чехов XVI: 61]. Драму «Лакомый кусочек» В.А. Крылова он высмеивает в цикле фельетонов «Осколки московской жизни»: «Будем по-прежнему глядеть лакомые кусочки В. Александрова, донельзя надоевшее «В царстве скуки» и другое прочее, тоже весьма надоевшее» [Чехов XVI: 48]. А пьеса «Крокодиловы слезы» Е.П. Карпова заставляет писателя «еще больше возненавидеть театр», Чехов считает, что театр — это «мир бестолочи, Карповых, тупости и пустозвонства» [П. III: 66], о чем он сообщает в письме И.Л. Леонтьеву (Щеглову) от 11 ноября 1888 года.
В вышеупомянутых современных писателю пьесах есть общий недостаток: их устарелость. Но такая устарелость, по чеховскому мнению, присуща и классикам. Обсуждая писательскую технику с А.И. Куприным, Чехов говорит: «Попробуйте-ка вы теперь перечитать некоторых наших классиков, ну хоть Писемского, Григоровича или Островского, нет, вы попробуйте только, и увидите, какое это все старье и общие места»11.
Драматурги либо повторяют старые театральные образцы, либо заимствуют чужие работы, что является так называемой «переделочной» драмой. Переделка уже существующих литературных произведений (не только русских, но и иностранных) — господствующая тенденция в те годы, представителем этой драматургии считается В.А. Крылов. О нем говорит Чехов в письме И.Л. Леонтьеву (Щеглову) от 7 ноября 1888 года: «...В. Крылов всей душой ненавидит кулисы, раек, актеров, актрис и потому имеет такой успех» [П. III: 60], в письме А.С. Суворину от 7 ноября 1888 года: «На Драматическое общество я смотрю как на коммерческое учреждение. У него (Крылова. — Пяо Х.) единственная цель: стараться, чтобы члены получали возможно больше» [П. III: 62—63]. Чехову противны безразличное отношение драматургов к творчеству и постоянная погоня за личными интересами. Самым ярким примером иронии писателя является рассказ «Драматург» (1886), где герой говорит: «попадается какая-нибудь французская или немецкая штучка. Если она годится, то я несу ее к сестре или нанимаю целковых за пять студента... Те переводят, а я, понимаете ли, подтасовываю под русские нравы: вместо иностранных фамилий ставлю русские и прочее... Вот и всё... Но трудно! Ох, как трудно!» [Чехов V: 430].
Таким образом, у современного драматурга нет или не хватает творческого воображения, фантазии, он склонен к шаблонам и заимствованиям — таков взгляд публициста-Чехова на современных авторов, пишущих для сцены.
Разочарование Чехова в современной драматургии не означает, что он больше не имеет надежд, он не только ждет, но и борется за права новых драматургов. Он с гневом критикует Грибоедовскую премию в своих «Осколках московской жизни» 18 мая 1885 года: «...до сих пор Грибоедовская премия приносила один только вред: поощряла немолодых драматургов писать плохие пьесы — совершенно обратное тому, что имели в виду учредители премии...» [Чехов XVI: 167]. Цель данной премии — привлечь больше новичков в мир русского театрального искусства, а на самом деле, тогдашняя Грибоедовская премия способствовала монополии старших драматургов. Чехов не согласен с такой несправедливостью в театральной индустрии.
По мнению А.Я. Альтшуллера, Чехов критикует не какие-то конкретные театры, спектакли, драматургов и актеров, а весь театр России как вид искусства, причем главным объектом критики становятся провинциальные театры. Притом исследователь выделяет следующие аспекты печального состояния провинциальных театров: «антрепренерская эксплуатация, беспросветная нужда, актерское бесправие, пошлость»12.
Так, в 1880-х годах Чехов нередко критиковал современный театр и актеров. Он писал И.Л. Леонтьеву (Щеглову) в 7 ноября 1888 году: «Современный театр — это сыпь, дурная болезнь городов. Надо гнать эту болезнь метлой, но любить ее — это нездорово <...> теперешний театр не выше толпы, а, наоборот, жизнь толпы выше и умнее театра; значит, он не школа, а что-то другое...» [П. III: 60].
Чехов критикует, ненавидит, разочарован, но, если не любить театр, откуда возьмутся такие эмоции? Мы можем заключить: отношение Чехова к театру — любовь-ненависть. Искусство театральное — это его дело, от которого ему невозможно избавиться, которое охватило его с детства, которое он глубоко любил.
Примечания
1. Чехов написал три фельетона на постановки пьес в театрах Лентовского: «Фантастический театр Лентовского» (1882), «Скоморох» (1883) и ««Калиостро, великий чародей, в Вене» в «Новом театре» М. и А.Л.***». Кроме того, сам Лентовский изображен в таких художественных произведениях, как «Мамаша и г. Лентовский» (1883), «Нечистые трагики и прокаженные драматурги» (1884) и «Кавардак в Риме» (1884). В примечаниях к произведениям узнаем, что зарисовки «Мамаша и г. Лентовский» и две пародии «Нечистые трагики и прокаженные драматурги» и «Кавардак в Риме» были созданы после просмотра спектаклей в театрах Лентовского. В «Мамаша и г. Лентовский» Лентовский, который является героем-актером, в глазах матери рассказчика предстает как красивый иностранец. В подзаголовках двух пародий написано: «Ужасно-страшно-возмутительно-отчаянная трррагедия. Действий много, картин еще больше» [Чехов II: 319], «Комическая странность в 3-х действиях, 5-ти картинах, с прологом и двумя провалами» [Чехов III: 66]. Очевидно, что все эти произведения носят юмористический характер, писатель вносит элементы «абсурдного» и комического, основываясь на своих впечатлениях от просмотра спектаклей.
2. Подробнее об этом см.: Примечания // Чехов А.П. ПССП. Т. 16. С. 407.
3. Тургенев И.С. (1818—1883) Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Институт русской литературы (Пушкинский дом). 2-е изд. М.: Наука, 1978. С. 239—240.
4. См.: Чехов А.П. ПССП. Т. 16. С. 172—173.
5. Бродская Г.Ю. Алексеев-Станиславский, Чехов и другие // Вишневосадская эпопея. М.: АГРАФ, 2000. Т. 1. С. 118.
6. Бушканец Л.Е. «Он между нами жил...» А.П. Чехов и русское общество конца XIX — начала XX века. Казань: Казанский ун-т, 2012. С. 122.
7. Или еще пример, в 20 апреля 1885 года писатель говорит: «Антрепренер Александров, прозванный Монтигомо, Ястребиным Глазом, нанял Зоологический сад и приспособляет его к блистательным представлениям <...>. Что общего между зоологией и опереткой? Почему бы кстати и зоологический кабинет университета не отдать под оперетку?» [Чехов XVI: 163].
8. Подробнее об этом см.: Примечания // Чехов А.П. ПССП. П., Т. 1. С. 452—453.
9. Герой пьесы А.И. Южина 1888 года «Цепи».
10. Герой-журналист пьесы А.П. Чехова «Татьяна Репина» 1889 года.
11. А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М.: Художественная Литература, 1986. С. 531.
12. Альтшуллер А.Я. А.П. Чехов / Очерки истории русской театральной критики. Конец XIX — начало XX века. Л.: Искусство, 1979. С. 58.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |