Недавно во французский прокат вышел фильм Рене Фере «Чехов. 1890».
Рене Фере (René Feret) привык рассказывать через персонажей своих фильмов о себе самом. То же произошло и с «Чеховым». Французская критика отнеслась к картине любовно — как к самому режиссеру, одному из последних ремесленников французского кино, который уже почти сорок лет сам пишет, снимает и продюсирует свои фильмы («Сестра Моцарта», «Ребенок из Па-де Кале», «История Поля» и др.).
Как высказалась недавно одна моя подруга-журналистка, «с этими режиссёрами никогда заранее не знаешь, что лучше: знать первоисточник или уж лучше не знать». И была права. Вот если совсем ничего про Чехова не знать, то фильм даже милый. И актер, сыгравший писателя, — обаятельный и душевный. Слегка ироничный. Крестьян лечит бесплатно и любит их. (Неважно, что крестьянская массовка напоминает обитателей бульвара Сен-Жермен.) В общем, не говоря уже о том, что пытаться воссоздать жизнь гения по внешним обстоятельствам — задача бессмысленная, все же нельзя не вспомнить, глядя на застенчивого, похожего на сельского учителя Николя Жиро, что современники писали о молодом Чехове: «Он был очень красив... Думаю, он умел быть пленительным...» (Вл.И. Немирович-Данченко). Пленительным персонажа, придуманного Фере, никак не назовешь. Впрочем, как явствует из аннотации к фильму, режиссер и не претендует на точную историческую реконструкцию, он исходил из ощущения внутренней связи между судьбой русского гения в переломном 1890-ом году и своей собственной: как и Чехов, режиссер родился в простой семье, в провинции. Как Чехов, потрясенный смертью брата Николая, все бросает и уезжает на Сахалин, так и Фере после внезапной смерти отца бросает театральный институт, пытается покончить жизнь самоубийством, попадает в психиатрическую больницу: врачи предрекают, что он никогда не вернется в действительность. Чехов возвращается с Сахалина в Москву внутренне преображенным — Рене Фере выходит из клиники другим: его больше не влечет профессия актера, ему хочется рассказать, запечатлеть на пленке все, что он пережил в психушке. Так рождается его первый фильм «История Поля» (1975). Другое совпадение — совместное творчество. Для Фере кино дело семейное: жена Фабьен — продюсер и монтажер его фильмов, а дочери-актрисы Мари и Лиза обязательно в них играют. Да и актерская команда у него почти не меняется на протяжении десятилетий. А в картине Чехов-драматург представлен как центральная фигура большой и очень внутренне связанной семьи, здесь все близкие живут за счет гонораров нашего доктора-писателя, да и сами немало помогают ему. В доме царит атмосфера, близкая идолопоклонничеству: когда Антоша работает, все ходят в прямом смысле слова на цыпочках. Ну, и конечно, особая связь с сестрой Марией — в этой роли рыжеволосая красавица Лолита Шаммах, дочь Изабель Юппер. Вообще, Чехов здесь — условный романтический герой на фоне условной же романтизированной России, на Россию не похожей: праздники в замке, розыгрыши с африканскими масками, европейские экипажи на ухоженных проселочных дорогах. Но самое главное — не стоит искать здесь сходства с историческими персонажами. Издатели Суворин и писатель Григорович, два важных-преважных петербургских барина, приехавшие осчастливить баснословным контрактом юного автора, прозябающего в бедности, напоминают маски благодетелей из какой-нибудь «Человеческой комедии» Бальзака. И он к ним относится со смиренным пиететом. Как и положено в комедии нравов. И это Чехов с его независимостью и чувством личной свободы! Трудно представить себе что-либо более нелепое, чем заискивающий Антон Павлович. Как известно, Суворин стремился привязать к себе Чехова, предлагая ему в «Новом времени» привилегированное место. Ответ Чехова: «...останусь для Вас бесполезным человеком... <...> стать в газете прочно не решусь ни за какие тысячи, хоть Вы меня зарежьте» (из письма Суворину 29 августа 1888 года).
Чехов тщательно готовился к поездке на Сахалин — здесь вся эта история с путешествием на Сахалин представлена как романтический спонтанный жест отчаяния после смерти брата, который мечтал, что они поедут туда вместе. Поселенцы и каторжники Сахалина (съемки проходили в Норвегии) представлены в традициях оперных пейзан (абсолютной оперной вампукой кажутся сцены в имении графа Толстого). Единственная история, в которую веришь как в подлинную: учительница Анна, с которой сдружился на Сахалине Чехов1. Комментарии закадрового голоса рассказчика накладываются на очень выразительные крупные планы актрисы Мари Фере — ее умные грустные глаза, мальчишеская прическа, внутренняя сосредоточенность, скрывающая отчаяние, даже ее нелепое платье в красную клеточку — все врезается в память, остается в нас. Как отзвук того огромного страдания всего каторжного народа, донести которое до общественного сознания так хотел Чехов...
Всю длинную и сложную историю отношений с Ликой Мизиновой (Дженна Тиам) Фере уложил в один год, до поездки на Сахалин. Придумал ей мужа, от которого она то уходит, то возвращается. Да, есть тут еще Левитан, такая дежурная фигура при брате-художнике Николае, ничего не добавляющая к смыслу происходящего. А сам Николай в исполнении Робинсона Стевенена приятно вписывается во французскую традицию изображения роковой судьбы художника, обреченного на страдание и гибель.
Впрочем, справедливости ради следует сказать, что режиссер не самообольщается на свой счет:
«Какая претенциозность с моей стороны сравнивать себя с ним! Чехов — гениален, а я — ничто! («Quelle prétention j'ai eu à vouloir me comparer à lui. Tchekhov est vraiment génial et je ne suis qu'une nullité...!)»
Примечания
1. Возможно, ее собирательным прообразом стали учительница Корсаковской школы Мария-Софья Плоская и учительница в Рыковской школе Татьяна Илларионовна Ульянова (Александрина), обе — жены политических ссыльных; с первой Чехов был лично знаком, о второй мог иметь сведения из сахалинских документов [см.: С XIV—XV, 758]. — Ред.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |