Об известном ялтинском враче, общественном деятеле, писателе, друге А.П. Чехова Сергее Яковлевиче Елпатьевском, о его ялтинском доме, его гостях и обитателях мы можем судить по прекрасным воспоминаниям самого хозяина.
В журнале «Красная новь» (№ 10 за 1928 год) он называет «мало благонадежных людей» писателей Л. Андреева, С. Найденова, А. Куприна, Н. Гарина-Михайловского, «вполне неблагонадежную Е. Пешкову», признает, что у него «жили и тайные люди». К ним, вероятно, можно отнести «невесту Сазонова», «убежавшую из сибирской ссылки», которую он «устроил в Ялте» до «расстрела брата» и т. п. Все это, несомненно, настораживало городские власти.
Да и круг знакомых, с которыми тесно общался Сергей Яковлевич за границей, «на итальянской ривьере», не мог не вызвать интереса царской охранки. Это были и Г.В. Плеханов (которого лечил доктор), и известный Б.В. Савинков (с которым он был близко знаком), тогда «стоявшие за единый фронт русских революционеров — с.-д. и с.-р. — в борьбе с правительством». На одном из таких совещаний, где обсуждались, надо полагать, не для всех открытые вопросы, побывал и автор воспоминаний.
Там же, в Ницце, Сергей Яковлевич познакомился и с революционеркой В.Н. Фигнер, приговоренной в 1884 году за участие в покушении на Александра II к вечной каторге и двадцать лет отсидевшей в Шлиссельбургской крепости. Сам писатель успел уже к тому времени отсидеть (не первый раз) год после возвращения из ссылки во времена «твердой власти Столыпина» в Петропавловской крепости за опубликованную брошюру «Земля и свобода». Поэтому нет ничего удивительного в том, что в Ялте «царивший» там «главноначальствующий» Думбадзе, «дикий человек», приказавший сжечь и разрушить дом в Ялте, из которого бросили в него бомбу1, выслал-таки из города С.Я. Елпатьевского, как и многих других «неблагонадежных», мечтая добраться до «замка тайн». Так Думбадзе называл дом Елпатьевского, где вечно жили, даже в отсутствие хозяина, подозрительные люди, подвергавшиеся обыскам, арестам, о чем прекрасно написала в своих воспоминаниях А. Цветаева, прожившая в стенах этого дома с больной матерью и старшей сестрой М. Цветаевой осень—зиму 1904 и весну 1905 года. Именно там, под влиянием окружения, появились и первые бунтарские стихи подростка М. Цветаевой. Высылка С.Я. Елпатьевского сопровождалась угрозами градоначальника «убрать его из Ялты», если он решится в ней появиться, «живым или мертвым», погромом кабинета писателя и даже перекопкой маленького дворика у дома «в поисках тайн».
Своенравный доктор давал приют «неблагонадежным» не только в своем доме, но и в организованном им, совместно с А.П. Чеховым, санатории для малоимущих больных под названием «Яузлар». Об одном из таких подопечных, поляке Сикорском, ссыльном революционере-террористе, «приехавшем ко мне в Ялту умирать от тяжелого туберкулеза», упомянул в своих воспоминаниях Елпатьевский.
Я давно пытался найти и других лиц, и особо меня интересовали пациенты с Украины.
Благодаря помощи большого знатока украинской истории киевлянина А.В. Романщака мне стали известны письма В. Доманицкого, написанные в «Яузларе» в конце 1901 — начале 1902 гг. Опубликованы письма в сборнике «За сто лет», вышедшем в Киеве в 1927 г. под редакцией М. Грушевского.
Приведу краткую биографию и характеристику в изложении автора статьи Г. Берло: «Василий Николаевич Доманицкий, писатель, общественный деятель, окончил историко-филологический факультет Киевского университета (ученик В.В. Антоновича) — добрый, щедрый, деликатный, мягкий — он не имел врагов. Входил в кружок, организовавший издательство «Век» (О. Канинский, О. Логоцкий, С. Ефимов, Ф. Матушевский, В. Дурдуковский и др.). Верный сын Украины, неутомимый труженик, он много сделал для родного края».
В письме из Ялты от 17.10.1901 г. Василий Николаевич сообщает: «Лечит меня Елпатьевский — хороший человек и хороший врач. Велел целыми днями сидеть во дворе, дышать морским воздухом и как можно больше спать. Сплю часов по 10 и много ем. Спасибо — хорошо кормят и много дают. Вообще, квартирою я доволен и рекомендовал мне ее все тот же Елпатьевский». Но уже через месяц (14.11.1901 г.) в письме, отправленном из «Яузлара», Василий Николаевич жалуется на недомогание («инфлюэнца»), плохую погоду — «туман», «северный ветер»: «днем лежим на дворе на солнце: нос синеет, пальцы дубеют, а вечером хорошо! У нас в пансионе, хвала Богу, все хорошо: и кормят, и ухаживают, и есть что читать, и люди хорошие (конечно, не все). Скучать нет времени, наоборот: дни такие короткие. Они быстро проходят. Одно плохо и нудно: не к кому обратиться «по-людски» (по-человечески) — хотя бы какой поляк встретился, если нет своего человека. А то все с Твери, Тулы, Тамбова, Москвы-матушки — хоть ложись и умирай».
Скучать по землякам Василию Николаевичу пришлось недолго. Вскоре (письмо от 18.01.1902 г.) «приехал Бог знает откуда, аж из Петербурга в Крым, чтоб только меня навестить» (на 6 дней) Ф.П. Матушевский (тоже видный общественный деятель, член редколлегии «Век»); затем, «спасибо, фортуна выкинула сюда (в Ялту) В.И. Науменко» (главного редактора журнала «Киевская старина»). Кстати, оба были больны туберкулезом. Приехал и «молодой композитор-музыкант киевлянин Кошиц — брат того Кошица-тенора, который был когда-то у Прянишникова, а теперь на Московской казенной сцене». Друзья «начали было ездить повсюду» и сразу же «переутомились — кто два фунта потерял веса, а кто полтора».
В письме от 14.03.1902 г. из «Яузлара» читаем: «Недавно мне пришлось быть у Горького и у Чехова. Познакомился с ними и с полчаса поговорил. Славные оба, хотя Чехов приятнее: мягкий, добрый, даже стыдливый. Горький — человек твердый, резкий, но тоже очень симпатичный. Толстому совсем хорошо, уже сидит в кровати, читает».
Почти в каждом письме В. Доманицкий очень тепло вспоминает С.А. Ефремова: «Рад я очень, что Сергей меня в редакции замещает. Теперь у меня на душе спокойнее» (замещал в редакции журнала «Киевская старина», письмо от 14.11.1901 г.). «Как там наш молодой экс-редактор», — спрашивает в письме от 14.03.1902 г. Или: «Писал я киевлянам, просил Христом Богом, чтобы хоть Сергея вытурили вместе со мной на кумыс, однако они, свиньи (пусть им икнется), никто даже не пошевелился, чтобы повлиять на Сергея, повлиять и убедить его, что ему нужно сил набраться не обычным путем, а «экстренными мерами», а то он превратится в то, во что превратился я, и будет знать почем пуд лиха»; «Что за прелесть сидеть год или больше в Ялте». И далее о себе: «Ни кашля, температуры, мокроты, а ходить не могу, а хотелось бы на кумыс, но в компании поехал бы. А сам, один, не поеду».
Письма В.Н. Доманицкого трогают человеческим участием. Он организовал консилиум «лучших врачей» для Ф.П. Матушевского, уговорил того остаться на лечение в Ялте, беспокоился о судьбе С.А. Ефремова. Обратим внимание на то, что все они — лучшие представители украинской интеллигенции — больны туберкулезом: это еще одно свидетельство их нелегкой доли.
Дальнейшие судьбы этих людей сложились по-разному. В.Н. Доманицкий умер от туберкулеза через 8 лет; Ф.П. Матушевский умер своей смертью. Трагическая жизнь С.А. Ефремова теперь хорошо известна: сын священника, ученый, литератор, академик, в прошлом генеральный секретарь Украинской центральной Рады, ее министр по национальным вопросам, председатель партии социалистов-федералистов, он был обвинен в подготовке вооруженного восстания против Советской власти, в руководстве контрреволюционной организацией и т. п. Приговорен к 10 годам тюрьмы, где и умер в 1939 году. Полностью реабилитирован в 1989 г. По тому же «делу» проходил и сын Ф.П. Матушевского — Борис Федорович, и брат С. Ефремова Петр Александрович, профессор Днепропетровского института народного образования.
Так складывались судьбы людей, здоровье которых беспокоило в свое время С.Я. Елпатьевского, в которых принимали участие и А.П. Чехов, и М. Горький.
А.П. Чехов (сидит крайний справа) и С.Я. Елпатьевский (сидит второй слева) среди ялтинских врачей — общественных деятелей. Январь 1900 г. Снимок Л.В. Средина
Литература
1. Елпатьевский С. Из воспоминаний // Красная новь. 1928. № 10.
2. Матеріали із громадського и літературного життя України XIX и початку XX століття. За редакцією академіка М. Грушевского. Книга перша. Київ, 1927.
Примечания
1. Напомним, что хозяева этого дома никакого отношения к случившемуся не имели, а покушавшийся застрелился на месте. Дело о самодурстве Думбадзе дошло до рассмотрения в Государственной думе, и правительству «пришлось заплатить владельцу дома довольно крупную сумму».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |