Личное общение близких людей отличает своеобразие речевых средств, обусловленное индивидуальным взаимным опытом жизни, индивидуальными знаниями, общими для двоих участников коммуникации (или узкого круга близких). Этот персональный сегмент в общей картине знаний и представлений личности формирует особый язык — общий речевой код, — понятный ограниченной группе людей (семье, кругу близких друзей) и регулярно используемый в общении внутри этой группы.
Эмоционально-интимный тон коммуникации во многом складывается вследствие использования коммуникантами общего речевого кода. В данном разделе попытаемся проследить, какие языковые явления становятся носителями общего речевого кода, его составными элементами и как они влияют на формирование эмоционально-интимный тон переписки.
II.2.1. Общий речевой код
«Каждый человек обладает особой, определенным образом структурированной совокупностью знаний и представлений. Такую совокупность называют индивидуальным когнитивным пространством (ИКП). Определенным образом структурированная совокупность знаний и представлений, которыми обладают все (в нашем случае оба брата) представители того или иного лингво-культурного сообщества, называется когнитивной базой (КБ)» (Гудков 2003; 91; Красных 2003).
Существует некая зона наложения когнитивных пространств коммуникантов (пресуппозиция), которая актуализируется в процессе коммуникации и релевантна «здесь» и «сейчас». Чем шире эта зона, тем успешней будет коммуникация (например, общение представителей одного лингво-культурного сообщества, коллег, хорошо и давно знающих друг друга людей, которые одновременно входят в целый ряд общих социумов и имеющих более или менее адекватное представление об индивидуальных когнитивных пространствах друг друга).
В нашем случае оба коммуниканта обладают общей зоной знаний, которые сложились в процессе жизни в одной семье, обучения в университете, длительного и близкого общения. Элементы этих знаний формируют некий общий код, понятный лишь конкретным коммуникантам.
В процессе речевого общения важным оказывается то, как говорящий (адресант) осуществляет кодирование передаваемого высказывания и каким кодом пользуется слушающий (адресат) при восприятии высказывания. Взаимодействие кода говорящего и кода слушающего создает своеобразную зону «кода сообщения». От того, насколько совпадают коды говорящего и слушающего, зависит полноценность «кода сообщения», что в достаточной степени отражается на идентичном восприятии сказанного слушающим. Неполноценность же «кода сообщения» рождает непонимание на уровне восприятия высказывания, что трактуется как речевое недоразумение или просто — речевое непонимание высказанного смысла или деталей этого смысла.
Несомненным оказывается тот факт, что код адресанта и код адресанта не могут быть полностью совмещены. А значит несовмещение кодов автора и адресанта служит главной причиной появления сбоев в моделировании высказывания (Силантьев 1998).
Совмещение кодов, напротив, обеспечивает успешность коммуникации, включая и эмоциональный контакт.
Для дальнейшего исследования материала в данном аспекте будем пользоваться термином «общий речевой код». Примем следующее его рабочее определение: общий речевой код — это совокупность способностей и характеристик коммуникантов, обладающих общим опытом совместной жизни и общения, а также характером отношений, что находит отражение во взаимопринятом лексиконе и речевом поведении, обусловливающем создание и восприятие речевых произведений участниками коммуникации1.
Ал.П. Чехов и А.П. Чехов в обратимой эпистолярной коммуникации выступают как высокоэрудированные (в области культуры и литературы), интеллектуальные, близкие по уровню образования, кругу интересов, духовным поискам люди, обладающие достаточными знаниями. Фонд знаний и способностей эрудированных коммуникантов (братьев Чеховых) можно представить в виде полевой структуры, ядерная и периферийная часть которой выявляется с опорой на количество реминисценций, без понимания которых остается непонятным смысл многих текстов писем. В центр поля знаний автора и адресата входят:
I. Общие знания коммуникантов, относящиеся к сфере универсального культурного пространства, которые мотивируют тематику общения, использование в речи прецедентных феноменов, относящихся к общекультурной сфере, использование выражений и слов на иностранном языке (французском, латинском, греческом, итальянском, немецком), библеизмов, а также медицинских и других терминов и т. п.
II. Общие знания коммуникантов, относящие к индивидуальной сфере совместного опята жизни и личного общения. Мотивируют тематику общения частной сферы, особый характер номинаций (вокативы, подписи, прозвища, особые наименования лиц, входящих в круг общения коммуникантов), отсылки к прецедентным ситуациям, относящимся к личному опыту жизни и т. п.
Наряду с системой общих знаний, определяющих использование общего речевого кода, на его структуру и содержание влияет характер отношений коммуникантов. Дружеские, братские отношения мотивируют использование оценочных, экспрессивно-окрашенных слов, делают допустимым употребление бранной и стилистически сниженной лексики, а также различных форм языковой игры, принятой в речевом общении Чеховых. Языковая игра используется коммуникантами, прежде всего, в особых формах обращений и прозвищах. При игровой функции имя попадает в фокус внимания, становится объектом языковой игры. Называние составляет часть процесса общения.
Тематика переписки очевидно демонстрирует круг общих знаний участников эпистолярной коммуникации. Основные темы переписки братьев Чеховых: деловые вопросы, связанные с А.П. Чеховым; текущие события; состояние здоровья братьев и их близких; литературная деятельность обоих. Отбор событий, их интерпретация и оценка, с одной стороны, говорит о ценностном мире автора, его жизненных приоритетах, с другой стороны проявляет специфику адресата, учитывает его интересы. Отбор событий также дает представление о занятиях, интересах автора, круге его общения. Событие играет роль стимула для выражения оценки или мнения.
Так, например, тема творчества в переписке Ал.П. Чехова и А.П. Чехова занимает одно из главных мест: замыслы, темы, идеи создать то или иное произведение, просьбы дать совет и рекомендации по поводу написания пьесы или рассказа, сообщение о законченной вещи, наброски будущих работ (Ну, друже, наделал ты шуму своим последним «степным» субботником (рассказ «Счастье» А.П. Чехова — А.Б.). Вещица — прелесть [П 165] — пример показывает реализацию общего речевого кода: номинация «последним степным субботником» отсылает к известному двух коммуникантам факту — рассказу «Счастье», обращение «друже» отражает отношение к адресату и является характерным для речевого поведения братьев. Высокая оценка поддерживает доверительный и дружеский стиль общения; «Город будущего» — тема великолепная, как по своей новизне, так и по интересности [ПСС 1, 241]; Живу я писанием третьего глупого исторического романа [П 412]).
Таким образом, общий речевой код определяет характер и стратегию речевого поведения, который, в свою очередь, формирует тон общения коммуникантов.
Общий речевой код, обусловленный характером дружеских, братских отношений, оправдывает использование стилистически сниженной и бранной лексики (Будешь жрать базарную дрянь [ПСС 1, 89]; Н <...> на долги [ПСС 1, 231]; Да и дурак же ты, Антоша! [П 303], поскольку лишь в письме к очень близкому человеку, в восприятии и реакции которого точно уверен, можно себе позволить употребить «крепкое словцо». Безусловно, бранная лексика или грубые слова дают возможность автору точнее выразить свое отношение к тому или иному событию, играют роль эмоционального клапана, с помощью которого адресант снимает эмоциональное напряжение, возникшее в процессе коммуникации или вне ее. Употребление сниженной лексики может происходить и по другим причинам. Например, если адресант, близко зная адресата, хочет подбодрить или успокоить его, помочь снять стресс, разрядить ситуацию или настроение, то использование бранных слов демонстрирует желание автора быть вне статуса, равным, своим. Это помогает сблизиться, создать тот самый эмоционально-интимный тон, к которому стремится адресант.
II.2.2. Средства репрезентации общего речевого кода
II.2.2.1. Специализированные формы вокативов
В структуре общего речевого кода Ал.П. Чехова и А.П. Чехова особую роль играют обращения (вокативы), которые характеризуются стилевой разноплановостью, юмористической формой, одновременно с этим эмоционально-экспрессивной окрашенностью.
«Обращение уже по определению называет и призывает адресата, иными словами, обратиться — это придать партнеру роль адресата» (Формановская 2002: 84).
«Обращение — это распространяющий член предложения — имя в форме именительного падежа, возможно — с зависящими от него словоформами, называющий того, к кому адресована речь. Основная функция обращения — называние того, к кому направлена речь — очень часто сочетается с экспрессивной оценкой, с выражением субъективного отношения говорящего (пишущего)» (Русская грамматика 1980: 163, 164).
Вокатив — слово или группа слов, называющих адресата; слову присуща облигаторная интонация. Вокатив выполняет своеобразные речеактовые функции и входит в функциональную парадигму в коммуникативно-семантические группы.
Семантически вокатив — призыв, привлечение внимания собеседника (часто с одновременным его называнием). Вокатив — семантический перформатив с открытой текстовой валентностью (Формановская 1990).
Как известно, основными функциями обращения являются (Формановская 1990, 2002, Сорокина 2001 и др.):
1) апеллятивно-вокативная (название адресата, установление и поддержание контакта, побуждение к общению);
2) социально-регулятивная (индикатор эмоциональных, оценочных, социально-типизированных отношений коммуникантов).
Исходя из проанализированного материала, можно сделать вывод, что в переписке Ал.П. Чехова и А.П. Чехова каждое из обращений выполняет, прежде всего, социально-регулятивную функцию.
Т. е. в обращении активизируется функция привлечения внимания адресата, с их помощью передается отношение автора к адресату, создается определенный тон общения.
Сравним ряд вокативов, которые употребляет Александр Павлович Чехов в своих письмах к брату:
К несчастью брат, Антоша, Милый Антошенька, Гейним, Стамеска, Фурор производящий брат мой Антон, Чехов I, Душенька, Государь мой Батюшка и Братец высокочтимый Антоний Павлович, Ты, Брате, Друже и пр.
Близость отношений проявляется, во-первых, в длине ряда имен для данного человека, а также в наличии особого «своего» прозвища для данного конкретного человека (Занадворова 2003). Переписка братьев Чеховых демонстрирует обилие вокативов-прозвищ для каждого из них, которые коммуниканты используют при общении друг с другом. Приведем ряд обращений Антона Павловича к старшему брату:
Маленькая польза, Инфузория, Господин Шекспир, Таганрогский мещанин, Беззаконно живущий и беззаконно погибающий брат мой, Сашичка, Недоуменный ум, Великолепный и женатый брат мой Саша, Никанор Гаврилович, Александр Виссарионыч, Отче Повсекакие и пр.
На выбор словесной формы обращения может влиять конкретная ситуация, моральное состояние адресанта, обращение может содержать оценочную характеристику адресата. Например, при серьезном тоне письма возможно употребление полного имени, иногда несколько измененного, но приближенного по форме к истинному (Алтон Палч; Алтоне), в ситуации, когда адресат хочет показать свое недовольство адресатом, желает подшутить над ним, возможно употребление изобретательных форм вокативов с использованием языковой игры (Александр Виссарионович; Отче Повсекакие и пр.). Таким образом, в структуре общего речевого кода особое место занимает некий словарь обращений, имеющий индивидуальный характер и отмеченный собственным языковым вкусом и творческими способностями автора.
Самоназвание при общении возникает в ситуации дистантного диалога, в переписке эту функцию берет на себя подпись. Подписи братьев Чеховых, как и обращения, изобилуют шутливыми номинациями и разнообразными формами языковой игры (у Ал.П. Чехова: Фузы-Пейхо высокий; Твой Гусев, Уткин, но не Чехов; Твой Гусиных-Ощипанных; Твой бедный, но честный и отрекающийся от тебя родственник Гусев и пр.; у А.П. Чехова: Тенденциозный Антон; Твой Шиллер Шекспирович Гете; А. Добродетелев; Твой благодетель, всеми уважаемый помещик А. Чехов и пр.). Как видно из приведенных примеров, подписи спонтанно созданы авторами, они эмоционально окрашены, включают ассоциации и аллюзии, относящиеся к общему фонду знаний, содержат ироническую самооценку.
Таким образом, общий речевой код переписки включает обращения и подписи, складывающиеся в своеобразный словарь внутрисемейных прецедентных имен.
II.2.2.2. Прозвища: типология и функции
Прозвища также составляют важнейшую часть внутрисемейных прецедентных имен. Появление прозвищ, как правило, возникает при наличии благоприятной атмосферы в семье и склонности к языковой игре. Класс семейных прозвищ отражает отношения в конкретной семье и является удобным полем для выявления индивидуальных и, социально-ролевых составляющих семейного речевого общения.
Выделяют три группы функций прозвищ (Занадворова 2003):
1) обозначение, указание на лицо;
2) установление контакта;
3) игровая функция.
Функция установления контакта может осложняться функцией настройки на определенный тип взаимодействия и функцией оценки адресата. При этом с положительной оценкой связан ласковый или нейтральный вариант имени (прозвища), при отрицательной оценке — нейтральный или подчеркнуто официальный вариант имени или специальные неласковые номинации.
Можно выделить несколько языковых типов прозвищ: прозвища-зоонимы, прозвища-имена литературных героев, прозвища-модификации паспортного имени, прозвища-прилагательные и др. (Занадворова 2003).
В переписке братьев Чеховых вычленяются следующие типы используемых прозвищ:
1) прозвище-признак (Косой, Косой Лебедь, Косой Изюм, Косая знаменитость — Н.П. Чехов, брат; Хромой диявол — Н.А. Лейкин, редактор журнала «Осколки»); здесь можно говорить и о употреблении прозвища-зоонима (Лебедь);
2) прозвище-модификация паспортного имени (Левиташа — художник И.И. Левитан, учился вместе Николаем Чеховым в Московском училище живописи, ваяния и зодчества; Арнольдиха — Е.Г. Арнольд, издательница-редактор журнала «Будильник»; Виноград — К.Ф. Виноградов, главный военно-морской прокурор, затем сенатор);
3) прозвище-имитация по форме фамилии или отчества (Мосевна — Мося, дочь Ал.П. Чехова; Глебыч — портной Ф.Г. Глебов);
4) прозвище-усечение или прозвище-сращение (Ма — Мария Павловна Чехова; 2 ма — мать Чеховых Евгения Яковлевна; Ми — Михаил Павлович Чехов; Палгорч — отец Чеховых Павел Егорович);
5) прозвище-созвучие (Флакон — Антон, средний сын Ал.П. Чехова; Наутилус — Хелиус, товарищ Н.П. Чехова);
6) прозвище-название (Старичина, Генерал — А.С. Суворин; Дофин, Алешка-мордобийца — А.А. Суворин, сын А.С. Суворина; Падре — П.Е. Чехов; Художник — Н.П. Чехов).
В прозвище-признаке подчеркивается характерная особенность личности или образа человека. Так, косивший глазом Николай Павлович Чехов получил в домашнем кругу прозвище Косой; к прилагательному прибавляются разные существительные, которые в свою очередь несут в себе дополнительную информацию о данном человеке: Изюм, Лебедь, Знаменитость (Н.П. Чехов был талантливым художником).
Прозвище-название всегда метафорично или метонимично и часто оценочно: Старичина — указание на возраст А.С. Суворина, Генерал — указание на авторитарный характер, Алешка-мордобийца — в данном случае, даже если не знать предыстории (А.А. Суворин дал пощечину В.М. Лаврову, бранившему первого в своей статье), нетрудно догадаться о негодовании, которое испытывает А.П. Чехов к А.А. Суворину.
Таким образом, можно сделать вывод, что основными функциями прозвищ в переписке братьев Чеховых являются обозначение и указание на лицо, а также игровая функция. Характер создаваемых прозвищ демонстрирует дружескую атмосферу в семье Чеховых и статусность каждого человека, которому присваивалось прозвище. Например, Николай Павлович Чехов производит впечатление любимого члена семьи, поскольку прозвищ, посвященных ему, и их модификаций в письмах встречается довольно много и они носят положительно оценочный характер (Изюм,
Знаменитость, Лебедь и пр.). Статусность Н.П. Чехова также нетрудно угадать, поскольку довольно резкое прозвище Хромой, прозвища Художник, Знаменитость, демонстрируют снисходительное, как бы свысока, отношение к брату Антона Павловича и Александра Павловича. А вот Е.Г. Арнольд, издательница-редактор журнала «Будильник», явно не была доброй и привлекательной особой, поскольку ее прозвище (Арнольдиха) образовано по модели, обладающей сниженной и неодобрительной окраской, вызывающей определенные негативные ассоциации, например, Салтычиха, Кабаниха и т. п.
Таким образом, прозвища служат для называния определенного лица и для его характеристики, которые понятны только коммуникантам, т. е. являются существенным компонентом общего речевого кода. Прозвища разнообразны по семантике и структуре, демонстрируют творческие языковые способности личности, являются внутрисемейными прецедентными именами.
Важную роль в структуре общего речевого кода играют прецедентные феномены.
II.2.2.3. Прецедентные феномены
Прецедентами называют набор тех «культурных предметов» (отраженных в сознании феноменов материального или духовного мира), который отражает и определяет специфику национального характера, этнического и языкового сознания. Выделяют несколько уровней прецедентности и различные виды прецедентных феноменов: авто-прецедентные, социумно-прецедентные, национально-прецедентные, универсально-прецедентные (Гудков 2003).
В нашем случае, при исследовании материала переписки Ал.П. Чехова и А.П. Чехова, для нас наиболее актуальными и интересными являются два первых вида прецедентных феноменов. Автопрецеденты представляют собой отражение в сознании индивида некоторых феноменов окружающего мира, обладающих особым познавательным, эмоциональным, аксиологическим значением для данной личности, связанных с особыми индивидуальными представлениями, включенными в неповторимые ассоциативные ряды.
Социумно-прецедентные феномены известны любому среднему представителю того или иного социума и входят в коллективное когнитивное пространство (например, текст Евангелия). Если такой социум ограничен рамками семьи (в нашем случае), то прецеденты этого типа могут сближаться с автопрецедентами (Гудков 2003).
При исследовании материала переписки братьев Чеховых обнаруживаются следующие прецедентные феномены (Гудков 2003, Красных 2003 и др.): прецедентное высказывание, прецедентная ситуация и прецедентное имя.
Прецедентное высказывание — репродуцируемый продукт речемыслительной деятельности, законченная и самодостаточная единица, сумма значений компонентов которой не равна его смыслу. К числу прецедентных высказываний относятся и цитаты (фрагмент текста; название произведения; полное воспроизведение текста) (Гудков 2003).
Переписка братьев Чеховых демонстрирует использование неполных цитат: Ты уже достаточно послужил Царю и Отечеству [П 290]; Утро вечера мудренее, а потому и оставляю свободное место на завтра [П 119]; Отзываются кошке мышкины слезки; так отзывается и мне теперь мое нерадение прошлых лет [ПСС 1, 87] и др.
Прецедентная ситуация — некая «эталонная», «идеальная» ситуация с определенными коннотациями, у которой есть дифференциальные признаки и символы (Гудков 2003). Например, в тексте письма Ал.П. Чехова используется тема (ситуация) предательства Иудой Христа, где поцелуй Иуды является ее атрибутом: Целую Вас прощальным целованием Иуды. Завтра в 9 ч. Утра уезжаю <...> Будьте вы все в тар-та-ра-рах и да глаголете вечно как швачка Марья Петровна: цер-цер-цер-цер!... <...> Лихом не поминайте [П 110] — в данном случае Ал.П. Чехов прощается с братом перед отъездом в Петербург, тон письма демонстрирует натянутые отношения между родными и Ал.П. Чеховым; а в письме А.П. Чехова к старшему брату та же тема упоминается с использованием другого атрибута (30-ти сребреников): Тот газетчик, кто, улыбаясь тебе в глаза, продает душу твою за 30 фальшивых сребреников [ПСС 1, 69].
Данные социумно-прецедентные высказывания, их структура и семантика, отвечают нормам общего употребления. Однако для понимания контекста их использования необходимы знания, относящиеся к ситуациям частной жизни коммуникантов, что мотивирует их использование.
В противном случае их когнитивная сила остается нераскрытой, аллюзии и реминисценции, ими провоцируемые, не осознаются.
Помимо прецедентных высказываний, известных многим индивидуумам, существует множество ситуаций, которые касаются семьи Чеховых, их взаимоотношений, жизни, работы, родственников, что вводит в семейный словарь автопрецедентные высказывания. В коллективе родных людей складываются определенные прецедентные ситуации, упоминание о которых мы находим в переписке братьев Чеховых. Понять природу этих прецедентов можно, зная историю семьи и личные судьбы Ал.П. Чехова и А.П. Чехова. Например: Маленькая польза! [ПСС 2, 264]. Данное обращение отсылает Александра Павловича к воспоминанием детства, к ситуации, когда он первый раз проговорил данную фразу; Ты сидишь, сложил ручки и нюнишь, как Гершка, когда его во сне кусают блохи [ПСС 1, 230] — упоминание о собаке.
Прецедентное имя — индивидуальное имя, связанное или 1) с широко известным текстом, относящимся, как правило, к числу прецедентных (например, Обломов, Тарас Бульба), или 2) с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная (например, Иван Сусанин, Колумб), имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств (Моцарт, Ломоносов) (Гудков 2003).
Например: Чтобы я не изошел низом и не погиб смертию Ария! [П 67]; Занят я теперь громадной, но увы, кажется Сизифовой работой [П 113]; Плачет, если не библейская Рахиль, то во всяком случае редакция [П 403]; занят я... Сизифовой работой [П 113].
Однако и здесь можно говорить об особых прецедентных именах, связанных только с семейством Чеховых, их бытом, знакомыми, и понятных только узкому кругу родных и близких. Например: Затесался в ряды Павловичей [П 66] — данное имя можно квалифицировать как прецедентное, только зная имя отца семейства Чеховых, Павла Егоровича; соответственно, в данном случае Александр Павлович говорит о себе, как об одном из сыновей своего отца. Или: В каждой строке видна лейкинская длань [ПСС 1, 177] — Лейкин Николай Александрович, писатель-юморист, редактор журнала «Осколки», постоянный адресат А.П. Чехова. Или: Косого жду к себе. Дождусь ли? [П 83] — Николай Павлович Чехов, второй из братьев Чеховых, немного косил и прищуривался на один глаз, за что А.П. Чехов давал ему разные шуточные прозвища.
Таким образом, можно сделать заключение, что Ал.П. Чехов и А.П. Чехов используют в переписке:
1) социумно-прецедентные высказывания разнообразного происхождения, демонстрирующий уровень образовательной культуры коммуникантов, их высокую эрудицию. Вместе с тем, понимание их употребления находится в тесной взаимосвязи с фактами личной, частной жизни, вне которых контекст их использования не ясен и адекватная коммуникация невозможна.
2) автопрецедентные высказывания, форма и семантика которых имеет окказиональный характер. Они возникли в сфере частной жизни и при личном, семейно-ограниченном общении.
И те, и другие относятся к общему речевому коду и проявляют отношения между коммуникантами.
Семейный словарь, включающий автопрецедентные высказывания, вокативы, прозвища, самоназвания — это демонстрация общего речевого кода коммуникантов, создающего эмоционально-интимный тон общения.
II.2.2.4. Элементы языковой игры и другие языковые явления, характеризующие общий речевой код
Среди средств общего речевого кода выделяется, помимо особых форм вокативов, прозвищ и прецедентных феноменов, языковая игра, которую активно используют в своей переписке братья Чеховы.
Термин «языковая игра» (ЯИ) (Земская, Розанова, Китайгородская 1987, Гридина 1996, Сметанина 1998, Санников 1999 и др.) — игра слов, языковая эксцентрика — имеет несколько трактовок. Прежде всего, ЯИ — особая форма лингвокреативной деятельности, отражающей стремление говорящих к обнаружению собственной компетентности в реализации языковых возможностей — при понимании условности совершаемых речевых ходов, рассчитанных на «опознание» реципиентом негласно принятых правил (игрового кода) общения. Эти правила «выводимы» только при опоре на языковой стереотип, опрокидывание которого и составляет парадокс восприятия соответствующей тактики ЯИ.
ЯИ нацелена на использование лингвистических приемов, которые подчеркивают парадокс между стандартной формой или значением знака и новой ассоциативной обработкой того или иного вида языкового значения.
Кроме того, ЯИ — явление, когда автор играет с формой речи (шутка, острота, каламбур, тропы — сравнения, метафоры, перифразы). И в разговорной речи является реализацией поэтической функции языка с установкой на комический эффект. ЯИ — реализация экспрессивной функции языка. Это может быть выражено в виде балагурства (рифмовка, фонетическая деформация слов) или в острословии (словообразовательная игра, прием иронического возвеличивания или принижения, прием цитации, каламбуры).
Ведущий принцип реализации ЯИ — выдвижение на первый план звуковой организации контекста и высокой степени интертекстуальности произведения.
Языковая игра основана на знании системы единиц языка, нормы их использования и способов творческой интерпретации этих единиц (Санников 1999).
«ЯИ — это вид речемыслительной деятельности, использующий лингвистический инстинкт, лингвистическое чутье говорящих» (Гридина 1996: 192).
Установка участников коммуникативного акта не только на то, что они говорят, но и на то, как они говорят, подчеркнутое внимание к форме речи (игра со словами) переводят разговорно-обиходный диалог из серьезной тональности в шутливую. При этом языковая игра выполняет, прежде всего, эстетическое задание: участники диалога получают удовольствие от самой формы речи (Сметанина 1998).
Игра слов — разновидность ЯИ — неканоническое использование слов и фразеологизмов (трансформация состава или семантики).
Под языковой игрой в нашем исследовании понимаем «творческое, нестандартное использование любых языковых единиц или категорий для создания остроумных высказываний» (Культура русской речи.
Энциклопедический словарь-справочник 2003: 804—805).
В материале исследования встречаются следующие элементы языковой игры: собственно языковая игра (например, фонетическая деформация: гейним, Алтоша; грамматическая деформация словоформ: Ольдерогге женился и теперь родит дитю [П 361]), стилизации (уподобление просторечию: завселды, сейчась, ходють; архаичным формам: почто, друже; Истем да свидания [П 86]; Я в ихней компании [ПСС 1, 690]; диалектным формам: цастливый, зацем и др.).
Также коммуникантами используются:
1) фразеологизмы, образные и устойчивые выражения, частично перефразированные для придания индивидуальности высказыванию (мертвые и таланты сраму не имут [ПСС 1, 231]; вы чужды друг другу, как колокольный звон кусочку мыла [ПСС 2, 319]; твоя благодарность мне не по рылу [П 160] и др.;
2) иностранные слова и выражения, употребление которых демонстрирует уверенность автора коммуникации в том, что адресат его поймет (noch ein Mal, sic, a propos, tuus, addio, bonjour, journal de S.-Petersbourg);
3) оценочная лексика, демонстрирующая особый тон общения братьев — тон друга, который может и похвалить и сделать замечание (ты лентяй; что за безобразие; ты нюнишь; я рад; я очарован);
4) украинизмы (выражения на украинском языке): Купить где-нибудь в Малороссии, в глуши десятины полторы у річки з раками, построить из кизяка хатыну и замуроваться [П 412]; Сашичка, иде ты бул? [ПСС 2, 33] выполняют особую экспрессивную функцию, поскольку общая языковая среда детства (город Таганрог), элементы которой привлекает адресант в тексты своих писем, помогает добиться определенного воздействующего эффекта на адресата, обратить особое внимание, глубоко задеть, всколыхнуть память души; а кроме этого, с помощью подобных выражений автор реализует свойственную ему (привычную с детства) манеру изложения той или иной мысли, переживания.
Характер отношений обоих братьев максимально доверительный, откровенный. Это общение, чаще всего, на равных, встречающее взаимопонимание и поддержку, что отражается в свободе самовыражения.
Таким образом, можно сделать следующее заключение: эмоционально-интимный тон обратимой эпистолярной коммуникации формируется во многом благодаря использованию общего речевого кода, который складывается в процессе общения и эксплицируется разнообразными речевыми явлениями: прецедентными феноменами, языковой игрой, специализированными формами вокативов и прозвищ. Каждое из перечисленных средств несет в себе кроме интенции и прагматического эффекта еще и эмоциональный заряд, демонстрирует великолепное владение родным языком, и не только им (использование в письменной речи латинских, немецких, французских, итальянских слов и выражений, украинизмов).
Примечания
1. Использованы некоторые формулировки и словосочетания из определения языковой личности Ю.Н. Караулова (Караулов 1987).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |