Творчество А.П. Чехова не укладывалось в систему ценностей, привычных для русского интеллигента, живущего в конце XIX в., писателя нельзя было назвать ни «западником», ни «славянофилом», ни революционером-демократом, ни монархистом; ему были чужды утопические размышления о будущем; сам он как автор ни к чему прямо не призывал — он только стремился понимать людей и выражал к ним сострадание. Чехов отмечал: «Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и — только... Я ненавижу ложь и насилие» [Чехов 1976, 3: 11].
Такая позиция автора, связанная с отрицанием его принадлежности к направлениям общественной мысли и литературным группировкам, такое отношение к героям произведений были для русской культуры явлениями принципиально новыми, и это становилось причиной, затруднявшей понимание произведений писателя современниками.
То, что герои Чехова не похожи на большинство персонажей русской классической литературы, стало ясно читателям и критикам практически сразу после появления первых зрелых публикаций писателя. Его герои были действительно «новыми» для литературы того времени, новыми как по содержанию, с которым они были связаны, так и по способам их художественной подачи.
С другой стороны, чеховские герои были многочисленными нитями связаны с предшествующей русской литературой и могли быть соотнесены с её типичными героями — «лишними людьми», «маленьким» и «большим» человеком, с «идеальными» героинями А. Пушкина, И. Тургенева, Л. Толстого и другими.
Остановимся на данном вопросе более подробно. Сначала мы рассмотрим вопрос, как проблема «нового» в творчестве Чехова интерпретировалась в современной критике, а потом обратимся к тому, как это «новое» было представлено в произведениях писателя.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |