Заключение

Феномен повседневности недавно стал предметом междисциплинарных исследований. В парадигме повседневности одежда — одно из первостепенных понятий.

В литературоведческих исследованиях, где костюм персонажей традиционно рассматривался как часть вещного мира (в системе портретирования персонажа), обозначился сдвиг в сторону семиотического изучения костюма. Так, например, костюм стал рассматриваться как средство организации смысловых пластов произведения. Костюм символичен, архетипичен, интертекстуален и требует рассмотрения в нарратологическом плане.

А.П. Чехов как писатель, завершающий XIX век и начинающий XX, наследуя традиции поэтики костюма в русской литературе XIX века, открывает перспективы ее обновления. Чуткий ко всему «эстетическому», А.П. Чехов «одевает» своих персонажей. В художественном мире писателя костюмным образам и мотивам принадлежит особая роль, костюм является важным поэтическим средством художественной системы автора.

В исследованиях чеховской поэтики обращение к костюму эпизодично, и, как правило, интерес ученых сосредоточен исключительно на характерологической функции костюма. Между тем, костюм «работает» в сюжетной динамике, развертывая различные смыслы, порой полярные его первоначальному упоминанию. Костюм персонажа не безучастен к жанру и чаще всего формирует жанровую модель. Костюм раскрывает авторскую концепцию через смыслы, часто скрытые в подтексте. Наконец, в авторской художественной системе костюм меняет свои функции и даже характер репрезентации.

Между тем системного исследования чеховской поэтики костюма с учетом динамики его прозы в отечественном литературоведении пока еще нет. Анализ костюмных смыслов и мотивов чеховской прозы позволяет уточнить представление о динамике художественной системы писателя.

На наш взгляд, в исследовании чеховской поэтики костюма продуктивен историко-хронологический подход, сочетающий, с одной стороны, раскрытие аспекта динамики «костюмной поэтики» в прозе А.П. Чехова в соответствии с логикой развития его творчества, с другой, микропоэтику — анализ костюмных деталей, несущих в себе информацию о целом, позволил обозначить некоторые закономерности динамики чеховской «костюмной поэтики».

Анализ ранней прозы А.П. Чехова, где костюмные зарисовки выполнены в эстетике визуального, функции костюма сводятся, в основном, к характерологии, показал, что костюм на данном этапе одномерен, а смыслы характерологической детали, обыгранной в сюжете, линейно в нем развернуты. Соотношение костюма и жанра прямолинейно: например, в рассказах с анекдотической основой анекдотичность формируется в том числе и костюмными смыслами.

Усложнение функций костюма и «костюмных» смыслов особенно ощутимо в пародийных текстах. Костюмная деталь, несущая интертекстуальный смысл в таких, например, повестях, как «Цветы запоздалые» и «Зеленая коса», формируя пародийную ауру, не позволяет свести сюжет целиком к пародии. Многомерность текста, таким образом, создается, в том числе и неоднозначностью костюмных смыслов. В «Драме на охоте» цвет костюма, составляя образное ядро, «стягивает» сюжет, шифруя и одновременно расшифровывая его, при этом готовя драматический финал.

В чеховской прозе второй половины 80-х гг. «растущий» смысл костюма проявляется в аналогиях и вещных рифмах, основанных на ассоциативных сближениях, возникающих в сознании персонажа-наблюдателя, что «держит» сюжет рассказов, разрушая анекдотичность, овеществляя и персонифицируя «тайные мысли» персонажей, формируя подтекст. Костюмная деталь таит в себе «пучок значений»: носитель диалогически расщепленного смысла, она превращается в деталь-бумеранг, своего рода «отраженную» деталь, сопрягающую персонажей.

В поздней прозе Чехова костюм сохраняет свою полифункциональность, но его смысл формируется иначе — костюмные детали становятся звеном нарратива. Лаконичность костюмных описаний сохраняется, но сами описания становятся более насыщенными, т. к. несут множество смыслов.

Костюмные описания включают персонаж в историко-культурную парадигму («Рассказ неизвестного человека»): Орлов — денди — Онегин — Печорин — тургеневский герой. Мотив переодевания, связанный с рассказчиком, — иронично опрокинутая ситуация несостоявшегося героя. Динамика женского костюма в прочерченной интертекстуальной перспективе готовит трагический финал. С «костюмом» связан подтекстовый слой произведения «У знакомых». В семантической цепочке («белое платье» — «чулки телесного цвета» — «чужие туфли» — знаки скрытых эмоций Подгорина) сопрягаются текст и подтекст. В мотиве переодевания снята и восстановлена оппозиция свой/чужой: ощущению близкого счастья мешает мозоль, хотя надетые на ноги «чужие туфли» создают ощущение домашности. Костюм, сохраняя свою семантическую вариативность, отражает диалектику души персонажа.

Костюм как ядро нарратива в свернутом виде содержит сюжет новеллы «Дом с мезонином». Костюм встраивается в миф: «усадебный роман» художника и Жени — вариация-перевертыш мифологического сюжета о Психее. В костюмах — скрытые драмы и судьбы персонажей. Архетипичность некоторых упоминаемых деталей увязывает отдельные нарратологические эпизоды в общую художественную концепцию: костюм-символ (пальто художника) предопределяет финал, метафорические «железные башмаки», восходящие к фольклору, формируют подтекстовый слой новеллы, связанный с мотивом недосягаемости мечты для вялого человека.

Наконец, костюм в мифопоэтической модели мира («В овраге») органичен как знак авторского мифомышления. Костюмные рифмы, оформляя оппозицию добра и зла, прочерчивают судьбы персонажей, существующих в соотнесенности с различными архетипами, в их крайних качествах — демонической страстности или молчаливой жертвенности. В авторском мышлении, близком фольклорно-мифологическому, проявляется анималистический принцип репрезентации человека. Костюмные зарисовки способствуют обнаружению архетипов, поднимающих повествование до символа, а село становится моделью мира, где добро и зло воплощено в противоположных персонажах.

Для исследования чеховской поэтики костюма, на наш взгляд, целесообразен поэтологический подход, предполагающий рассмотрение костюма в аспекте метапоэтики. Знаковые детали, являющиеся семантическими узлами, создают «мерцание» смысла в тексте.

В поздней прозе Чехова «визуализированное» усложняется за счет «сопредельных» элементов (акустика, ольфакторика, тактильность), размываясь в них. В синестезийном эффекте, возникающем на основе семантического сдвига в репрезентации костюма (от фиксации конкретных деталей к впечатлению), — проявление общей тенденции искусства, уходящего от сковывающих воображение пут (импрессионизм и т. д.) и возвращение к традициям русской классики, опирающейся на романтическую традицию.

Костюм включается в мотивный комплекс, существуя в мерцании разнообразных (символических, архетипичных, интертекстуальных) смыслов в сюжете. Превратившись в мотив, он, сохраняя свою семантику, тянет смыслы, закрепленные за ним, в другой текст: «перекликающиеся» детали задают лейтмотив, существующий в вариациях смыслов и неоднозначной семантике. Сквозные образы (галстук, желтые башмаки, калоши, черное платье, бриллианты и т. д.), опрокинутые в автобиографический подтекст, обретают в тексте символику, оказываются психологически насыщенными, выводя к авторской концепции произведения и в складывающийся «единый текст» чеховской прозы.

Синестетические коды, связанные со стремлением передать «впечатление», находят выражение в комплексе ощущений, прочерченных ассоциативными цепочками, в многослойном эпитете. В полисемантической детали содержится ключ к авторской игре текста и подтекста. Костюм, ставший звеном нарратива, сохраняя точку зрения персонажа, раскрывает неоднозначность человеческих переживаний, в то же время, как знак авторской недоговоренности, обладающий суггестивным потенциалом, он «размывает» само изображение, указывая на подтекст.

Предложенные в монографии методология и методика могут быть применены в исследовании русской прозы XIX века, рубежа XIX—XX веков, а также литературы более позднего периода.