Я подходил уже к Каралезской долине со стороны Эски-Кермена, как вдруг подумалось — мне довелось идти по тем же дорогам, где, возможно, больше одного тысячелетия назад передвигался отряд повстанцев из торжища Парфениты в основном монахов монастыря Двенадцати Апостолов и подкрепления из окрестных фрур и хорионов...
Это было в восьмом веке от Рождества Христова. Дорос столицу христианской Готфии — готовились захватить язычники-хазары, верхушка которых приняла иудейство. Ситуация вокруг Готфии в то время была весьма сложна. Непростые отношения Византии, считавшей Таврику своей отдаленной колонией, и Хазарии, ближайшего соседа Готфии, стали совсем натянутыми из-за хазарского договора с арабами. Внутри Готфии продолжался общевизантийский кризис, вызванный тогдашней иконоборческой политикой элиты. Под предлогом борьбы с «неправильным отношением» к христианским святыням уничтожалась культура вообще. Это непростое время требовало, видимо, неоднозначных решений, просчитать которые сложно и сегодня, а также соответствующего лидера. Им стал епископ Готфский, Иоанн. Он организовал и возглавил антихазарское восстание, внешне неудавшееся как-будто, но, тем не менее, имевшее далеко идущие последствия. Очевидно, что оно сорвало планы хазар по полной аннексии Таврики. Влияние действий Иоанна сказалось и на последующем учреждении самостоятельной Готфской епархии, просуществовавшей много веков после кончины епископа...
Рассуждая так, я вступил в Каралезскую долину и на ходу стал рассматривать её отвесные склоны, украшенные «сфинксами» — следами выветривания.
«Неандертальцы, тавры, готы... Кто ещё проходил этой долиной под безмолвными сфинксами, бесстрастно наблюдающими за течением времени?» — подумал я.
На подходе к Мангупу, за озером, расположился лагерь странных, как мне показалось, людей. Везде стояли машины самых разных марок, раскинулись разноцветные палатки и зонты, лежали груды каких-то вещей. Непонятно было то, как люди передвигались по стоянке, — они ходили с отрешёнными лицами и не обращали особого внимания друг на друга.
— Скажите, пожалуйста, откуда Вы? — спросил я у миловидной девушки, идущей навстречу мне по краю табора. Она улыбнулась, пожала плечами и ничего не ответила. Недоумевая, я сделал ещё одну попытку заговорить с этими людьми. Тот же эффект. И тут я догадался, что имею дело, скорее всего, с глухонемыми. Я пошёл дальше немного быстрей, слегка обижаясь на негостеприимство новых знакомых. Зря. Этим-же вечером они преподали мне хороший урок вежливости. Я возвращался уже домой и шёл по просёлочной дороге к Залесному, как вдруг остановилась обогнавшая меня машина. Открылась дверца, и меня пригласили сесть те самые люди. Потрясённый, я сел в машину, но самое удивительное было впереди. Перед заполненной водой рытвиной на дороге мы притормозили, и все, кроме водителя, а пассажиров было трое, вышли. Меня удержали, и я, сгорая от стыда перед самим собой, поехал через рытвину вдвоем с водителем. После посадки ребёнок, его отец и дядя, ехавшие в машине, поведали мне, что они каждый год собираются все вместе летом со своими друзьями в разных местах Украины. Рассказывал, собственно, мальчик, переводя с языка жестов, на котором общались взрослые.
«Я всё слышу, — гордо сообщил он, — несмотря на то, что папа и мама не слышат!» Я подумал, что это было чудом. Они подвезли меня гораздо дальше того места, куда они собирались ехать сами, это я понял по их жестам. Деньги предложить я не решился. Право, я остался очень признателен им за всё.
Начался подъём на Мангуп. Вьющаяся среди невысокого леса тропа миновала караимское кладбище, остатки древней стены и привела к источнику. Решив пополнить водой пластиковую бутылку из-под крымского лимонада, которая служила мне фляжкой, я присел, набрал воды и тут заметил в стороне рисующую женщину. Она стояла вполоборота ко мне и что-то набрасывала карандашом у себя в альбоме. Понимая, что наделал много шума и моё присутствие заметили, я решился подойти.
— Добрый день!
— Добрый, — ответила художница, не прерывая своего занятия.
— Разрешите взглянуть?
— Да, пожалуйста, — сказала она.
Боясь быть неделикатным, я всё-таки бросил взгляд через её плечо. На листе угадывался источник в кущах и хорошо виден был любительский подход в рисовании. Всё это меня заинтересовало, и я продолжил разговор. Учительница младших классов одной из крымских школ, она очень страдала от общего бескультурья своих учеников и восстанавливала таким образом духовные силы. Летом она шла в горы и рисовала. Не знаю точно, что ей помогло. Свежий ли горный воздух, одиночество, само рисование или что-то ещё, но на меня смотрели умные живые глаза, и я был уверен в том, что она подарит своим детям найденную радость общения с природой и Богом.
— Мне хочется побывать на выставке Ваших рисунков, — сказал я ей на прощание, — когда-нибудь, в будущем. Она улыбнулась, и мы расстались.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |