Когда Чехов учился в университете, преподавание невропатологии и психиатрии не разделялось. Эти дисциплины читал А.Я. Кожевников. Развитие психиатрической науки в России связано с деятельностью этого крупного ученого. Последователем А.Я. Кожевникова был Сергей Сергеевич Корсаков. Талантливый ученый, проживший всего 46 лет, стал основоположником современной психиатрии, одним из тех, кто ввел в эту науку принцип глубокого клинического подхода. С.С. Корсаков был убежденным материалистом и прогрессивным общественным деятелем.
В.М. Банщиков и другие исследователи научного наследия С.С. Корсакова указывают, что многие работы этого выдающегося ученого не утратили своего значения до настоящего времени.
Таким образом, Чехов еще в студенческие годы застал большое оживление научной деятельности в области невропатологии и психиатрии. Сокурсник Чехова Г.И. Россолимо занялся научной деятельностью еще в студенческие годы и вскоре стал известным невропатологом.
В середине 80-х годов губернские земства начали проводить реорганизацию психиатрической помощи населению, появились прогрессивные психиатры-организаторы. С одним из них — В.И. Яковенко Чехов был хорошо знаком по земской работе в Серпуховском уезде и часто с ним переписывался. Психиатр Н.Н. Баженов, нередко навещавший Чехова, был связан с литературной средой и написал ряд этюдов, посвященных литературным темам.
Чехов, очевидно, знал и С.С. Корсакова, который с 1887 года читал самостоятельный курс психиатрии и был знаком с первой книгой ученого, составленной по лекциям, читанным им в университете. Факт немедленного приобретения после выхода в свет второй книги С.С. Корсакова (1893) говорит о том, что писатель следил за трудами этого ученого.
Известно, что Чехов уже в начале своей литературной деятельности уделял много внимания психиатрии.
В 1888 году Чехов дал согласие А.С. Суворину отредактировать медицинский отдел «Русского календаря». «Корректуру московской эскулапии для Вашего календаря, — писал он издателю, — я возьму с удовольствием... Воспользуюсь случаем и вставлю «Дома умалишенных в России» — вопрос молодой, для врачей и земцев интересный»1.
Психиатрия, очевидно, потому увлекала Чехова, что из всех медицинских наук она наиболее приближала врача к вопросам психологии и философии. «Познание самого себя, — говорил Корсаков, — познание высших духовных свойств человека — было всегда одним из самых глубоких стремлений мыслящих людей, а психиатрия дает больше других отраслей медицины материал для этого... Психиатрия своей близостью к психологии и философским наукам чрезвычайно способствует повышению общего миросозерцания врача, дает более правильное понимание важнейших проявлений индивидуальной и общественной жизни, повышает просветительное влияние врача на окружающую среду»2. Эта точка зрения ученого полностью соответствует мыслям писателя, которые он излагал в своих письмах.
Чехов неоднократно говорил о своем большом интересе ко всему, что касается психической деятельности человека. В беседе с писателем П.И. Ясинским Чехов заметил, что его крайне интересуют всякие уклоны так называемой души. «Если бы я не сделался писателем, — говорил он, — вероятно, из меня вышел бы психиатр». Т.Л. Щепкина-Куперник вспоминала, что Чехов настоятельно рекомендовал ей изучать психиатрию. «Если хотите сделаться настоящим писателем... изучайте психиатрию, это, — говорил он, — необходимо».
Свои знания из области психиатрии писатель черпал не только в специальных трудах, но и в наблюдении над больными. В письме к А.С. Суворину у него есть следующие строки: «Больных много, но все это материал для психиатра, а не для психолога».
Эти строки отражают взгляд Чехова на то, как он преломлял свои медицинские знания в творчестве. Для того, чтобы изобразить болезнь, надо быть эрудированным в этой области человеком, но изображение страдания, в частности психических пациентов, не может быть самоцелью писателя. Больной может быть выведен в литературном произведении, если, по словам Чехова, он является характером. И здесь психиатр должен уступить место психологу.
Чехов неоднократно посещал психиатрические больницы, в особенности одну из них, находившуюся в 17 верстах от Мелихова (в с. Покровско-Мещерском), где главным врачом был Владимир Иванович Яковенко.
Во время работы в Мелихове Чехов направлял к В.И. Яковенко некоторых своих пациентов и интересовался их дальнейшей судьбою. В одном из писем к Чехову 1893 года (рукописный фонд библиотеки СССР им. Ленина) В.И. Яковенко сообщает Чехову о его больном: «...у Сафронова существует простая форма ипохондрии...». Яковенко рекомендовал провести больному соответствующий курс лечения. У другого пациента, направленного Чеховым в 1896 году, в больнице был установлен диагноз меланхолии. В.И. Яковенко в письме к Чехову подробно описал симптоматику заболевания и дал рекомендации по дальнейшему лечению на дому. Переписка Чехова с Яковенко показывает, что Чехов не только наблюдал, но и лечил некоторых психических больных.
С В.И. Яковенко у Чехова связан один эпизод, описанный Г.М. Ханларяном3.
31 июля 1893 г. Чехов послал В.И. Яковенко письмо:
«Многоуважаемый Владимир Иванович!
Я не знаю, принимаете ли Вы амбулаторных больных, но, тем не менее все-таки решаюсь направить к Вам фабриканта Кочеткова, алкоголика. Его жалоба: «пью водку и никак не могу уняться». Я воспользовался коротким временем, какое было в моем распоряжении, и собрал «предварительные сведения», касающиеся этого больного. Быть может, они понадобятся...»
Г.М. Ханларян правильно подчеркивает, что в короткой жалобе, приведенной Чеховым («пью водку и никак не могу уняться»), с исчерпывающей полнотой охарактеризованы явления «запоя в соединении с привычным пьянством». «Предварительные сведения», о которых упоминается в письме, требовались для стационирования психических больных.
Чехов и позднее интересовался вопросами психиатрической помощи алкоголикам. Так, в 1897 году он оказал содействие психиатру Ольдерогге, который совместно с братом Чехова Александром Павловичем пытался устроить колонию для алкоголиков4.
* * *
Тематика ранних сатирических произведений Чехова часто была связана с психической сферой человека.
Представляет несомненный интерес шутка Чехова — студента второго курса «Темпераменты».
Характеру и темпераменту здорового человека придавал большое значение Корсаков. Совокупность проявлений человека, считал ученый, вызываемых преобладающими в нем влечениями и способностью управлять ими, определяет то, что называют в человеке его характером. Разнообразия в характерах так многочисленны, что нет возможности перечислить все отдельные виды их: различают по характеру людей добрых, злых, мстительных, вспыльчивых и т. п. Выработка характера и ряда общественных свойств человека зависит от воспитывающего влияния окружающей общественной среды. Но в значительной степени характер человека зависит от темперамента или, как говорил позже И.П. Павлов, — типа высшей нервной деятельности.
Посмотрим, как справился с вопросом о темпераментах и как его художественно преломил молодой Чехов.
Корсаков писал: «сангвиник — человек быстро соображающий и действующий, но слабо чувствующий».
Чехов писал: «Сангвиник. Все впечатления действуют на него легко и быстро... В молодости он bébé (малыш) и Spitzbube (плутишка). Будучи легкомысленен, либерален, или вовсе никогда ничего не читает, или же читает запоем... Постоянен в своем непостоянстве... Редко дослуживается до действительного статского советника; дослужившись, делается флегматиком и иногда холериком».
Художественная иллюстрация данного темперамента служит молодому Чехову для сатирических целей. Им выведен законченный тип благодушествующего среднего чиновника, который, дослужившись «до чина», меняет свой темперамент. Характерно, что Чехов-студент приводит правильное научное положение, которое в тот период было новым — это положение о возможности изменения темперамента под влиянием внешних условий.
Здесь мысль студента Чехова перекликается с точкой зрения ученого Корсакова: «То, что мы называем личностью, не есть что-нибудь неизменное в человеке, а может подвергаться многим изменениям под влиянием как внутренних, так и внешних причин»5.
Дальнейшие типы:
У Корсакова — «холерик — человек, быстро соображающий, энергичный в действиях и сильно чувствующий».
У Чехова — Холерик... Раздражителен... Шуток не понимает. Все терпеть не может... Как муж и приятель — невозможен; как подчиненный — едва ли мыслим; как начальник — невыносим и весьма не желателен...»
У Корсакова — «флегматик — медленно соображает, вяло действует и слабо чувствует».
У Чехова — «Флегматик. Милый человек (несомненно, с сатирическим оттенком! — Е.М.) ...Серьезен, потому что лень смеяться... Непременный член всевозможных комиссий, заседаний и экстренных собраний, на которых ничего не понимает, дремлет без зазрения совести и терпеливо ожидает конца. Фраза «суета сует и всяческая суета» выдумана флегматиком... Пишущих считает людьми умнейшими и в то же время вреднейшими... Жалеет, что его детей не секут в гимназии, и сам иногда не прочь посечь...»
Так, образу милого флегматика-чиновника Чеховым приданы сатирические черты. Очевидно, в будущем «милый и деликатный» флегматик станет создателем страшной палаты № 6 — доктором Рагиным.
У Корсакова — «меланхолик — медленно соображает и глубоко чувствует».
У Чехова — «Меланхолик. Глаза серо-голубые, готовые прослезиться. На лбу и около носа морщинки... Вечно жалуется на боль под ложечкой, колотье в боку и плохое пищеварение... Шубу надевает в сентябре, снимает в мае... Женится на сиротке... На службе неособенно счастлив... Предчувствует потопы, землетрясение, войну, конечное падение нравственности...»
В дальнейшем своем творчестве Чехов действовал как скульптор. Задумав вылепить определенный человеческий образ, он выбирал материал, соответствующий этому образу. Для того, чтобы вылепить Иванова, он брал сильный, возбудимый, подвижный, легко и скоро раздражающийся тип холерика... Для того, чтобы создать запоминающийся образ, «Душечки», писателю понадобился слабый, меланхолический, тормозной тип женщины, для которой, по словам И.П. Павлова, «каждое явление жизни становилось тормозящим ее агентом».
Образы Ивановых, лаевских, ковриных, душечек отнюдь не потеряют свою сатирическую силу, если мы попытаемся глубже вникнуть в творческую лабораторию Чехова и увидим, что лепка чеховских образов была весьма сложным процессом, в котором участвовал в равной мере художник и врач-мыслитель.
В 1883 году Чехов, студент четвертого курса, написал шуточку в 10 строк: «Новая болезнь и старое средство». Эта шуточка была послана в «Осколки», но не прошла через «горнило цензуры» А она «была бы очень кстати для «Осколков» — печалился Лейкин. Приведем эту шуточку.
«Сечение по своим симптомам аналогично перемежающейся лихорадке (lebris intermittens). Перед сечением больной бледен от спазма периферических сосудов. Зрачки его расширены. Нужно вообще заметить, что вид начальства раздражает вазомоторный центр и nervus oculomotorius (глазной нерв — Е.М.). Больной чувствует озноб Во время сечения мы замечаем повышение температуры и гиперестезию кожи. После сечения больной чувствует жар. Он весь в поту
На основании этой аналогии я советую учащимся перед уходом в училище принимать хинин».
Почему же цензура не пропустила эту шутку? Да потому, что ею был безжалостно высечен царский министр просвещения, проводящий по отношению к детям полицейско-казарменный режим. Но в шутке научная точность переплелась с остроумной сатирой.
В рассказе «Случаи mania grandiosa» с особой остротой затронута тема самодержавно-полицейского произвола. Видеть в отставном уряднике «психопатологическую разновидность» обычного держиморды было бы неправильно.
В рассказе проявилась одна из особенностей творческого метода Чехова — доведение социальной нелепости до логического абсурда. Урядник сажает в сундук кошек, собак, кур, приговаривая: «а посиди-ка, братец...» Отставной капитан помешан на тему: «Сборища воспрещены...», а акцизный свихнулся на идее «Гласность — фря!».
В способе изображать отрицательные явления жизни в их логическом абсурде Чехов следует сатирической манере Гоголя и Щедрина и творчески развивает эту манеру, применяя свой научный метод.
Рассказ «Случаи mania grandiosa» Чехов начинает следующим абзацем:
«Что цивилизация, помимо пользы, принесла человечеству и страшный вред, никто не станет сомневаться. Особенно настаивают на этом медики, не без основания видящие в прогрессе причину нервных расстройств, так часто наблюдаемых в последние десятки лет. В Америке и Европе на каждом шагу вы встретите все виды нервных страданий, начиная с простой невралгии (очевидно, неврастении — Е.М.) и кончая тяжелым психозом Мне самому приходилось наблюдать случаи тяжелого психоза, причины которого нужно искать только в цивилизации».
Если бегло прочитать абзац, можно подумать, что это пересказ мыслей Мореля или Макса Нордау. Но ведь Макса Нордау, писавшего о «всеобщем вырождении», Чехов позже назвал «свистуном» и заявил, что читает его «просто с отвращением». Трудно предположить, что молодой Чехов серьезно искал причину психических заболеваний в цивилизации в настоящем понимании этого слова. Конечно, цивилизация писателем взята здесь в кавычки. Мысль, развитую Чеховым, мы находим в высказываниях С.С. Корсакова. «Не надо позабывать, — писал ученый, — что рядом с цивилизацией идут: и жизнь в тесноте больших городов, переутомление мозга... злоупотребление алкоголем... и множество других условий... Это-то все и отражается на душевном здоровье, это и повышает с каждым годом число душевнобольных в «цивилизованных» государствах, это и дискредитирует самую цивилизацию.
Но если под цивилизацией понимать высшее развитие духовных свойств и единение людей во имя общего блага, разумно понимаемого, то, конечно, такая цивилизация не давала бы избытка душевнобольных»6.
Это была точка зрения С.С. Корсакова, точка зрения А.П. Чехова и точка зрения всех ученых, стоявших на материалистических позициях.
Чехов понимал, что причины неврастении кроются в самой структуре современного ему общества. Как большой художник-реалист Чехов и вынужден был рисовать людей, искалеченных «цивилизацией». Но он прекрасно понимал, что «никакого вырождения нет». «Это все Макс Нордау выдумал», — сказал он в разговоре с журналистом А.Б. Тараховским, — неврастения же скоро исчезнет».
Чехов знал, что неврастения исчезнет вместе с условиями, породившими ее.
Примечания
1. Из письма А.П. Чехова к А.С. Суворину от 11 сентября 1888 г.
2. С.С. Корсаков. Курс психиатрии. М., изд. II, 1901, стр. 9.
3. Г.М. Ханларян. Об одном неопубликованном письме А.П. Чехова. «Невропатология и психиатрия», 1951 г. № 4, стр. 62—64.
4. В рукописном фонде библиотеки СССР им. В.И. Ленина имеются письма Виктора Васильевича Ольдерогге, в которых автор благодарит А.П. Чехова за его участие в этом деле.
5. С.С. Корсаков. Курс психиатрии. М., изд. II, 1901 г., стр. 94.
6. С.С. Корсаков. Курс психиатрии. М., изд. II, 1901 г., стр. 409.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |