Глава 3. Эволюция пасхального жанра в творчестве А.П. Чехова

Чехов последовательно отстаивал свои нравственные идеалы на протяжении всего творческого пути¹. Писатель придавал большое значение этическим категориям правды, милосердия, душевной чистоты. А.С. Собенников утверждает, что ««Правда» и «Справедливость» относятся к числу <...> постоянных нравственно-философских формул писателя»². Чехов не переносил лжи, активно «протестовал» против нее: «Неужели в последнем рассказе не видно «направлений» (речь идет о рассказе «Огни». — Я.О.)? Вы как-то говорили мне, что в моих рассказах отсутствует протестующий элемент, что в них нет симпатий и антипатий... Но разве в рассказе от начала до конца я не протестую против лжи? Разве это не направление? Нет? Ну, так значит я не умею кусаться или я блоха»³.

А.С. Собенников доказывает, что А.П. Чехов ставил своих героев «в позицию свободного испытания. Граница между добром и злом проходит в сердце человека. Не судить мир, а спросить с себя — вот главное требование, которое предъявляет автор своим героям. И в этом Чехов, конечно же, близок Достоевскому и Толстому»⁴. По словам Э.М. Жиляковой, в творчестве Чехова «воинствующая защита философских основ материализма от разного рода идеалистических концепций сочетается с уважением к вере человека как к важнейшему условию его нравственной самостоятельности»⁵.

Чехова нельзя причислить к разряду религиозных писателей. Он писал: «Я получил в детстве религиозное образование и такое же воспитание — с церковным пением, с чтением апостола и кафизм в церкви, с исправным посещением утрени, с обязательностью помогать в алтаре и звонить на колокольне. И что же? Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, то оно представляется мне довольно мрачным; религии теперь у меня нет. Знаете, когда, бывало, я и два моих брата среди церкви пели трио «Да исправится» или же «Архангельский глас», на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками» (П., т. 5. С. 20). Православная аксиоматика не лежит у Чехова на поверхности: «Логос писателя явлен в необычной форме: в чеховском представлении о жизни, выраженном в сумме художественных текстов, а не в сумме философско-публицистических идей. Поэтому попытки найти в творчестве Чехова некую религиозную идейность заведомо обречены на провал, ибо таковой у него нет»⁶.

Однако некоторые современники Чехова, например, религиозный мыслитель С.Н. Булгаков, находили в произведениях писателя «русское искание веры» и «тоску по высшему смыслу жизни»⁷. Известное высказывание А.П. Чехова подтверждает справедливое суждение философа: «Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из двух этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или очень мало» (С., т. 17. С. 224). Современник писателя, И.А. Альтшуллер, заметил, что «Чехов, особенно в последние годы, не переставал с трудом продвигаться по этому полю, и никто не знает, на каком пункте застала его смерть»⁸. Так, известно, что писатель носил нательный крестик, имел в своей библиотеке внушительную подборку богослужебных и духовных книг, что, конечно, «не всегда должно свидетельствовать о вере, но еще меньше ведь об отсутствии ее»⁹.

Мы не беремся окончательно решать вопрос о религиозности Чехова, однако в своем творчестве он стремился утвердить вечные идеалы. Эти идеалы совпадают с христианскими ценностями: красота, добро, справедливость, свобода, чистая совесть. Именно они помогают чеховским героям одерживать победу над пошлой реальностью, в которой «живут все эти хмурые, нудные люди, чудаки, отвратительные пошляки, гнусные эгоисты, претенциозные бездарности»¹⁰. Обращение писателя к жанрам и сюжетам пасхальной словесности с характерными для них мотивами спасения души, духовного переворота и следующего за ним выбора жизненного пути вытекает из логики его нравственного мировоззрения.

А.П. Чехов чувствовал душевное волнение в канун и во время церковных праздников. Ему часто хотелось выйти за ворота и присоединиться к праздничной толпе: «Всю свою жизнь, вплоть до самой смерти, Антон редкую Пасху проводил дома — его тянуло на улицу, наполненную колокольным звоном»¹¹. М.Т. Дроздова вспоминала, что писатель «уезжал за шесть верст в мужской монастырь, когда там бывали большие базары, по престольным праздникам. Он привозил деревенским детишкам гостинцы: девочкам — копеечные куклы, мальчикам — лошадки на колесиках»¹². В своей корреспонденции писатель также неоднократно упоминал о праздничном времени, делился впечатлениями и эмоциями, которые он и его домашние испытывали во время праздничной службы. Например, в письме к А.С. Суворину в 1892 г. Чехов сообщал: «У нас Пасха. Церковь есть, но нет причта. Собрали со всего прихода 11 рублей и наняли иеромонаха из Давыдовской пустыни, который начал служить с пятницы. <...> Пасхальную утреню пели мы, т. е. моя фамилия и мои гости, молодые люди. Вышло очень хорошо и стройно, особенно обедня» (П., т. 5. С. 46). Н.А. Лейкину в 1886 г. Чехов писал, что «ночью ходил в Кремль слушать звон, шлялся по церквам; вернувшись домой во 2-м часу, пил и пел с двумя оперными басами, которых нашел в Кремле и притащил к себе разговляться... Один из этих басов великолепно изображал протодьякона. Великую вечерню слушал в Храме Христа-Спасителя и т. д.» (П., т. 1. С. 235). Последнее письмо было отправлено Лейкину вслед за запиской, в которой писатель собирался поместить в «Новом времени» хороший пасхальный рассказ, однако боялся, что не сумеет раскрыть серьезную тему. Его опасения не подтвердились: в пасхальном выпуске газеты все-таки появился необычайно поэтичный рассказ «Святою ночью» (1886).

Приведенные выше сведения о жизни писателя свидетельствуют о его естественном включении в «календарный» сегмент литературного процесса, который затрагивал не только светские, но и духовные праздники — Рождество и Пасху. Становление, развитие и типологические признаки жанра пасхального рассказа, а также его трансформация в творчестве А.П. Чехова составят предмет предлагаемой главы.

Примечания

1. Липков В.Я. Указ. соч.; Одесская М.М. Чехов и проблема идеала. М.: РГГУ, 2011. 495 с.; Разумова Н.Е. Указ. соч.; Собенников А.С. Указ. соч. и др.

2. Собенников А.С. Между «есть Бог» и «нет Бога»... С. 70.

3. Цит. по.: Бердников Г.П. Указ. соч. С. 226.

4. Собенников А.С. Чехов и христианство... С. 84.

5. Жилякова Э.М. Последний псалом А.П. Чехова («Архиерей») // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв. Вып. 1. Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 1994. С. 276.

6. Собенников А.С. Между «есть Бог» и «нет Бога»... С. 6—7.

7. Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель // А.П. Чехов. Pro et Contra: творчество А.П. Чехова и русской мысли конца XIX — начала XX в. (1877—1914): антология: в 3 т. СПб.: Изд-во РХГИ (РХГА), 2002. Т. 1. С. 539.

8. Цит. по: Чехов без глянца / сост. П. Фокин. М.: Пальмира, 2016. С. 94.

9. Там же.

10. Булгаков С.Н. Указ. соч. С. 553.

11. Рейфилд Д. Указ. соч. С. 35.

12. Цит. по: Чехов без глянца... С. 398.