Мария Петровна Лилина (урожденная Перевощикова, в замужестве Алексеева) родилась 22 июня 1866 года. У ее отца, Петра Дмитриевича Перевощикова, была в Москве нотариальная контора. Рано лишившись матери, Мария Петровна в школьные годы жила и воспитывалась в Московском Екатерининском институте, который окончила в 1883 году с большой золотой медалью. На следующий год она стала в своем институте классной дамой. Это было время, когда кругом кипела жизнь, возникали литературные кружки, издавались многочисленные журналы, ставились любительские спектакли. Последние, как правило, проходили на невысоком художественном уровне. Но, как говорится, не бывает правил без исключений. Через своего брата Мария Петровна получила приглашение от К.С. Алексеева принять участие в устраиваемом им любительском спектакле. Директор Русского музыкального общества, К.С. Алексеев уже десять лет возглавлял семейный «Алексеевский» кружок, в гастрольных выступлениях пользовался псевдонимом «Станиславский». Поскольку должность классной дамы не позволяла Перевощиковой выступать в любительском спектакле под своей фамилией, одним из участников спектакля, А. Саниным, был придуман для нее псевдоним «Лилина». Ставилась пьеса «Баловень», комедия в трех действиях Виктора Крылова. На программе около фамилии Лилиной коротко пометили: «Первый дебют». На самом деле первый раз в жизни М.П. Перевощикова выступила на сцене еще в институте, в пьесе на французском языке. Тогда она изображала сельского учителя, грузного старика, который колотил ребят, а также живого, подвижного, влюбчивого молодого человека. То есть в одном и том же спектакле, который назывался «Беда от нежного сердца», исполняла две разные мужские роли. Это было первое проявление наклонности будущей актрисы к характерности, ее игра была отмечена похвалами.
Спектакль «Баловень» состоялся 29 февраля 1888 года в театре «Парадиз» и имел полный успех. Мария Петровна, одетая в мордовскую рубашку, играла Таню. Спектаклю было уделено внимание в театральной хронике «Новостей дня», о Лилиной сказано: «Хорошенькая и благодарная роль Тани совершенно подошла г-же Лилиной». Ее игра настолько понравилась Георгу Парадизу, что он предложил «фрейлен Лилиной» вступить в руководимую им немецкую труппу, предлагал очень высокую ставку, но Мария Петровна отказалась. Вскоре ей пришлось отказаться и от педагогической деятельности, навсегда расстаться с институтом, так как начальница все же узнала, что классная дама — актриса. Это было несовместимо с правилами, предписанными строгим учебным заведением.
10 декабря 1888 года состоялось открытие Общества искусства и литературы. Эта дата стала значительной в сценической биографии Лилиной. Основателями Общества были К.С. Станиславский, Ф.П. Комиссаржевский, А.Ф. Федотов. После окончания первого сезона фактически руководил К.С. Станиславский. Он предложил Лилиной вступить в Общество искусства и литературы и исполнить роль Клодины в комедии Мольера «Жорж Данден». Так началось первое десятилетие ее работы в качестве «члена-исполнителя», как назывались участники спектаклей Общества. Кроме Клодины, М.П. Лилина исполняла роли Луизы («Коварство и любовь»), Тани («Плоды просвещения»), Марии («Двенадцатая ночь») и др. Рецензент газеты «Театр и жизнь» писал после спектакля «Плоды просвещения»: «Дать русскую Таню, горничную, а не французскую субретку, никогда не сбиться с тона, собрать все отличительные черты русской девушки, живущей в барской «лакейской», но сохранить в себе то, что делает ее «близкой» еще к ее землякам, мужикам деревенским и тонко выдержать все это до самых характерных мелочей — это дело очень хитрое. Или исполнительница Тани будет большой!!! актрисой...или у нее учитель — большой руки художник». Критик не ошибся: и сама исполнительница сделалась большой актрисой, и учитель ее был великим художником. Выйдя замуж за К.С. Станиславского (они венчались 5 июня 1889 года), Лилина стала его верной ученицей и последовательницей в искусстве. Она всерьез заинтересовалась его поисками новых способов выражения жизненной правды на сцене. Следуя системе актерского творчества Станиславского, Лилина применяла ее на собственном сценическом опыте. Все это позволило актрисе, не получившей специального образования, занять одно из первых мест среди талантливых актеров Московского Художественного театра, который был основан К.С. Станиславским и Вл.И. Немировичем-Данченко в 1898 году. Лилиной были присущи такие редкие артистические качества, как чуткость и художественная простота. Еще в начальный период творчества ее дарование отличалось разнообразием. Девочка из сказки (Лилина играла Снегурочку в одноименной пьесе А.Н. Островского) легко и органически превращалась в Лизу Бенш («Микаель Крамер» Г. Гауптмана), деловитую дочь содержателя ресторана, втирающуюся в интеллигентную семью художника Крамера. Происходило полное и искусное перевоплощение. Ловкие, разбитные манеры, стремительная походка ничем не напоминали плавные жесты Снегурочки. Особенно поражала речь Лизы Бенш, которая производила впечатление истинно немецкой. Не коверкая русских слов, сохраняя литературное построение фразы, актриса создавала ощущение чужого языка едва уловимым изменением интонации и ритма. Ее работу над ролью критики сравнивали с мастерством скульптора, который создает законченную фигуру.
И все же подлинного расцвета талант Лилиной достиг в ее работе над образами А.П. Чехова, который был ее любимым драматургом на протяжении всей жизни. В его творчестве она находила воплощение своих художественных замыслов, отражение взглядов на жизнь. На склоне лет Лилина скажет о себе: «Как актриса я выросла на чеховских ролях». Познакомились они 9 сентября 1898 года в Охотничьем клубе на Воздвиженке на репетиции «Чайки». 21 сентября Чехов шутил из Ялты в письме к Л.С. Мизиновой: «У Немировича и Станиславского очень интересный театр. Прекрасные актрисочки. Чем старше я становлюсь, тем чаще и полнее бьется во мне пульс жизни». В «Чайке» Лилина играла Машу. В следующем, 1899 году, будет играть Соню в «Дяде Ване», в 1901 — Наташу в «Трех сестрах», в 1904 — Аню в «Вишневом саде», в 1905 — Нину Заречную в «Чайке», в 1911 — Варю в «Вишневом саде», в 1923 — Ольгу в «Трех сестрах». Каждый женский образ, создаваемый актрисой, нес в себе частичку ее внутреннего мира, частичку красоты, которой всегда так привлекала к себе Мария Петровна. На сцене героини ее не были красивы в обычном, общепринятом понимании этого слова. Но в них жило особое по глубине и остроте восприятие мира и жажда счастья. В чеховской Маше Лилина нашла многие приметы любимых ею прежде образов. Ее Маша была простой русской женщиной с большим сердцем, открытым для жизни и беззащитным перед страшным горем, которое ей эта жизнь принесла. «Я страдаю. Никто, никто не знает моих страданий! — эти слова чеховской Маши, которые актриса уронила в мертвую тишину зала, разбили, по свидетельству современников, лед молчания, сковывавший до той минуты зрителей. Молчание сменилось долго не смолкавшими аплодисментами. Овацию в зале подхватили сами участники «Чайки», обратив ее непосредственно к Лилиной — Маше. Актрисе удалось создать чудесный образ, соединив в нем характерность и трогательность. Театральный критик Н.Е. Эфрос, который считал Лилину самой лучшей актрисой МХТ и неоднократно высказывался об этом, о первой ее чеховской роли писал: «Эта Маша становится сразу близкой душе зрителя, он нежно любил ее некрасивую, нескладную, любил с ее табакеркой, с угловатыми манерами и речами». Чем решительнее подавляла Маша — Лилина свое горе, тем больше вызывала сочувствия к себе. Глухое, скрытое страдание говорило о победе человека над собой, о его силе и стойкости, поднимало тему веры в человека. Своим успехом в МХТ «Чайка» во многом была обязана М.П. Лилиной.
Еще большую искренность, чем у Маши, внесла М.П. Лилина в роль Сони. «Удивительно хороша Алексеева. Искренности необычайной», — написал Чехову после генеральной репетиции пьесы «Дядя Ваня» Немирович-Данченко. Зритель имел возможность почувствовать это уже в первом акте в нескольких односложных репликах Сони отцу, дяде, бабушке, няне, в том, как она защищала Астрова и его идею насаждать леса. Она играла, по свидетельствам очевидцев, «как природный поэт». Дело жизни Сони-Лилиной — внутреннее самопожертвование, тяжелый и безрадостный труд, ее судьба — судьба многих ее современниц.
«Чайку» и «Дядю Ваню» с участием Лилиной А.П. Чехов смотрел во время гастролей МХТ в Ялте в апреле 1900 года. Он подарил ей шуточный подарок — табакерку (на память о Маше, нюхающей табак), а также свою фотографию с надписью: «Милой Маше, милой Соне, милой Марии Петровне Алексеевой от автора игранных ею пьес, очарованного Чехова, 19.IV.1900 г. Ялта».
Следующая чеховская роль, Наташа в «Трех сестрах», дала возможность Лилиной не только не повториться, но и показать разнообразие ее артистических данных. Критики удивлялись, как наряду с почти небесным образом Сони, говорящей об ангелах и алмазах, в Лилиной может «гнездиться» такая пошлячка, как Наташа. В своих воспоминаниях о работе над этой ролью Лилина писала: «...я с упоением занялась Наташей и подошла к ней исключительно от характерности. В тот период вся наша труппа с К.С. Станиславским увлекалась характерностью. Принести на репетицию какую-нибудь характерную черточку для своей роли считалось похвальным достижением. Сперва искалась внешняя характерность. Наташа — провинциалка, очевидно, не дворянского происхождения. Маша сразу характеризует ее пошленькой и безвкусной. Вот уже ключ к роли, и начинаешь искать эту пошлость и в себе, и в окружающих, но главным образом и беспощадно — в себе. Мне кажется, что из всех ролей моих Наташа была самая законченная, самая цельная. С первых же слов: «Нянечка, я опоздала», до последних: «Зачем тут на скамье валяется вилка», я ни на секунду не теряла задуманного образа. Константин Сергеевич, Антон Павлович и товарищи любили меня в этой роли».
Успех в спектаклях давался нелегко. Случалось, что Мария Петровна не могла решиться играть, ее волновала сцена, она испытывала нервное состояние. Доктор, лечивший семью Станиславских, предполагал, что «нервная трясучка», как ее называла сама Лилина, сделалась от ее роли в «Эдде Габлер», и запретил актрисе играть сильные драматические роли. Поэтому Лилина играла мало, для нее часто требовалась замена. Многие роли Лилиной дублировала актриса Е.М. Мунт. В прессе всякий раз высказывалось сожаление по этому поводу. Когда из-за болезни М.П. Лилина не смогла участвовать в петербургских гастролях Художественного театра, А.П. Чехов 13 марта 1902 года писал своей сестре: «В Петербурге вместо Лилиной все время играет Мунт; значит, репутация театра должна пошатнуться»; и в тот же день жене: «То, что нет Лилиной, — это гораздо хуже всяких рецензий, это зарез для театра или по крайней мере для сезона». Существовало мнение, что Лилиной, для преодоления болезни, нужно больше играть. «Да хранят Вас ангелы небесные! Будьте здоровы и играйте возможно больше — умоляю!!» — просил ее Чехов в одном из своих писем.
К моменту написания А.П. Чеховым «Вишневого сада» талант Лилиной проявился настолько ярко, многообразно, что при распределении ролей автор и режиссеры назначили ее одновременно на четыре роли: Шарлотты, Вари, Ани и Дуняши. Чехову хотелось, чтобы актриса взяла себе роль Вари. Когда он узнал, что Лилина собирается готовить роль Ани, то всерьез забеспокоился. В письмах к Вл.И. Немировичу-Данченко Чехов объяснял, что Аню может играть кто угодно, хотя бы совсем неизвестная актриса, лишь бы была молода (Лилиной в то время было тридцать семь лет). А вот «Варя — посерьезнее роль, если бы ее взяла Мария Петровна. Без Марии Петровны эта роль выйдет и плосковатой, и грубой, придется переделывать ее, смягчать. Повториться Мария Петровна не может, потому, во-первых, что она талантливый человек, и во-вторых, потому, что Варя не похожа на Соню и Наташу...» Однако на премьере Лилина играла Аню (только позднее, в сезон 1911/1912 года, исполнила роль Вари, и в истории «Вишневого сада» оставалась одной из лучших исполнительниц этой роли). Свой выбор Лилина объясняла Чехову так: «...почему-то когда Владимир Иванович читал пьесу, мне эта роль сразу полюбилась, и я стала просить ее, чего не делала ни с одной ролью». За шесть лет от «Чайки» до «Вишневого сада» актриса прошла свой чеховский путь. От Маши, «неизвестно для чего живущей на этом свете», она пришла к Ане, понимающей, что «начинается новая жизнь». Актриса услышала у Ани зов Чехова к новой жизни и потянулась к этому новому в драматургии любимого писателя. Отзывы о лилинской Ане были очень кратки. Писали, что артистка казалась в ней милой, простой девочкой, иногда упрекали за утрированное изображение молодости. Но также отмечалось, что какой-нибудь одной фразой Лилиной удавалось раскрыть душевное состояние Ани, что образ как бы освящался внутренним светом.
Еще одну чеховскую роль Лилина выбрала себе сама: когда отмечалось 75 лет со дня рождения А.П. Чехова (артистке исполнилось в то время 69 лет). Современница и друг Чехова, она сочла своим долгом участвовать в юбилейном спектакле МХАТа «Вишневый сад», взяв на себя выходную бессловесную роль старой слуги Раневской — Полюшки. Это был не единственный случай исполнения М.П. Лилиной маленькой роли. Лилина, актриса крупнейшего дарования, не только соглашалась играть маленькие роли, от которых отказалась бы любая исполнительница ее положения. Она любила работать с ними. Для актера маленькие роли представляют большую трудность, так как в несколько реплик вмещено автором большое психологическое и социальное содержание. Для раскрытия же его дается самое ограниченное время и место. Нужно взять роль сразу, нужно передать весь образ в одном — двух явлениях, в нескольких словах. Для М.П. Лилиной не существовало этих трудностей. Умением раскрывать психологию, душу образа она обладала всегда; недаром о работе над образом Наташи говорила: «...хотя текст роли Наташи невелик — подтекст ее был для меня огромный, и я могла бы написать об этом целые тома». Ученица Станиславского всегда выполняла его завет: «Помните — публика ходит в театр ради подтекста, текст я могу прочесть и дома». Доверие к учению и методам работы Станиславского было очень велико, но там, где Мария Петровна приходила в своей работе к прочно найденным результатам, она умела защитить эти результаты даже от него. Однажды на репетиции одной из чеховских пьес, которую Станиславский ставил совместно с Немировичем-Данченко, Константин Сергеевич делал резкие замечания Марии Петровне. Она молча слушала их, но продолжала репетировать по-своему, а когда не выдержала, то обратилась к Немировичу-Данченко:
«Владимир Иванович, попросите режиссера Станиславского не мешать мне репетировать».
Станиславский замолчал. Образ одной из чеховских героинь был утвержден режиссурой в той его трактовке, какую нашла Лилина.
Любой образ этой актрисы вырастал из верно найденного, бережно растимого авторского «зерна». Еще до написания пьесы «Вишневый сад» Чехов определял ее жанр как комедию. Лилина была одной из немногих, воспринявших комедийный замысел автора. После первого чтения «Вишневого сада» в Художественном театре Лилина писала Чехову: «Когда читали пьесу, многие плакали, даже мужчины; мне она показалась жизнерадостной, и даже на репетицию этой пьесы весело ездить...» О.Л. Книппер-Чехова считала, что Мария Петровна очень любила, понимала, чувствовала Чехова, «всем своим существом откликалась на изящество его письма и человечность его образов». «Радостно было общаться с нею на сцене, встречать взгляд ее выразительных глаз, настоящих живых глаз, которые тебе что-то говорят и ждут от тебя ответа. Как легко было играть с ней!» — вспоминала Ольга Леонардовна. К.С. Станиславский, как он сам потом говорил, несмотря на долгое знакомство с А.П. Чеховым, не чувствовал себя с ним просто, мешало сознание, что перед ним знаменитость, при этом «сам старался казаться умнее». «Эта неестественность, — писал Станиславский, — стесняла Антона Павловича, так как он любил только простые отношения. Моя жена, которой сразу удалось установить с ним эти простые отношения, всегда чувствовала себя с ним свободнее меня. Нет возможности описать, о чем они вдвоем разговаривали и как эта легкая, непринужденная болтовня веселила и забавляла по природе естественного и простого Антона Павловича». Шутка, юмор присутствует и в их переписке. Вот, к примеру, как Лилина сообщала Чехову о репетиции в театре «Мещан»: «...Сама на репетициях не была, но слышала от всех, что чудесно выходит роль у Ольги Леонардовны, а Костя, мало того, что хвалит ее, начал за ней ухаживать (конечно, тут говорит немного и моя ревность), но все же не мешало бы Вам написать ему вместо любезного грозное письмо. К чести Ольги Леонардовны должна сказать, что хотя природа оделила ее большей долей кокетства, никакого повода к ухаживанию она ему не подает». На эту шутку Чехов ответил: «...То, что Вы по секрету сообщаете мне в Вашем письме о Константине Сергеевиче и моей супруге, чрезвычайно меня порадовало. Благодарю Вас, я теперь приму меры, постараюсь сегодня же начать хлопоты о разводе. Сегодня же посылаю в консисторию прошение, при чем прилагаю Ваше письмо, и думаю, что к маю я буду уже свободен; а до мая поучу маленько свою супругу. Она меня боится, я ведь с ней попросту — чего моя нога хочет!» Хоть и в шутливой форме, но встречаются в письмах Чехова к Лилиной и грустные ноты. Он знал, что пишет человеку, которому присущи искренность, постоянное желание поддержать и помочь, который может понять и посочувствовать. Вот одно из таких писем, от 11 февраля 1903 года:
«Милая Мария Петровна, большое Вам спасибо за письмо, за то, что вспомнили иеромонаха Антония <...>
Что я могу написать Вам о себе? Только, пожалуй, одно: живу по-монашески. После отвратительной погоды сегодня выдался, было, теплый, тихий денек, а сейчас опять свистит ветер, в трубе шум неистовый! Вы, конечно, знаете, что я женат на артистке Художественного театра, но с женой я не живу, она меня бросила. Детей у меня нет, и живу я здесь один...»
Семейная жизнь М.П. Лилиной тоже не всегда была радостной. Большой дом, хозяйство, воспитание детей, неустанная забота о Константине Сергеевиче, которого она считала своим большим ребенком, отнимали у нее много времени. В самом начале своего замужества Мария Петровна узнала, что такое материнское горе: в трехмесячном возрасте от воспаления легких умер первый ребенок — девочка Ксения. Затем родились Кира и Игорь. Когда они вырастут, то, как и их родители, посвятят себя служению искусству: Кира станет художницей, затем директором Дома-музея К.С. Станиславского; Игорь займет должность ученого секретаря Музея МХАТ СССР имени М. Горького. Но прежде, чем это произойдет, их мать проведет в беспокойстве очень много дней и ночей: дети часто болели. В одном из своих писем к Чехову Лилина писала: «...у Игоря был брюшной тиф, и 6 недель надо было очень строго выхаживать его...» Осенью 1922 года МХТ совершал гастроли по Европе и Америке. М.П. Лилина играла в Берлине и Праге Наташу и Варю, в Париже — Варю и в первый раз Ольгу. Из-за состояния здоровья Игоря (обострился хронический туберкулез) в Америку она уже не поехала. По этой же причине не участвовала Лилина и во второй поездке театра в Америку (гастроли длились с ноября 1923 по май 1924 года). Не могла думать о театре Мария Петровна и тогда, когда был болен ее муж. Осенью 1910 года К.С. Станиславский заболел острой формой брюшного тифа. Лилина смогла вернуться в МХТ только после его выздоровления. Продолжительный отпуск (с 1928 по 1931 год) потребовался ей для ухода за Константином Сергеевичем, с которым случился тяжелый сердечный припадок.
Очень трогательными были отношения между супругами. 6 февраля 1911 года Лилина писала мужу в Рим, где он был с дочерью на отдыхе:
«...Без тебя меня никакие развлечения не интересуют и от всех кутежей я отказываюсь, совсем не тянет. За твою болезнь и еще за это время я поняла, что без тебя мне будет невыносимо скучно жить.
Крепко целую и ужасно люблю тебя, дорогой мой.
Вся твоя Маруся».
«Сердечный дружок, неоцененная моя голубка, нежно люблю тебя за твою энергию, терпение и кротость», — признавался он ей.
Как актрисе за сотрудничество, как очень хорошему человеку был благодарен Лилиной А.П. Чехов. Он сказал об этом в своем письме к Станиславскому от 4 января 1902 года:
«...Передайте Марии Петровне мой привет, поздравление с новым годом и сердечное пожелание здоровья и успехов. Я благодарен ей бесконечно, она и вообразить не может, как я ей благодарен и как я ее люблю».
Последняя встреча М.П. Лилиной и А.П. Чехова произошла на вокзале, когда Чехов уезжал в Германию на лечение. Лилина принесла ему письмо от больного Станиславского. «...Мысленно буду с Вами, постоянно буду вспоминать о Вас и желать, чтоб Вы поскорее ободрились и за лето окрепли настолько, чтоб провести всю будущую зиму безвыездно в Москве...», — писал Станиславский. «Окрепнуть» Чехову было не суждено. Из Германии в Москву привезли его тело. М.П. Лилина присутствовала на похоронах Чехова. Когда похоронная процессия остановилась у здания МХТ, рабочие сцены возложили на гроб Антона Павловича венок из полевых цветов, артисты — венок из незабудок.
17 августа 1904 года Лилина писала М.П. Чеховой:
«Милая, дорогая Марья Павловна, не писала Вам все время, потому что боялась тревожить Вас. Думала о Вас и об Ольге Леонардовне очень часто и чувствовала, что бессильна хотя бы и немного утешить Вас. Я мало знала Антона Павловича, но понимала, что он человек редкой души и влекло к нему, как мало к кому влечет...»
М.П. Лилина долгие годы была дружна с женой Чехова, Ольгой Леонардовной. В его пьесах они шли рука об руку, между ними создавались свои особые сценические отношения. И на жизненном пути они вместе переживали горе, болезни, радости; сорок пять лет между ними не было ни зависти, ни ревности, ни единой ссоры. В комнате М.П. Чеховой на Белой даче в Ялте висит фотография, на которой вместе О.Л. Книппер-Чехова и М.П. Лилина. Под фотографией шутливая подпись:
«Мефистофель и Гретхен-М.П. Лилина.
Юбилейный снимок 27-го октября 1928 года.
Дорогая, милая Марья Павловна, позвольте Вам преподнести пародию на нашу молодость, радость, счастье, на те дни, в которые мы были с Вами так тесно связаны и про которые можно сказать: «А какие чувства, помните. Чувства, похожие на нежные, изящные цветы». Фотография Лилиной 1906 года имеет такую надпись: «Милой, сто раз милой Марии Павловне Чеховой, на память о нашей скромной жизни в Берлине. Любящая Вас М. Алексеева». Эта фотография под стеклом на подставке стоит на книжном шкафу Марии Павловны. Мария Петровна переписывалась с сестрой Чехова до последних дней своей жизни.
Последние годы, не прерывая актерской работы в МХАТе, она занималась педагогической деятельностью в основанной в 1935 году Станиславским оперно-драматической студии. Ею были подготовлены два спектакля «Вишневый сад», то есть два разных состава исполнителей, с разной трактовкой ролей, с непохожими мизансценами. Общей была идея, основная мысль — «Здравствуй, новая жизнь!..» 24 июня 1939 года Лилина сообщала Марии Павловне: «...Показ прошел 21-го, два акта целиком, и имел большой успех. Кое-кто сказал даже, что лучше, чем сейчас в Художественном театре, так как там пьеса засорена трючками, а тут — наивно, молодо и очень просто, весело, без всяких фортелей <...> Я уверена, что Вы бы меня похвалили...»
В 1941 году началась Великая Отечественная война. Студия была эвакуирована. Оставшиеся студийцы сгруппировались около Марии Петровны, не прекращавшей ни на минуту педагогической деятельности, заражавшей молодежь своим отношением к искусству и предельной любовью к жизни. Из-за болезни (саркома руки и ноги) ей приходилось испытывать тяжелые физические страдания. Но даже с ампутированной ногой и затем рукой, уже большей частью лежа в постели, она продолжала свои занятия с учениками студии, готовила программы их концертов на фронте и в госпиталях.
Мария Петровна Лилина скончалась на утро 25 августа 1943 года. Напутственными оказались слова, которые она адресовала за год до своей смерти Ольге Леонардовне: «...давайте бодро жить, раз судьба нас балует и жизнь дарует...» Одно из последних писем Лилиной к Марии Павловне заканчивалось так: «...Обнимаю Вас со всей моей нежностью, с неизменной любовью к Вам и к Антону Павловичу».
М.П. Лилина и К.С. Станиславский
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |