«Мария Павловна у нас главная...
Я полагаюсь во всём на неё...»
А. Чехов
1
В семье Павла Егоровича Чехова уже было четверо сыновей: Александр, Николай, Антон, Иван, когда 31 июля (12 августа) 1863 г. родилась первая любимая девочка, «дочечка», как отец называл единственную девочку Машу (в 1865 г. родился младший брат Михаил и в 1869 г. ещё одна девочка, Евгения, которая прожила всего 2 года).
Любимица отца, помощница матери, Маша росла с пятью братьями, но так сложилось, что с самого раннего детства она больше всех дружила с братом Антошей, любила его за мягкий характер и весёлый нрав.
В 1874 г. Маша поступила в таганрогскую гимназию, но через 2 года, в связи с разорением отца, учёбу пришлось прервать. Отец был вынужден, спасаясь от долговой тюрьмы, уехать в Москву. Через некоторое время вместе с матерью и младшим братом переехала в Москву и Маша. Павел Егорович долго не мог устроиться на работу. Семья терпела большую нужду, Маша вязала для продажи шерстяные платки и помогала матери по хозяйству. Только через год она смогла продолжить учение: поступила в московское епархиальное училище.
С приездом Антона Павловича в Москву жизнь постепенно улучшалась. Брат зарабатывал литературным трудом, Маша вела домашнее хозяйство. В общих заботах о семье они ещё больше сдружились.
Мария Павловна, окончив училище, получила право быть домашней учительницей, однако решила продолжить образование. Она поступила на Высшие женские курсы профессора Герье. Лекции на курсах читали профессора Ключевский, Лопатин и другие видные представители русской науки.
Антон Павлович внимательно относился к её занятиям, старался развить в ней самостоятельность. Брату Александру, который всё ещё считал сестру маленькой девочкой, он писал: «Ей целуют руки Пальмины, Немировичи-Данченко, все те, коим молятся в Таганроге. Она умнеет с каждым днём». И в другом письме: «Она... на курсах, засела за серьёзную науку, стала серьёзной... Она ничем не хуже теперь любой тургеневской героини...»
В годы учёбы Мария Павловна подружилась со многими курсистками. Молодёжь часто собиралась у Чеховых: девушки-курсистки, студенты, друзья Чехова — медики и юристы. Они читали, спорили, обсуждали рефераты, пели и танцевали. Некоторые из этих девушек остались друзьями Чеховых на всю жизнь: Эфрос, Кундасова и др. Позже Мария Павловна познакомила брата с Ликой Мизиновой, художницей Дроздовой. После окончания курсов Мария Павловна поступила преподавательницей истории и географии в частную гимназию Ржевской.
С детства М.П. Чехова проявляла склонность к рисованию. А в эти годы стала серьёзно заниматься живописью, посещала вечерние классы Строгановского училища.
У неё были незаурядные способности, её становлению помогали известные художники К. Коровин и В. Серов. Антон Павлович всячески поощрял занятия сестры живописью. Часто вместе они бывали на выставках. О живописных работах Марии Павловны художник И.И. Левитан писал Антону Павловичу: «Мария Павловна сделала огромные успехи в живописи! Экие вы, Чеховы, талантливые!»
Мария Павловна всегда старалась создать благоприятную обстановку для работы брата, всячески помогала ему: ходила с поручениями по редакциям, приносила корректуры, книги из библиотеки. Антон Павлович полностью доверял ей решение всех хозяйственных вопросов. Если в семье возникал вопрос о снятии новой квартиры, о переезде на дачу, решающее слово было за Марией Павловной.
Большую помощь брату оказала Мария Павловна при подготовке к поездке на Сахалин. В Румянцевской библиотеке она делала выписки из книг по различным вопросам, интересовавшим Чехова. Её очень тревожила предстоящая разлука с братом. Чехов писал А.С. Суворину: «Я ещё не уехал, а сестра уже начала скучать. Без меня ей придётся плохо. Посылаю её недели на две в Крым».
Почти все письма Чехова родным адресованы Марии Павловне. «Письма, адресуемые на имя Маши, могут быть читаемы всею семьёй, — писал он, — если случится писать секрет, то на адресе будет написано «её высокоблагородию». Это помните. Всякое письмо с «её высокоблагородием» может быть распечатано только одною Машей...»
Путешествие было трудным, даже опасным для жизни; зная это, писатель сообщал А.С. Суворину: «В случае утонутия или чего-нибудь вроде, имейте ввиду, что всё, что я имею и могу иметь в будущем, принадлежит сестре; она заплатит мои долги».
Вернувшись с Сахалина, А.П. Чехов организовал сбор учебников и учебных пособий для сахалинских школ и книг для библиотек. Большую помощь ему оказывала сестра, она собирала книги среди учителей гимназии, своих знакомых и подруг. Всего было послано на Сахалин более четырёх тысяч книг.
Однажды, когда Мария Павловна уехала в Сумы к Линтваревым, Антон Павлович в шутливом тоне писал: «Возьмите длинную хворостину и погоните Машу домой... ибо, Маша нужна, и отъезд её произвёл такой же беспорядок, как если бы с неба вдруг исчезли все звёзды». В письме А.И. Смагину, помогавшему Чехову в поиске имения, он сообщал: «Мария Павловна у нас главная, и без неё каша не варится. Я полагаюсь во всём на неё; как она захочет, так пускай и будет».
В Мелихове Мария Павловна разбила большой цветник, выращивала рассаду в парниках, следила за порядком. Едва она уезжала, Чехов с юмором писал: «Когда вернётся Маша? Без неё на огороде творятся ужасные беспорядки. Телушки и гуси съели половину огорода. Цыплята помогают им».
Много сил было положено для приведения в порядок мелиховского хозяйства. «Мелихово своим ростом обязано главным образом тебе...» — говорил сестре Чехов.
Мария Павловна занималась не только хозяйством. Она помогала брату и в его общественной работе: приняла активное участие в постройке школ в Талеже и Новосёлках.
По её плану была построена школа в Мелихове. Чтобы собрать деньги на постройку школы, она продала урожай яблок из мелиховского сада, выпросила у И.И. Левитана два этюда и разыграла их в лотерее, устраивала благотворительные концерты и спектакли. Тысячу рублей на школу дал ей Антон Павлович. В 1899 г. школа была построена.
Живя в Мелихове, Чехов лечил крестьян, Мария Павловна и здесь помогала ему: заменяла медицинскую сестру при приёме больных и несложных хирургических операциях, заведовала домашней аптекой.
Когда в Ялте был куплен участок земли, Мария Павловна приняла участие в составлении плана дома. О постройке ялтинского дома Чехов сообщал сестре: «Аутская дача будет красива и удобна. Тебе и мамаше очень понравится...»
В начале сентября 1899 г. Мария Павловна вместе с матерью Евгенией Яковлевной приехала в Ялту. Она приводила в порядок и обставляла комнаты, вместе с братом благоустраивала участок, сажала деревья в саду, ухаживала за цветами.
Антон Павлович в это время много помогал туберкулёзным больным, приезжавшим в Ялту. Не осталась в стороне от этих забот и его сестра. Из Москвы она писала брату: «Я собираю чахоточных больных в Ялте. Мне помогают Ольга Леонардовна, Хотяинцева и Коновицер. Елпатьевский говорил, что у тебя есть печатное воззвание. Не пришлёшь ли ты? Тогда совсем будет легко собирать. Всё-таки я тебе порядочно привезу. На это дают охотно».
По совету брата Мария Павловна не оставила педагогическую работу в Москве, в гимназии.
В музее хранятся уникальные документы, свидетельствующие о высокой оценке преподавательской деятельности Марии Павловны: «Педагогическое общество, состоящее при Императорском Московском Университете, в заседании 14 января 1899 г. избрало Марию Павловну Чехову своим Действительным членом».
Второй документ: «Свидетельство. На основании Высочайшего Повеления ...выдано сие свидетельство... — преподавательнице частной женской гимназии Л.Ф. Ржевской в Москве, Марии Чеховой, в том, что ей пожалована Высочайше утверждённая в память Священного Коронования Государя Императора Николая Второго серебряная медаль, для ношения в петлице на Андреевской ленте марта 5 дня 1902 года».
И через год ещё одна награда: «Председатель Педагогического совета женской гимназии... позвольте поздравить Вас до некоторой степени... кавалерственной дамой... 6 мая Вы Высочайше награждены за труды по образованию золотой на Станиславской ленте медалью для ношения на груди».
Летние и зимние каникулы Мария Павловна неизменно проводила в Ялте. О приобретении маленького домика на берегу моря в Гурзуфе в январе 1900 г. Чехов с радостью сообщал сестре: «Я купил кусочек берега с купаньем и с Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка, в которой может стоять лодка или катер. Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты, большие сени».
Мария Павловна обрадовалась этому известию. С каждым приездом Крым ей нравился всё больше и больше. «Дорогой Антоша, я бесконечно рада, что ты купил берег моря, — писала она. — Моё удовольствие по этому поводу разделяет Книппер. Жду с нетерпением лета... переедем в Гурзуф, и будем тихо и мирно жить и, кроме Ольги Леонардовны, никого не пустим».
К сестре Чехов всегда относился особенно заботливо. О его чуткости говорит письмо, присланное через несколько дней после женитьбы: «Милая Маша! О том, что я женился, ты уже знаешь. Думаю, что сей мой поступок нисколько не изменит моей жизни и той обстановки, в какой я до сих пор пребывал... всё останется по-старому. Буду жить так, как жил до сих пор, и мать тоже; и к тебе у меня останутся отношения неизменно тёплыми и хорошими, какими были до сих пор».
В июле 1901 года Антон Павлович с Ольгой Леонардовной приехали в Ялту, лето провели с Марией Павловной и матерью. Позже в Москве Мария Павловна и Ольга Леонардовна жили вместе, изредка к ним приезжал Антон Павлович. Летние месяцы проводили в Ялте и Гурзуфе.
В 1901 году Чехов написал своё завещательное письмо. Оно было адресовано сестре: «Милая Маша, завещаю тебе в твоё пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений, а жене моей Ольге Леонардовне — дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей. ...После твоей смерти и смерти матери всё... поступает в распоряжение таганрогского городского управления на нужды народного образования. ...Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно».
2
Мне посчастливилось на протяжении более чем 10 лет почти ежедневно общаться с Марией Павловной. И не только во время работы, но и в часы её отдыха и общения с друзьями и близкими, именно в эти моменты полностью раскрывается характер человека, его привычки и поступки.
Мария Павловна удивительно напоминала Антона Павловича, но не внешней схожестью, а чертами своего характера: необыкновенно общительная, гостеприимная, с прекрасным чувством юмора и человеческого обаяния, в ней присутствовало какое-то удивительное душевное равновесие.
За все годы работы я не помню, чтобы она когда-нибудь повысила голос. Мария Павловна была очень хорошей рассказчицей, слушать её доставляло истинное наслаждение. Кто с ней знакомился даже в последние годы её жизни, когда ей было уже за 80, этих людей постоянно тянуло общаться с ней, насколько она была интересным человеком.
Как-то И.С. Козловский сказал: «Для меня Мария Павловна — это Чехов после 1904 года». И в этом что-то было, Мария Павловна все современные события всегда соотносила с Антоном Павловичем — а как бы он на это реагировал, как отнёсся бы, что понравилось бы ему, она как бы жила за двоих.
Нельзя представить Марию Павловну живой по книге «Из далёкого прошлого» в записи Н.А. Сысоева. Это сухой газетный стиль записывающего, но не Марии Павловны. Её рассказы — воспоминания очень образны, выразительны и эмоциональны. Слушая её, вы как будто бы всё видите, как на картине. Она никогда не любила рассказывать специально о себе, об Антоне Павловиче или близких. Рассказы её, или скорее воспоминания, почти всегда вызывались ассоциациями на сегодняшние события, и она вспоминала, увлекалась и с лукавыми искорками в глазах рассказывала о Чехове. Любила вспоминать то время, когда жили в Москве и в Мелихове.
Мне помнятся первые месяцы моей работы в музее и особенно — мой первый Новый год 1947 г. в чеховском доме. В последний день уходящего 1946 г. в Ялте выпал большой снег, здесь это довольно редкое явление, и снег обычно долго не лежит. Когда утром я пришла на работу, во дворе чеховского дома снега было почти по колено. Посетителей не было. В те годы к музею ходил только один небольшой автобус на 16 человек, но когда ложился снег, в Аутку к дому Чехова по скользкой и крутой дороге автобус подняться не мог. Я решила расчистить дорожку от калитки до парадного входа, то есть, тот путь, по которому в дом ходили обычно экскурсанты.
Снега оказалось очень много. Из озорства я слепила большую снежную бабу, или как говорят сегодня — снеговика. Вместо глаз и носа вставила кипарисовые шишки, поставила его слева от главного входа в музей под окном комнаты Марии Павловны.
Я была уверена, что через несколько часов от этой бабы ничего не останется. Но к вечеру и ночью мороз стал крепче, и когда утром 1 января я пришла на работу (в те годы этот день был рабочим), снеговик стоял, как ни в чём не бывало. Часов в 12 в музей приехала экскурсия военных из алуштинского санатория. Они вошли во двор музея и, увидев снежную бабу, стали кидать в неё снежки, фотографировались в обнимку с ней, очень веселились и громко смеялись. Этот шум и смех услышала Мария Павловна. Она подошла к окну, которое выходило во двор, и, увидев веселящуюся группу молодых военных, обратила внимание на то, что они чем-то увлечены, тем, что находится под её окном, но чего сверху не видно. После того, как экскурсанты осмотрели музей и уехали, Мария Павловна позвала меня к себе в комнату и спросила: «Душенька (она любила это обращение), а что это посетители смеялись чему-то, что находится у меня под окном?» Тут я подумала, что сейчас мне попадёт за мои вольности, но, собравшись с духом, честно рассказала, что там стоит снежная баба. Реакция Марии Павловны была для меня неожиданной. Она слегка запрокинула голову и, немного прищурившись, залилась таким заразительным смехом, что мой страх вмиг рассеялся. Она сказала, что это очень бы понравилось Антону Павловичу, и высказала сожаление, что ей не видна баба из окна. Я тут же предложила сделать ещё одного снеговика и поставить напротив окна её комнаты. Она согласилась на моё предложение и тут же, вспоминая прошлое, рассказала, что первый Новый год в Крыму (1900), который они здесь встречали, был необыкновенно тёплым и даже очень солнечным. Мария Павловна приехала в Ялту из Москвы за неделю до Нового года, а через 3—4 дня к Антону Павловичу приехал Левитан. Было так тепло, что окна и двери на балкон были открыты, это очень удивило Левитана. Мария Павловна вместе с ним ходила на прогулку в лес в эти дни и вспоминала, что надевала на голову белую косынку от солнца. Левитану трудно было взбираться на пригорки, он тяжело дышал. У Марии Павловны была трость для прогулки, она шла впереди, подавала её Левитану и подтягивала его на подъём. Новый год встречали в только что отстроенном доме: Антон Павлович, Евгения Яковлевна, Мария Павловна и Левитан. На следующий день и позже с поздравлениями приходили ялтинцы. Мария Павловна вспоминала, что Антон Павлович все дни праздника был очень весел, рад был приезду Левитана. В следующий Новый год, 1901, Антона Павловича в Ялте не было, он находился за границей, в Ницце. Марию Павловну пригласил к себе на Новый год С.Я. Елпатьевский. Она к нему пошла вместе с И.А. Буниным, который гостил в это время в доме Антона Павловича. Гостей было много, веселились до самого утра. На рассвете вместе с Буниным Мария Павловна отправилась к себе домой. Она вспоминала, что снег был небольшой, но дороги были очень скользкие, спускаться по крутой улице от дачи Епатьевских было трудно, но весело. Бунин смешил Марию Павловну, на ходу придумывал стихотворные экспромты. Людей на улице было много, извозчики все были заняты, Марии Павловне и Бунину попался свободный извозчик после того, как они прошли весь город и стали подниматься в Аутку. Прошли церковь Успенья Божьей Матери, миновали дачу княгини Барятинской и, наконец, сели на извозчика. В доме их ждала Евгения Яковлевна, которая особенно ласково относилась к Бунину и радовалась, что он остановился у них.
Летом 1947 года в Ялту приехала Ольга Леонардовна. Прожив немного здесь, она уехала в Гурзуф. Через несколько дней туда должна была поехать Мария Павловна. Такси в послевоенные годы ещё не было, и для Марии Павловны дали легковую машину Командующего Черноморским флотом. Водителем был довольно молодой матрос, которому объяснили, что он повезёт сестру писателя, 84 лет. Мне довелось сопровождать Марию Павловну. Водитель очень осторожно и медленно повёл машину по ялтинским улицам. Мария Павловна спокойно сидела рядом с ним, но как только миновали город, она обратилась к нему и попросила: «А нельзя ли ехать побыстрее?» Водитель был очень удивлён такой просьбой, объяснил, что его предупредили, чтобы он был осторожен. Мария Павловна, рассмеявшись, сказала ему, что любит быструю езду. Он включил скорость, и машина понеслась. И через несколько минут все очень довольные и весёлые приехали на дачу к Ольге Леонардовне.
Большая дружба связывала Марию Павловну с И.С. Козловским, пение которого она очень любила. Он ежегодно отдыхал в Крыму и постоянно бывал в доме у Марии Павловны. Часто привозил с собой и других артистов, чтобы они играли и пели здесь. Концерты устраивались в гостиной чеховского дома, для Марии Павловны это было большим наслаждением. Ивану Семёновичу разрешалось играть на чеховском пианино.
Вспоминаю его первый приезд к Марии Павловне. В конце рабочего дня я, как обычно, сдавала сводку за день о посетителях. Мария Павловна (в то время это строго соблюдалось) по окончании всех записей обратилась ко мне, причём, понизив голос, хотя в её комнате мы были только вдвоём, и тоном заговорщика произнесла: «Душенька, приходите сегодня вечером — приедет Козловский». Надо было в этот момент видеть её глаза — в них сияли лукавые искорки — этой встречи она ждала, как праздника. Начались его ежегодные приезды в Крым, постоянное посещение чеховского дома — и пение, пение без конца: «Я встретил Вас», «Застольная» из «Травиаты» — и многое, многое другое.
Обычно к 15 июля приезжала Ольга Леонардовна. Это день памяти Антона Павловича, в этот день к чеховскому дому приходило огромное количество людей, все даже не помещались во дворе, стояли на улице за оградой. Мария Павловна и Ольга Леонардовна фотографировались с экскурсантами, а те в свою очередь задавали им интересующие их вопросы. Удивительно, что обе они уже в таком почтенном возрасте выдерживали это многочасовое общение. В фондах музея хранится большое количество фотографий, запечатлевших эти встречи.
В 1948 г. Ольга Леонардовна не приезжала в Ялту, по состоянию здоровья, и для Марии Павловны без любимой Ольги Леонардовны лето было грустным. В этот год ей исполнилось 85 лет, утром я поднялась к ней в комнату и поздравила Марию Павловну с днём рождения. Она крепко обняла меня и сказала: «Как я завидую Вашей мамочке, что у неё такая дочь — а ведь у меня тоже могла бы быть такая дочь» — конечно, мне было приятно услышать такие слова, но смысл их, особенно второй фразы — я поняла гораздо позже. Ей хотелось рядом иметь кого-то близкого, но племянница, которая приезжала почти ежегодно на майские праздники, уезжала в Мисхор, каталась по тем местам, где проходила её юность. Даже однажды, когда Мария Павловна её окликнула, услыхав её голос в первом этаже, она велела мне сказать — что её нет, что она уехала. Ни один сотрудник нашего музея не смог бы так поступить с Марией Павловной.
А когда в Ялту приехал её племянник Сергей Михайлович с сыном Серёжей, она пожаловалась мне, что хотела хоть раз пообщаться наедине со своим внуком (внучатым племянником). Сергей Михайлович ни разу не оставил одного Серёжу у Марии Павловны, всегда был вместе с ним.
Мария Павловна очень любила своих старших племянников Мишу и Володю (сыновей Александра и Ивана Павловичей), была с ними дружна, когда они повзрослели. С большим сожалением рассказывала о смерти Володи. Володя с детства страдал какой-то непонятной болезнью. У него, ещё когда он был мальчиком, вдруг отнимались ноги, ему трудно было говорить, как бы отнимался язык. Чем он становился старше, тем тяжелей переносил эти приступы болезни. И это в какой-то степени послужило причиной его гибели. Он был очень влюбчив, первое увлечение — это Оля Книппер (племянница Ольги Леонардовны), которая неожиданно вышла замуж за Мишу Чехова. Влюблён он был и в Ирину Шаляпину, и в дочь доктора Альтшулера — Катю. Мария Павловна вспоминала, что после смерти Володи Ирина приходила к ней и плакала, вспоминая его. Мария Павловна рассказала о том, что кто-то из врачей сказал Володе, якобы его болезнь — это результат наследственной венерической болезни. Это было для него потрясением. И в этот же период он снова попытался сделать предложение Оле Книппер после её ухода от Миши. Но она отвергла его. Это стечение неблагоприятных обстоятельств и послужило причиной самоубийства Володи, да ещё под рукой оказался револьвер, принадлежавший Мише. В этой трагедии Миша считал себя как бы причастным к смерти своего двоюродного брата, с которым у него были хорошие дружеские отношения.
Мария Павловна в последние годы жизни очень часто вспоминала Мишу, она не знала о его смерти, мы скрывали это от неё. Но она как будто что-то чувствовала, очень трогательно говорила о нём. Всегда очень жалела его и в разговоре называла его «Мишечка».
В последние годы Мария Павловна почему-то чаще всего вспоминала Таганрог, детство своё и братьев. Возможно, в этом есть какая-то закономерность, что человек в последние годы жизни чаще обращается к своему детству. Так и в последних произведениях Чехова мы находим какие-то воспоминания, события, связанные с детством. Например, в пьесе «Вишнёвый сад» обращение Гаева к шкафу — это воспоминание связано с детскими годами в Таганроге. Шкаф-прототип «многоуважаемого шкафа» находится в ялтинском доме, в спальне писателя.
Мария Павловна рассказывала, что мать Евгения Яковлевна в этом шкафу хранила сладости: варенье, конфеты, орехи и др. Антон Павлович и его братья были большие озорники и шутники. Когда проходили мимо шкафа, кланялись ему, гладили его, придумывали различные ласкательные эпитеты шкафу. И когда Чехов писал пьесу «Вишнёвый сад», сидя за столом в ялтинском кабинете, перед его глазами был шкаф. Он писал, вспоминая всё, что было связано со шкафом из воспоминаний детства. Так в результате и появился «дорогой, многоуважаемый шкаф».
Вспоминается мне ещё эпизод, рассказанный Марией Павловной о таганрогском периоде жизни. В семье Чеховых был ещё седьмой ребёнок, о котором в биографии Антона Павловича почти не упоминается. Девочка, которой дали имя Евгения в честь матери, росла очень слабенькой и болезненной. Она прожила всего 2 года (12 окт. 1869 — сент. 1871). Больше всех внимания этой девочке уделял Антон Павлович. Когда он приходил из гимназии, он сажал её себе на плечи и бегал вместе с ней по комнате — это для неё было большой радостью, она всегда ждала его прихода. Антон Павлович очень тяжело пережил кончину своей маленькой сестрички.
Мария Павловна об отце всегда говорила с большим уважением и очень возмущалась, что биографы Антона Павловича писали о какой-то жестокости Павла Егоровича, — наоборот, она всегда вспоминала его очень тепло, вспоминала, что он тоже любил шутки, веселье. В семье в ходу были различные розыгрыши, чаще всего подшучивали над Евгенией Яковлевной. Почти всегда о матери Мария Павловна говорила с легкой иронией, рассказывала, как братья и особенно Антон Павлович любили посмеяться над её привычками.
Мария Павловна часто упоминала в разговоре, что Антон Павлович описал в рассказе «Архиерей» какие-то семейные факты. Она и себя видела в этом рассказе и вспоминала, как её иногда доводил Антоша до слёз, называя «сиянием» — у неё были коротко стриженые волосы и непокорно торчали над гребешком, которым она старалась их придерживать, как в рассказе у девочки Кати. И особенно она подчёркивала черты характера, вернее, отношение матери архиерея к своему сыну, какое-то отстранённое, как к чужому, это в какой-то степени было отношение Евгении Яковлевны к своему сыну Антону. По рассказам Марии Павловны чувствовалась какая-то неласковость матери к своим детям. Возможно, отсюда и ирония в отношении Евгении Яковлевны в рассказах Марии Павловны.
Мария Павловна в какой-то степени чувствовала и свою вину, что не всегда заботливо относилась к Антону Павловичу. Она рассказала, что когда работала над письмами Чехова, особенно ялтинского периода, ей было очень жалко Антона Павловича, ему временами было одиноко и во время болезни некому было за ним ухаживать. Она сожалела о том, что не переехала с ним жить в Ялту после постройки дома, рассказывала о том, что Чехов никогда не жаловался. И они, близкие ему люди, даже не предполагали, что он так тяжело болен. Им казалось, что он поправится, они привыкли к постоянным его заботам о них. Из всех братьев Антон Павлович был самым внимательным, самым заботливым и к родителям, и к Марии Павловне.
И ещё хочу вспомнить последние месяцы жизни Марии Павловны. В ноябре 1956 г. я гостила в Ленинграде у племянника Марии Павловны и Антона Павловича (по линии двоюродной сестры Александры Митрофановны) Игоря Васильевича Бренёва. Я хорошо знала, что старший брат Чехова Александр Павлович похоронен в Петербурге на «Литераторских мостках», но никогда не видела фотографии его могилы. Да и никто в музее не знал, сохранилась ли она после войны. Я поехала на кладбище, прошла на «Литераторские мостки» — там стояли большие памятники известным писателям, стала очень внимательно осматривать скромные могилы без памятников. Моё внимание привлекла довольно маленькая могила, на которой была на небольшом стержне укреплена заржавевшая металлическая табличка с загнутыми верхними углами. Я стала на колени, разогнула углы и с трудом разобрала надпись: «А. Седой» (некоторые буквы почти не читались) — это литературный псевдоним Александра Павловича Чехова. Я вышла за ограду кладбища, там сидели две женщины и продавали еловые ветки в форме венка, купив такой венок, я положила его на могилу и пошла дальше, осматривать памятники. На кладбище была часовенка, оттуда вышла женщина и, подойдя к могиле, подняла венок, посмотрела и направилась ко мне. Я остановилась, она спросила: «А Вы знаете, кому вы положили венок?». Я ответила и объяснила подробно ей, чья это могила. Оказалось — это была директор Александро-Невской лавры — Ирина Иринарховна. Она попросила, чтобы Мария Павловна написала письмо в Ленинградский исполком и они восстановят эту могилу.
После Ленинграда я ещё несколько дней провела в Москве, возвращалась уже в декабре и все знакомые Марии Павловны и её близкие передавали через меня различные подарки и кондитерские изделия. Их было так много, что меня к поезду отвозили на двух машинах: Сергей Михайлович на «Москвиче» и художник Юра Корляков на «Победе». В купе еле разместилась, и когда соседи по купе узнали, что это всё для Марии Павловны Чеховой, они уплотнились и помогли всё разместить.
В Ялте я обо всём рассказала Марии Павловне, когда рассказывала об Александре Павловиче, она прикрыла глаза рукой и долго молчала, потом сказала: «Спасибо за Сашу — я не была на его похоронах, у нас так часто случалось, когда какая-то беда, то мы всегда находились далеко друг от друга».
И потом, когда я уже рассказывала и передавала ей присланные подарки, она оживилась и ещё несколько дней время от времени просила, чтобы я ей рассказывала о Ленинграде, о Москве, о близких и знакомых, но больше всего об «Олечке» т. е. об Ольге Леонардовне, ведь они не виделись уже более 3 лет. Это были последние дни общения с Марией Павловной — 15 января 1957 г. её не стало.
Л. Мизинова
О. Кундасова
М.П. Чехова (в центре) с сотрудниками Дома-музея в Ялте
В чеховском саду. Справа налево: экскурсовод музея А. Ханило, М.П. Чехова. Е.Ф. Янова, оператор «Мосфильма» И.А. Запорожский. Фото 1953 г.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |