Первым образцом пасхального рассказа в отечественной литературе считается произведение В.Д. Григоровича «Светлое Воскресенье Христово» (1850). Но провозвестником этого жанра в истории русской литературы стал А.С. Хомяков, который в 1844 г. перевел «Рождественскую песню в прозе» Ч. Диккенса и в несколько измененном виде анонимно опубликовал ее под заголовком «Светлое Христово Воскресенье. Повесть для детей». В частности, Хомяков заменил праздник Рождества Пасхой, а также «перенес место действия в Россию, дал героям русские имена, подробно разработал русский «колорит»»1. Именно этот литератор актуализировал мотив морализаторства при интеграции повести в русскую словесность.
Однако окончательно жанр пасхального рассказа оформляется гораздо позже — лишь в 1870—1890-е гг., когда журналы начинают печатать тематические выпуски, приуроченные к празднованию Светлой Пасхи. Так, например, в популярном еженедельном журнале «Нива» первый пасхальный выпуск датируется 1892 г., хотя единичные сатирические очерки и фельетоны, в которых высмеиваются нерадивые послушники и мнимые святоши, встречаются в этом издании начиная с 1872 г.
Тем не менее этапы становления литературной пасхальной словесности, подобно словесности святочной, непосредственно связаны с творческими поисками эпохи романтизма и обращением к этнографическим источникам. Истоки прозаических пасхальных текстов отражены в работе С.Ю. Николаевой, поэтому мы не будем рассматривать их подробно, однако считаем необходимым напомнить основные выводы, к которым приходит исследовательница, и добавить некоторые свои наблюдения по этой теме2.
В первой трети XIX в. в европейской и русской литературе вырабатываются основные разновидности текстов, в которые включен пасхальный сюжет: «простонародный» рассказ с обязательными этнографическими вставками, мистическая повесть, возникшая под влиянием произведений Э.Т.А. Гофмана и Н.В. Гоголя, а также «прозаические пророчества, в которых литургически переживается давно бывшее, где важную роль занимает образ Христа, который концентрирует в себе философские идеи»3. Но такие тексты нечасто публиковались в прессе: очевидно, жанр пасхального рассказа еще не успел сформироваться. Так, в просмотренных нами журналах и газетах начала XIX в. («Бабочка» (1829—1831), «Благонамеренный» (1818—1826); «Дамский журнал» (1830—1832); «Невский зритель» (1820—1821); «Новости литературы» (1822—1826); «Санкт-Петербургский вестник» (1812; 1831); «Славянин» (1828—1832) и «Телескоп» (1831—1834)) только единожды встретилась заметка о пасхальных традициях и обрядах в журнале «Литературные листки», издававшемся Ф.В. Булгариным4.
Во второй половине XIX в. возникают тексты, в том числе и поэтические, наполненные христианской моралью и приуроченные к празднованию Пасхи и Рождества. В 1840-е гг. выпускаются красочные пасхальные альманахи и сборники, в первую очередь призванные служить подарком на Великие праздники. Однако наибольшего расцвета такие сборники (например, циклы А. Лунина «Пасхальные песни» (1895), М.Е. Салтыкова-Щедрина «Праздники» (1856—1857)) достигают уже в конце века, после 1870-х гг., когда календарная словесность становится непосредственно связанной с массовым распространением периодической печати. В 1850—1860-е гг. распространение получают также «детские» пасхальные тексты, в которых рассказывалось о высоких нравственных поступках детей, совершенных накануне или во время праздника, — так в пасхальные жанры вводился элемент нравоучения. Любопытно, что рождественские и новогодние рассказы для детей и юношества публикуются раньше, уже в 1840-е гг. (см., например, материалы в журналах, издаваемых А.О. Ишимовой, — «Звездочка» (1842—1863) и «Лучи». Последний являлся независимой частью журнала, которую печатали отдельно с 1850 г.). Это объясняется сравнительно поздним формированием жанра пасхального рассказа. Наконец, не исчезал интерес к этнографической календарной прозе: в середине века о народных обычаях и традициях празднования Пасхи писали такие авторы, как В.Д. Григорович, И.И. Панаев, И.Н. Потапенко и др.5.
С 1870-х гг. наблюдается чрезвычайный рост праздничной литературы, в том числе и пасхальной. Она была функционально связана с периодической печатью и предназначалась для широких слоев населения, что способствовало ее «клишированности», утрате индивидуальных черт и неизбежному кризису пасхальных жанров в дальнейшем. Последние все больше отрывались от фольклорного начала, народного мироощущения и превращались в продукт массового потребления. Однако в то же самое время в рамках жанра пасхального рассказа создаются великолепные образцы авторской календарной прозы Н.С. Лескова («Однодум» (1879), «Фигура» (1889)), Л.Н. Толстого («Свечка» (1885), «Три старца» (1886), «Воскресение» (1889—1899)), Ф.М. Достоевского («Мужик Марей» (1876)), А.П. Чехова («Казак» (1887), «Студент» (1894), «Архиерей» (1902)) и др.
Таким образом, к концу XIX — началу XX в. пасхальные жанры, подобно святочной словесности в целом, с одной стороны, достигли своего небывалого расцвета, с другой — тяготели к шаблонизации. Их формы и жанрообразующие границы стали зыбкими и подвижными, что позволило литераторам модифицировать и видоизменять такие тексты, обращаться к пародиям. И только модернизм, по мнению О.Н. Калениченко, спас пасхальную словесность от водворения на литературные задворки: «<...> под пером выдающихся писателей рубежа веков и первых десятилетий XX в. эти жанры полностью раскрыли свои богатые идейно-художественные возможности, исчерпали свой многообразный потенциал. <...> В наше время периодически возникают попытки возродить жанры праздничной литературы, однако пока что они не увенчиваются успехом. По-видимому, святочному и пасхальному рассказам суждено в будущем оставаться в тени, по праву гордясь своим ярким прошлым»6.
Опираясь на исследования теоретиков жанров пасхальной прозы (А.С. Собенников, В.Н. Захаров, Т.Н. Козина, О.Н. Калениченко, С.Ю. Николаева и др.) и пасхальные тексты, опубликованные в последней трети XIX в. в журнале «Нива», сформулируем основные жанровые признаки пасхальной словесности:
1) календарная приуроченность: действие в пасхальных текстах разворачивается во время всего Пасхального цикла, начиная от Великого поста (иногда — Прощеного воскресенья) вплоть до Духова дня, и включает в себя Страстную и Святую недели, Пасху, Вознесение, Троицу;
2) праздничный хронотоп: в тексте, помимо особого календарного времени, наличествует два мира: мир реальный, земной, а также мир горний — последнего герой должен достичь в результате нравственного, часто сопряженного с духовными и физическими страданиями, перерождения. Нередко можно говорить и о «зеркальном» хронотопе, «в котором пространство маркировано многомерностью, а время обладает неподвижностью и бессобытийностью»7. Принцип «зеркальности» способствует включению в повествование пар антагонистов (Праведник / Грешник, Христос / Иуда, Святой / Дьявол и т. д.);
3) весенние атрибуты: так как Пасха всегда приходится на весну, пробуждение природы коррелирует с пробуждением высших духовных ценностей в картине мира христианина: семейного благополучия, здоровья и счастья близких людей, отказа от прежней греховной жизни. Ритуальная модель «оживления природы» является архетипическим сюжетом инициации, обновления человека8. Герой должен пройти испытание, переродиться, уничтожить в себе «ветхого человека». В этом ему помогают огонь и вода, которые обладают амбивалентностью: на греховного человека действуют уничтожающе, а на нового, очищенного, — жизнеутверждающе;
4) пасхальная символика и атрибутика: пасхальные тексты отличаются набором постоянных символов, таких, как пасхальный кулич, яйцо, ангелок; колокольный звон, крест, терновый венец; храм и церковь; верба; лестница, уходящая в небеса. Более того, преобладают красный, белый, золотой, лазурный цвета, отсылающие к колористике горнего мира;
5) праздничная фантастика и помощники: можно говорить о наличии в пасхальных текстах элементов чудесного, вмешательстве божественных сил и служителей божьих (ангелы, херувимы, святые), которые способствуют нравственному возрождению, раскаянию героя, пересмотру им жизненной программы;
6) особый тип героя:
— святой человек, монах или послушник, а также безгрешный ребенок, восходящие к архетипу Праведника, который борется со злом и дьявольским искушением;
— антагонист святого человека — в нем воплощен архетип Грешника, нередко развращенный и порочный персонаж, предатель;
— Божья Матерь, Сын Божий, ангелы, херувимы и др. божественные сущности;
7) пасхальные мотивы: частотными мотивами пасхальных текстов являются мотивы душевного возрождения человека, сопереживания, стремления к единению с миром, раскаянья грешника и поиска пути к нравственному преображению. Среди основных пасхальных мотивов выделяются мотив прощения обидчика во имя любви Христа, мотив искупительной жертвы, а также многочисленные евангельские мотивы: мотив возвращения блудного сына, фарисейства, отречения и предательства, мученичества (Страсти Христа), божественного дара и др. В пасхальной словесности, подобно святочной, распространен мотив сна, в котором все явления, события и поступки героев приобретают сакральный смысл и позволяют приблизиться к истине;
8) пасхальное «чудо»: главной целью пасхального текста является душеспасительное воздействие на человека. Герои пасхальных рассказов испытывают нравственное потрясение в результате каких-либо событий, что приводит их к новому осмыслению бытия. Их жизнь делится на два отрезка: жизнь во грехе до момента прозрения и осмысленная, святая, нередко мученическая судьба после, которая позволяет герою встать на путь истинный и приблизиться к Богу;
9) морализаторство: пасхальная словесность назидательна. Она опирается на христианские ценности и учит читателя воспитывать в себе праведного человека;
10) счастливая развязка: пасхальные тексты непременно оканчиваются благополучно: герою удается не поддаться дьяволовому искушению и проявить свои лучшие моральные качества. Смерть героя в пасхальном рассказе, как и в рассказе рождественском, символизирует его переход в божественный мир. Духовно герой остается несломленным.
Характерные черты пасхальной словесности в ее журнальном бытовании в последнюю треть века попытаемся выявить на материале ежедневного иллюстрированного журнала «Нива» (1869—1918). Издатель «Нивы», А.Ф. Маркс, с самых первых выпусков ориентировался на размещение в еженедельнике календарной прозы.
С 1871 г. с № 12 по 16 в «Ниве» публикуются этнографические заметки, иллюстрации и комментарии к ним на тему Пасхи, празднования Вербного воскресения, Троицы и т. п. (например: заметка о древнем обычае дарить друг другу на Пасху красные яйца (№ 13, 1871), краткий экскурс в историю Иерусалима во времена Христа Спасителя (№ 14, 1879), описание обычая набирать святую воду в Пасхальную ночь (№ 14, 1887) и др.). В других выпусках «Нивы» размещаются переводные рассказы, приуроченные к празднику русской Пасхи (рассказ Ги де Мопассана «Крещение» — описывается обряд крещения в католической церкви, во время которого младенец умер от переохлаждения (№ 11, 1886)), множество пасхальных стихотворений (№ 14, 1884; № 14, 1892; № 12, 1893 и др.).
Среди массива «душеспасительной» литературы выделяется фельетон, опубликованный в журнале в 1872 г. Великий пост в нем назван «самым скучным временем в году» во всех городах и местечках России, кроме Петербурга, так как в столице в это время «пруд пруди» различных «концертов, начиная от концерта в пользу инвалидов и кончая убогенькими концертиками в наших второстепенных клубах»9. Фельетонист высмеивает публику, которая вместо того чтобы предаваться покаянию и молитвам, вспоминая о крестных муках Богочеловека, без устали посещает концерты и спиритические вечера. Все это противоречит строгим правилам великопостного телесного и духовного очищения христиан, предназначенным для осуществления соборного единения православных христиан в событии Светлого Христова воскресения.
В рассказе Н. Успенского «Послушник» (1880) воссоздан тип послушника, заложившего ставленую грамоту сапожнику, чтобы тот ему сшил сапоги для сватовства к горбатой девушке ради большого приданого. После того как Владыка узнал о происках пройдохи-пономаря, он отправил его на восемь месяцев в Залесскую обитель для искупления грехов и велел взыскать с него три рубля за ставленую грамоту. Однако пономарь воспринял наказание как великое благо и даже не думал раскаиваться в содеянном: «Продовольствие хорошее: хлеб всегда мягкий, квас запарный, красный; рыба из своих заливных болот <...>; пиво ячменное, крепкое, сразу ошеломляющее...»10. Автором были поставлены под сомнение высокие моральные качества той части священнослужителей, которые в массовых изданиях, в частности пасхальных рассказах, выступали в роли праведников.
С 1892 г. «Нива» стала посвящать событию Пасхи целые выпуски. В них публиковались рассказы, востребованные невзыскательным читателем, — их отличали «душеполезный» сюжет, особые темы (душевное спокойствие и чистота, любовь, благочестие), соответствующие образы, мотивы и нравоучительные сентенции. Проанализированные нами пасхальные рассказы из «Нивы» (см. табл. П3) позволяют сделать вывод, что их (как и подавляющее большинство пасхальной словесности, публиковавшейся на страницах журнала) можно считать «каноническими», так как в них нашли отражение основные типологические черты жанра.
В последней трети XIX в. периодическая печать особенно активно обращалась к календарной прозе, в том числе пасхальной. Издатели и авторы ориентировались на запросы читательской аудитории, создавая корпус пасхальной литературы с ее узнаваемыми сюжетами. Однако разнообразие жанровых подзаголовков (рассказы, очерки, новеллы в силу своей очевидной притчевой природы и явного дидактизма, мало свойственного писателю) привело к угасанию пасхальной словесности, утрате ее отличительных черт. И только Н.С. Лескову, Л.Н. Толстому, Ф.М. Достоевскому, М.Е. Салтыкову-Щедрину и А.П. Чехову удалось переломить ситуацию и качественно обновить жанр пасхального рассказа.
Примечания
1. Захаров В.Н. Пасхальный рассказ как жанр русской литературы // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв. Вып. 3. Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 1994. С. 254.
2. Николаева С.Ю. Указ. соч. М., 2004.
3. Там же. С. 66.
4. Древние обыкновения // Литературные листки. СПб.: Тип-я Н. Греча, 1824. № VI. С. 240—242.
5. Григорович В.Д. Светлое Христово Воскресение. Пасхальное предание. М.: Изд-во Приход Хр. Святаго Духа сошествия на Лазаревском кладбище, 2019. 40 с.; Панаев И.И. Петербургская жизнь. Заметки нового поэта // Современник. 1858. № 4. С. 63—94; Потапенко И. Обнять весь мир // Нива. 1897. № 14. С. 312—313 и др.
6. Калениченко О.Н. Указ. соч. С. 207.
7. Николаева С.Ю. Указ. соч. С. 20.
8. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах // Чтения по истории и теории культуры. М.: РГГУ, 1994. Вып. 4. С. 15.
9. Фельетон // Нива. 1872. № 14. С. 222.
10. Успенский Н. Послушник // Нива. 1880. № 16. С. 319.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |