При исследовании повествовательного дискурса наряду с категорией события немаловажно рассмотреть вопрос о коммуникативной ситуации, в которой происходит событие «диалогического взаимодействия» субъектов литературной коммуникации.
Понятие «коммуникативная ситуация» или «ситуация общения» активно используется в теории коммуникации и лингвистике (И.Н. Горелов, Е.В. Падучева, Г.Г. Матвеева, А.А. Леонтьев, Ю.Е. Прохоров). Так, ситуация общения рассматривается как невербальный компонент коммуникации, содержащий информацию, дополняющую ту, которая выражается словесно (И.Н. Горелов); предлагается модель ситуации общения, в основе которой лежит отношение, схематически представляемое как соотношение между отправителем и получателем, которое устанавливается посредством текста (Г.Г. Матвеева); ситуация трактуется как одна из составляющих процесса порождения речевого высказывания (А.А. Леонтьев); рассматривается стандартная коммуникативная ситуация как часть коммуникативного поведения определенной нации (Ю.Е. Прохоров).
В литературоведческих работах понятие «ситуация» используется применительно к различным сторонам художественного произведения. М.М. Бахтин, говоря о высказывании как единице речевого общения, отмечал связь речевого замысла говорящего «с конкретной (единичной) ситуацией речевого общения, со всеми индивидуальными обстоятельствами его, с персональными участниками его, с предшествующими их выступлениями — высказываниями»1. Б.В. Томашевский, в свою очередь, утверждает: «Взаимоотношения персонажей в каждый данный момент являются ситуацией (положением). Фабулярное развитие можно в общем виде характеризовать как переход от одной ситуации к другой»2. А.Б. Есин говорит о художественной ситуации в широком смысле слова, понимая под ней «исходную «расстановку сил», те взаимоотношения характеров и обстоятельств, которые художественно осмысляются в произведении, прежде всего посредством сюжетного построения»3. Г.В. Краснов рассматривает понятие «сюжетная ситуация», под которой понимает «эстетическое единство обстоятельств, характера, действий». Границы сюжетной ситуации в эпических произведениях обозначаются событием или сочетанием событий; кроме того, «границы сюжетной ситуации связаны с композиционным членением, сменой точек зрения, принципов повествования, изображения»4.
Учитывая все выводы, сделанные исследователями, мы сформулировали рабочее определение коммуникативной ситуации, которым будем пользоваться в данной работе. Коммуникативная ситуация — это соотношение субъектов, обстоятельств коммуникации и способов коммуникативного поведения.
Это понятие продуктивно применять при анализе литературно-художественных произведений.
Одним из отличий естественной коммуникации от литературной является коммуникативная ситуация, в которой происходит передача сообщения от одного субъекта к другому. По мнению Е.В. Падучевой, в наибольшей степени возможности языка как средства общения проявляются в канонической коммуникативной ситуации, то есть в ситуации общения, при которой «у высказывания есть Говорящий, у Говорящего есть Слушающий и т. д.»5. Нарратив же (повествовательная литература) предполагает неканоническую, неполнозначную коммуникативную ситуацию, в которой «Говорящего и Слушающего заменяют соответственно Повествователь и Читатель (Адресат)»6.
Каноническая коммуникативная ситуация, по мнению Е.В. Падучевой, характеризуется определенными условиями, обеспечивающими ее полноценность и естественность. К ним относятся:
Нулевое условие, являющееся обязательной предпосылкой каноничности коммуникативной ситуации, состоит в тождестве мира коммуникантов и мира их референций.
Условие первое: Высказывание имеет Говорящего и Адресата — конкретно-референтного и не совпадающего с самим говорящим.
Условие второе: Момент создания высказывания Говорящим совпадает с моментом его восприятия Адресатом, т. е. Адресат — это Слушающий.
Условие третье: Говорящий и Адресат находятся в одном и том же месте и имеют общее поле зрения7.
Литературная коммуникация, в отличие от естественной, носит опосредованный характер, поскольку ее субъекты общаются друг с другом через посредство определенного объекта — литературного произведения, на которое направлена их активность, поэтому почти все условия каноничности коммуникативной ситуации оказываются нарушенными. При изображении коммуникации между персонажами в произведении автор имитирует каноническую, естественно-речевую ситуацию.
Формы бытования категорий Говорящего и Слушающего (Адресата) в литературном произведении определяются исследователями по-разному в зависимости от того, какой подход берется за основу анализа. С точки зрения нарратологии, данные категории проявляются в форме повествовательных инстанций, между которыми проходит коммуникация. В наиболее общем виде их можно представить как нарратора, то есть рассказчика, повествователя, который отвечает за «вербализацию» художественной информации, и наррататора, слушателя, адресата наррации. С позиций дискурсного анализа они явлены в форме субъекта и адресата высказывания, являющихся, скорее, функциями, обобщенно выражающими позиции, которые должны занимать по отношению к дискурсу индивидуальные говорящий и адресат. При этом высказывания персонажей произведения также могут быть восприняты как дискурс, следовательно, последнее утверждение применимо и к внутритекстовой реальности произведения.
Таким образом, коммуникативная ситуация приобретает уровневый характер. Можно говорить о двух уровнях ее воплощения в ходе литературной коммуникации: внетекстовом — коммуникации между автором и читателем (субъектом и адресатом повествовательного дискурса) и внутритекстовом, включающем субъектов и адресатов, текстуально зафиксированных. Специфика их взаимодействия в ходе развертывания художественного высказывания заключает в себе немалую выразительность.
Характер общей коммуникативной ситуации повествовательного текста в немалой степени зависит от типа повествователя, посредством которого автор организует свое общение с читателем, и соответственно, от той повествовательной ситуации, которую предполагает та или иная повествовательная форма произведения.
В том случае, когда нарратор повествует в личной форме (от анонимного первого лица или от лица какого-либо персонажа), в тексте возникает фиктивная коммуникативная ситуация, которая может целиком организовать собой перволичную повествовательную форму всего произведения. Коммуникативная ситуация, предполагаемая данной формой, более других похожа на каноническую, поскольку рассказчик здесь почти отождествляется с Говорящим, и нередко такая форма повествования предполагает непосредственного Слушающего, Адресата. В данном случае референтное и коммуникативное события предельно сближаются друг с другом, нарратор принадлежит к тому миру, о котором он повествует, поэтому открыто проявляет себя в тексте, высказывает свои суждения и мнения.
В случае, когда нарратор ведет повествование «безлично», от третьего лица, фиктивная коммуникативная ситуация невозможна. В данном случае категория Говорящий усложняется, так как два субъекта сознания — повествователь и персонаж — как бы конкурируют друг с другом. Здесь повествователь не имеет внутритекстового адресата, но делает вид, что коммуникативная ситуация в тексте является полной и обращается к созданному им самим образу адресата. Референтное событие при этом на определенной дистанции отстоит от коммуникативного, нарратор принадлежит не миру, о котором повествует, а другому — альтернативному — миру, поэтому не может открыто проявлять себя в тексте, его функция, как правило, сводится к «объективному» изложению той или иной истории.
Несобственно-прямая форма повествования (несобственно-прямой дискурс, свободно-косвенный дискурс) не предполагает внутритекстовой коммуникативной ситуации, в нем повествователь частично уступает персонажу свое право на речевой акт.
К составляющим коммуникативной ситуации относятся, в первую очередь, субъекты коммуникации. Многочисленные разновидности возможных субъектов (конкретных персонажей конкретных произведений, повествователей, рассказчиков, которые, в свою очередь, могут быть далее классифицированы, а также реальных авторов и читателей) сводятся к позициям говорящего (субъекта высказывания, носителя созидательной активности, направленной на производство определенного дискурса) и адресата высказывания, носителя ответной активности, направленной на восприятие и истолкование дискурса. Наличие этих позиций формирует «костяк» коммуникативной ситуации, а характер их взаимоотношений определяет ее специфику.
Взаимодействие субъектов коммуникации может происходить в различных формах, в которых проявляются обстоятельства коммуникации. При «непосредственной форме речевых взаимодействий», «характеризуемых непосредственным, в зрительном и слуховом отношении, восприятием высказывающегося лица» имеет место устное взаимодействие, при «посредственном взаимодействии»8 — письменная форма высказывания субъекта. «Перемежающиеся формы взаимодействия», подразумевающие «сравнительно быструю смену акций и реакций взаимодействующих индивидов» обусловливают диалогическую форму речевого общения, при «длительной форме воздействия при общении»9 возникают монологические формы речевого высказывания.
В полной мере сказанное можно отнести к коммуникации между персонажами внутри изображаемого писателем мира. На других уровнях обстоятельства коммуникации формируются и обусловливаются способом организации повествования, особенностями сюжетно-композиционной организации произведения, жанровой спецификой и т. п.
Субъекты коммуникации проявляют себя в различных способах коммуникативного поведения. Применительно к естественному общению под коммуникативным поведением понимают «поведение (вербальное и сопровождающее его невербальное) личности или группы лиц в процессе общения, регулируемое нормами и традициями данного социума»10. Для литературы как «способа духовного общения людей» такими регулятивами являются традиции, сформировавшиеся в области жанровых и сюжетно-композиционных возможностей организации произведений.
Изображая межличностное общение в произведении, писатель моделирует его на основании естественных форм и типов коммуникации. Так, действующие лица в изображенном мире могут вступать в диалог друг с другом, произносить монологи, избирать письменную форму общения, либо вовсе отказываться от общения с окружающими и т. п. Также можно говорить о преимущественной монологичности или диалогичности сознания того или иного персонажа как о господствующей форме его самореализации среди других субъектов. Монологичность сознания предполагает сосредоточенность персонажа на себе, замкнутость внутреннего «Я» человека для окружающего мира, нежелание и неспособность активно взаимодействовать с ним. Поведение такого героя нередко связано с разрушительным началом. Диалогичное сознание, напротив, открыто, разомкнуто в мир, «сопряжено с определенного рода поведением, которое выражается в стремлении личности к доброму участию к судьбе другого»11.
Монологичность или диалогичность сознания так или иначе отражается на коммуникативном поведении персонажа, но это отнюдь не означает, что персонаж, обладающий монологичным сознанием, может становиться лишь субъектом монологического высказывания, и наоборот, способный к диалогическому общению герой даже в рамках монологической речи обращен к другому сознанию и открыт ему.
Таким образом, коммуникативное поведение может вступать в противоречие с внутренним миром человека или со всей манерой его поведения. Коммуникативное поведение и прочие поступки, действия субъекта при этом оказываются взаимодополнительными, взаимозависимыми.
Коммуникативное поведение каждого персонажа произведения строго индивидуально, автор наделяет того или иного персонажа характерной манерой речевого взаимодействия с окружающими его в мире произведения людьми. При этом он естественно опирается на принятые в обществе коммуникативные нормы, либо показывает отклонения от них. Зафиксированное в произведении общение является «слепком» с реально существующих коммуникативных ориентиров, заставляя читателя воспринимать мир произведения в координатах реальности.
Являясь нарратором (повествующим некую историю), субъектом высказывания, любой говорящий как субъект высказывания изначально ориентируется на возможного (или фактического) адресата, в определенной степени учитывает его специфику (М.М. Бахтин). Речевое задание говорящий выполняет «в надежде на соответствующий эффект, который приведет к восприятию и пониманию другими лицами»12 его высказывания. Вместе с тем «говорящий есть всегда первый приемный пункт собственных коммуникативных усилий», он, вслушиваясь в себя, познает свою речь и может ее оценивать, корректировать в зависимости от конкретной коммуникативной ситуации. Здесь важно отметить следующую закономерность: «Чем слабее расчет говорящего на сиюминутную, активную, персонифицированную реакцию слушающего, тем слабее и его потребность в оценке собственной речи»13.
Наррататор, адресат высказывания, не остается пассивным объектом речевого воздействия, а в определенной степени сам воздействует на характер построения высказывания (М.М. Бахтин). «По отношению к чужой речи слушатель, проходя все стадии рецепции, одновременно выступает как инстанция, воздействующая на активную роль коммуникативного действия говорящего»14.
При естественно-речевой коммуникации в процессе рецепции речи параллельно осуществляются несколько процессов: восприятие формы, восприятие содержания сообщения и восприятие ситуации общения, из особенностей которой коммуникантами может быть получена дополнительная информация15. При литературной коммуникации данная «триада» также имеет место, однако общение писателя и читателя не привязано к конкретной ситуации, может быть рассредоточено во времени и пространстве, поэтому применительно к литературе можно говорить об «ответном понимании замедленного действия» (М.М. Бахтин).
В пределе отмеченную «оторванность» литературной коммуникации от ситуации общения приверженцы рецептивной эстетики характеризуют как бесситуативность (термин В. Изера). Бесситуативность в художественном произведении проявляется, с их точки зрения, как отсутствие изначально существующего, известного слушающему и говорящему, читателю и повествователю, ситуативного контекста; читатель вынужден прикладывать самостоятельные дополнительные усилия для создания ситуативного контекста и преодоления бесситуативности художественной речи16.
Коммуникативная ситуация представляет собой пассиентное начало дискурса, это — единство факторов, и в то же время она заключает в себе множество возможностей построения будущего дискурса, предоставляя субъектам выбор того или иного способа коммуникативного поведения.
При этом коммуникативная ситуация, с одной стороны, предшествует высказыванию, а с другой — как бы «сопутствует» ему в его развертывании, развитии, заключая в себе основные силы и условия, предопределяющие характер высказывания как коммуникативного события.
Коммуникативная ситуация — часть общей структуры произведения, соотносящаяся и взаимодействующая со всеми его элементами. Уровневый характер коммуникативной ситуации актуализирует, прежде всего, ее взаимодействие с композиционной стороной произведения. Кроме того, можно говорить о предпосылках, обусловливающих специфику коммуникативной ситуации. На внетекстовом уровне к ним относятся коммуникативная стратегия автора произведения, жанровые особенности (характер жанровых ограничений и авторская трансформация жанров), а также предполагаемое коммуникативное поведение читателя. На внутритекстовом — картина мира писателя, характерный тип героя и особенности его изображения, сюжетно-композиционные особенности произведений.
Таким образом, коммуникация как процесс взаимодействия определенных субъектов является «материалом», который обретает полноту смысла только будучи оформленным тем или иным образом, в соответствии с замыслом субъекта высказывания. В немалой степени характер формы высказывания, как было отмечено, определяется коммуникативной ситуацией.
Примечания
1. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 270.
2. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1999. С. 180.
3. Есин А.Б. Поэтика сюжета и ситуации в малых повествовательных жанрах // Есин А.Б. Литературоведение. Культурология: Избранные труды. М., 2003. С. 133.
4. Краснов Г.В. Сюжеты русской классической литературы. Коломна, 2001.
5. Падучева Е.В. В.В. Виноградов и наука о языке художественной прозы // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 54. № 3. 1995. С. 39—48. [Электронный ресурс]: Режим доступа: https://danefae.org/lib/vvv/paducheva.htm
6. Там же. С. 42.
7. Падучева Е.В. Указ. соч. С. 43.
8. Якубинский Л.П. Язык и его функционирование. Избранные работы. М., 1986. С. 25.
9. Там же. С. 25.
10. Прохоров Ю.Е. Русские: коммуникативное поведение / Ю.Е. Прохоров, И.А. Стернин. М., 2007. С. 42.
11. Нестеров И.В. Диалог и монолог // Русская словесность. 1996. № 5. С. 83.
12. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993. С. 91.
13. Там же. С. 93.
14. Там же. С. 91.
15. См. об этом Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. М., 1980. С. 91.
16. См. об этом А.В. Дранов. Бесситуативность // Западное литературоведение XX в.: Энциклопедия. М., 2004. С. 58.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |