«Свет и тени» — журнал художественный и карикатурный. Выходил в 1878—1884 гг. еженедельно в Москве. Издатель-редактор Николай Лукич Пушкарёв1.
«Мирской толк» — журнал общественной жизни, политики и литературы. Издавался в Москве в 1879—1884 гг. Выходил еженедельно. Издатель-редактор Николай Лукич Пушкарёв. В 1884 г. вышли только №№ 1—22. Журнал имел 3 приложения, которые с 1880 г. выходили отдельными книжками ежемесячно2.
Редактор этих изданий — Н.Л. Пушкарёв — был всесторонне образованный человек и весьма популярный в своё время поэт-сатирик. Его стихотворения не сходили с уст, но едва ли кто знал их автора. Кроме того, был он и драматургом, его пьеса «Ксения и Лжедмитрий» шла в театрах.
«Это был человек чрезвычайно предприимчивый и изобретательный. У него на Бригадирской улице в Москве был свой собственный дом, в котором помещались его типография, литография, редакция и довольно обширная квартира. Сперва он издавал журнал «Московское обозрение», который выпускал еженедельно книжками <...>. Затем, основав юмористический журнал «Свет и тени», Пушкарев переименовал «Московское обозрение» в «Мирской толк» и стал выпускать его совместно со «Светом и тенями». Это был очень чуткий журнал, отзывавшийся на все события в общественной и политической жизни, почему и нес на себе две кары: один раз был приостановлен на целые полгода, а в другой ему надолго была воспрещена розничная продажа. Конечно, это сильно подорвало материальные средства журнала, хотя общественное мнение целиком было на стороне Пушкарёва, и в особенности за рисунок, помещенный после 1 марта 1881 года изображавший виселицу, над которой была надпись: «Наше оружие для разрешения насущных вопросов»3.
В редакции журналов «Свет и тени» и «Мирской толк» даже устраивались магнетические сеансы. Так, в газете «Московский листок» (1883 г., № 22, 23 января) появилась анонимная заметка, в которой рассказывалось об опыте, проводимом магнетизёром Роббером в присутствии врачей и представителей печати. Среди усыплённых «была также г-жа Ч-ва*. Эта особа долго не поддавалась и храбро выдержала борьбу с неведомой силой, но борьба не повела ни к чему: пришлось уснуть» (П., I, 340).
«По-видимому, Н.Л. Пушкарёву, как натуре всесторонне одарённой, всё очень скоро надоедало, или же природа его была настолько широка, что он не мог остановиться на чём-нибудь одном. Страстный рыболов, он изобретал какие-то самодействующие подсекатели, которые продаются в магазинах и теперь, и никто не знает, что их изобрёл именно он; открыл фотографию на Лубянке; затем весь отдался изобретённой им «пушкарёвской свече», которою потом за бесценок воспользовались иностранцы и которая приобрела себе право гражданства на всём земном шаре в виде обычных бензинных или спиртовых горелок...»4
В сборнике В.В. Билибина «Юмористические узоры» (1898) есть рассказ «Мифологическое», где в образе Вулкана узнаются черты Н.Л. Пушкарёва: «Вулкан занимается изобретениями, но неудачно... Изобрёл какую-то универсальную горелку для керосиновых ламп... Изобрел какие-то каучуковые подковы для лошадей... Но ему не везет!»5. (Справедливости ради надо отметить, что подобный дух изобретательства был, конечно, свойственен не одному Пушкарёву, и, например, Ал.П. Чехова также можно было бы отнести к жизненному прообразу того литературного типа изобретателя-неудачника, изображённого Билибиным).
В разделе «Осколки московской жизни» от 2 июля 1883 года А.П. Чехов сообщал:
««Свет и тени» светили, светили, наводили тень, наводили и вдруг — чирк всеми спичками сразу! Редактор этого смиреннейшего из журналов, г. Пушкарев, не довольствуясь всеми ныне существующими источниками света, взял да и выдумал новый светильник. О его изобретении говорилось уже в газетах, а скоро появятся и целые объявления, гласящие о свече, не дающей ни копоти, ни запаха, горящей до бесконечности, зажигающейся при одном только слове «зажгись!» и стоящей полторы копейки. Свеча, говорят, новая, необыкновенная... Сам г. Пушкарев стал тоже необыкновенным: глядит Эдисоном, окружен заказчиками и фабрикантами и прикидывается не помнящим родства, когда заговаривают об его журнале. Новый Эдисон был бы любезен нашему московскому сердцу, если бы мы не знали за г. Пушкаревым одного грешка: во время оно у него были интрижки с музой. Мы до сих пор помним эту строгую, серьезную, несколько желчную музу, ничего общего не имевшую с фабрикантами и заказчиками. Жил он с нею в мире, согласии и любви, утешая не одних только родителей, а потом взял и развелся с ней ни к селу ни к городу. Занялся теперь свечкой, а поэзию совершенно похерил. Немножко жаль... Мы не сказали бы ни слова, если бы поэтики почтового ящика, бросив свои стихи и постскриптумы о гонораре, занялись свечами, хотя бы даже сальными... Тут мы на стороне пользы. Новый же Эдисон много проиграет, если не разведется со свечой и не возвратится к музе.
Его муза не давала ни копоти, ни запаха, освещала ярче и шире любой свечи и была уже делом в шляпе, а насчет его свечи бабушка еще надвое сказала и на небе вилами писано...» (С., 16, 36)
Важно, что Чехов объективен в своих замечаниях. Возможно, сыграло свою роль и близкое знакомство с Пушкарёвым (так, А.П. Чехов встречает Новый год (1883) в доме Пушкарёва6, приезжает к нему на дачу с просьбой напечатать рецензию на сборник Н.А. Лейкина «Караси и щуки»).
Пушкарёв обиделся на заметку Чехова. «Был на днях у Пушкарёва на даче. <...> Он, видите ли, на мою заметку о его свече разобиделся... За незнанием автора заметки <«Осколки московской жизни» Чехов писал под псевдонимом, данная заметка подписана псевдонимом «Рувер». — Э.О.>, бранит Вас», — сообщал Чехов Н.А. Лейкину в письме в начале августа 1883 года (П., I, 68). С другой стороны, Чехов не был первым в «Осколках», кто высмеял Пушкарёва за изобретательство, мешающее его литературной деятельности.
Пушкарёв ценил Чехова и как человека, и как писателя. Не случайно в конце 1882 — начал 1883 года А.П. Чехов напишет брату Александру: «Если хочешь писать в «Мирской толк», то пиши на моё имя. Это важно. Вообще помни, что присланное на мое имя несет более шансов напечататься, чем присланное прямо в редакцию. Кумовство важный двигатель, а я кум» (П., I, 46).
В «Свете и тенях» напечатаны в 1882 году сценка «Сельские эскулапы» и «Скверная история» — «нечто романообразное» (пародия на роман) — А.П. Чехова. Содержание журнала включало в себя политическое обозрение, постановления и распоряжения правительства, стихотворения, рассказ или повесть (обычно иностранных авторов), сценку (русского автора), разделы «Дребедень» и «Объявления». Примечательно, что Чехов выступает в этом журнале не в полуюмористическом разделе «Дребедень», а публикует большие (по меркам «малой прессы») произведения, что может говорить о его потребности (существовавшей изначально, а не пришедшей с годами) в разных по содержанию и форме текстам, которую не могли удовлетворить чисто юмористические журналы. «Свет и тени» и «Мирской толк» позволили реализовать эту писательскую потребность. В «Мирском толке» Чехов опубликовал две повести — «Живой товар» и «Цветы запоздалые», а также несколько рассказов, в большинстве своём превышающих привычный объём «осколочной» продукции (100—150 строк).
Вообще для этого издания были вполне естественны многополосные публикации. И в этом также заключалось одно из его отличий от большинства изданий «малой прессы».
Примечания
*. Под «г-жой Ч-вой» следует понимать М.П. Чехову.
1. Лисовский Н.М. Указ. изд. № 1346. С. 352.
2. Там же, № 1376. С. 360—361.
3. Чехов М.П. Вокруг Чехова. С. 77.
4. Чехов М.П. Вокруг Чехова. С. 79.
5. И. Грэк <В.В. Билибин>. Юмористические узоры. СПб., 1898. С. 53—57.
6. См. письмо к Ал.П. Чехову (П., I, 46).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |