Если в исследованиях, посвященных рассказам Чехова, часто анализируется микроуровень текста, то в работах по драматургии на него обращают внимание довольно редко. Почему? Ведь одной из задач литературоведения можно считать изучение творчества автора в его полном объеме, определение общих черт его поэтики, и если он творит в разных родах литературы, то это тем более интересно. При чтении пьес Чехова бросается в глаза то, что проблема времени буквально «живет» в устах героев: они вспоминают прошлое, мечтают о будущем, размышляют о жизни «лет через двести-триста» и т. д.
Я выделяю два способа выражения художественного времени: лексический и сценический (мне представляется неудобным опираться при анализе текста на грамматическое время глагола, потому что при выборе времени у глаголов, помимо некоторых исключений, связанных с синтаксисом, большую роль играет то, когда произошло событие, о котором рассказывает герой, что дает мне право обратить внимание только на лексику, которая относится к теме времени). Сценический способ — это паузы, а лексические способы в свою очередь делятся на несколько тематических групп слов, связанных со временем. Некоторые группы совпадают по составу с лексико-семантическими полями (например, группа «возраст» [Караулов 1976: 278]), но компоненты остальных групп не связаны между собой синонимическими или антонимическими связями, поэтому я считаю их тематическими группами, т. е. объединениями слов, основывающихся «не на лексико-семантических связях, а на классификации самих предметов и явлений» [Филин 2008: 226]. На основе «Тематического словаря слов и словосочетаний русского языка» Л.Г. Саяховой и Д.М. Хасановой, «Малого Идеографического Словаря» Ю.Н. Караулова и словаря «Система лексических минимумов современного русского языка» под ред. В.В. Морковкина я выделяю такие группы, как «течение времени» (или «смена дней»), «времена года», «время суток», «часы», «возраст» и «периоды жизни» (в которую, по словарю Л.Г. Саяховой, входят следующие микротомы: жить (находиться в процессе), существование, жизнеспособность, развитие [Саяхова, Хасанова 2009: 344]). Рассмотрим их по порядку.
1. Группа «течение времени», или «смена дней» (к данной группе я отношу слова временной семантики вида «сегодня», «вчера», «завтра», «теперь», «пока» и т. п.).
В первом действии бросается в глаза мотив постоянства, возвращения в прошлое: например, это выражается с помощью частого повторения оборота «всё такой же» (по отношению к комнатам, людям).
Часто употребляется и слово «опять». Между тем, слово «вчера» появляется всего несколько раз — и в течение пьесы не выделяется частотностью, а в четвертом действии и вовсе отсутствует. Но есть слово, через которое персонажи соотносят себя или какие-либо события с прошлым — это слово «теперь». Больше всего его употреблений в первом действии.
«Аня. Я не спала в дороге четыре ночи... теперь озябла очень.
Дуняша. Вы уехали в Великом посту, тогда был снег, был мороз, а теперь? Милая моя! (Смеется, целует ее.) Заждалась вас, радость моя, светик... Я скажу вам сейчас, одной минутки не могу утерпеть...» [С XIII, 200].
Еще один важный мотив в первом действии, который связан с погруженностью персонажей в прошлое, это мотив детства (Гаев и Раневская вспоминают детство и радуются детской комнате). Сравнивая мотив детства в двух поздних пьесах Чехова, Э.А. Полоцкая писала, что, в отличие от сестер Прозоровых, «в жизни семейства Гаевых была и трагическая страница, противостоящая светлым мотивам детства, — гибель семилетнего сына Раневской, Гриши. Иными словами, радостное восприятие детства после «Трех сестер», где оно окарикатурено Наташей, в «Вишневом саде» реабилитировано, но как давно пережитое, невозвратимое время...» [Полоцкая 2005: 25].
Мы добавим, что многие персонажи всё равно пытаются его вернуть — вплоть до того, что Раневская как будто наяву видит умершую маму, гуляющую по саду. Но нужно отметить, что таким образом в этой пьесе Чехов фокусируется не на мечте о детстве, а именно на зацикленности персонажей на прошлом времени — неважно, насколько счастливым оно было, уже нет ложного представления о мечте (три сестры мечтали о Москве из прошлого, но это сложно заметить обычному читателю).
И, наконец, то, что большинство героев «Вишневого сада» в первом действии беспокоятся не о реальном саде, а о том, который был много лет назад, о саде из памяти и воображения, можно увидеть и в мотиве сна: несколько персонажей говорят, что очень хотят спать.
Может показаться, что герои все-таки обеспокоены своим будущим, потому что в первом действии часто звучит слово «завтра». Но на самом деле оно связано с откладыванием каких-нибудь дел или просьбой о деньгах. Пищик говорит, что ему нужны деньги, чтобы заплатить завтра по закладной, Варя просила Петю погодить со встречей до завтра.
Во втором действии ни одно направление семантики — ни в будущее, ни в настоящее, ни в прошлое — не выделяется, это ровный акт, в котором больше философских рассуждений о жизни, чем разговоров о планах на будущее или воспоминаний о прошлом.
В третьем же действии герои, конечно, очень часто употребляют слово «сегодня», потому что их внимание направлено на торги, которые происходят в этот момент.
А вот последнее действие выделяется скорее отсутствием какой-либо ярко выраженной группы слов. Часто слышно слово «теперь», и его почти догоняет слово «завтра» — но не перегоняет, что странно, учитывая то, что герои начинают новую жизнь. Совершенно нет слов «вчера» и «когда-то», и есть только одно «сегодня».
И хотя к слову «завтра» можно прибавить частое побудительное «пора», всё же создается ощущение, что персонажи «Вишневого сада» не попадают ни в одно время — всё невпопад. После обостренной ситуации с продажей сада, после неудачи в очень важном деле, которая заставляла их обратиться к настоящему, герои как будто уходят в безвременье, теряют твердую позицию, возвращаются к прежнему бездействию. Даже Лопахин, который после покупки имения не чувствует ничего, кроме какого-то неудобства. Все они — недотёпы, которые лишились прошлого (через вырубку вишневого сада), но не обрели будущего и не нашли себе места в настоящем.
2. Группа «времена года».
Действие последней пьесы Чехова начинается в мае, движется к торгам, которые происходят в конце августа, и заканчивается в октябре. Сказывается ли весна и осень на умонастроении героев? Наполнены ли они светлой надеждой в начале и тяжелой грустью в конце?
С одной стороны, да, сказывается. Героям нужно спасать вишневый сад, и они ищут способ это сделать, а в конце остаются буквально ни с чем. Но с другой стороны, в первом действии персонажи этой пьесы больше печалятся о прошлом, чем пытаются спасти сад — и как будто уже переживают потерю сада, хотя он еще не продан. А в последнем действии осень не описывается как печальное время опавших листьев — напротив, говорится, что октябрь удивительно солнечный и тихий, хоть и холодный. Да и после продажи имения его хозяева вздыхают с облегчением: главное, что разрешилась тяготившая их проблема, они почти рады освобождению, хоть и не знают, как теперь себя определить.
Таким образом, несмотря на то, что «Вишневый сад» движется от весны к осени, в нем нельзя обнаружить безусловную параллель между временем года и умонастроением героев. И если вспомнить высказывание Б. Зингермана о том, что через такое умонастроение индивидуальные жизни сливаются с круговоротом времени в природе, то получается, что в последней пьесе Чехова этого слияния нет, у недотёп нет места в общем круговороте.
3. Группа «время суток».
Все действия, несмотря на несколько месяцев между ними, укладываются в одни сутки. Первое действие происходит рано утром, перед рассветом, второе — перед закатом, третье — вечером, а четвертое — наверно, днем, потому что утро уже прошло (тогда должны были отправить Фирса в больницу), а о вечере еще не говорят. Но это не создает впечатления, что перед нами прошли одни большие сутки, персонажи почти не изменились, а мгновение соединилось с вечностью. Можно увидеть символический смысл в том, что утро еще полно надежд и светлых мечтаний, а вечер — темное время тревоги и трагедии. Тогда четвертое действие не дает нам оптимистического ожидания, потому что утро там прошло — и прошло бесполезно, потому что охарактеризовано жестоким не-поступком. Но и вечера там нет — герои, как еще раз подтверждает эта тематическая группа, потерялись во времени. На сцене декорация первого акта, что говорит нам о круговом движении времени, но теперь «чувствуется пустота».
4. Группа «возраст».
Точный возраст мы знаем у четырех человек — Ани, Вари, Фирса и Гаева, но это не самое главное. Важно то, как сами персонажи — или окружающие их люди — чувствуют старость или молодость.
Нам кажется, что в этой пьесе Чехов уже не фокусируется на кризисе среднего возраста, так называемой драме сорокалетних. Ни Аня, ни Варя — самые молодые герои — не жалуются на усталость и старость. Впрочем, здесь есть один герой, которого считают не по годам старым — это Петя Трофимов.
«Варя (Трофимову). Студенту надо быть умным! (Мягким тоном, со слезами.) Какой вы стали некрасивый, Петя, как постарели!» [С XIII, 232].
Но вместе с тем он студент, хоть и вечный, ему еще нет тридцати, и иногда в нем видят и молодость.
Что касается героев, которые достаточно взрослые, но не хотят расставаться со своей молодостью (хотя этого требуют обстоятельства), то это брат и сестра. Гаеву 51 год, но он сам этому удивляется. Раневская тоже ведет себя как ребенок, хоть и обремененный проблемами. Она очень эмоциональна, не задумывается о деньгах, ведет себя печально, но наивно и добродушно.
Аня — ребенок и по возрасту, ей всего 17 лет, и ведет она себя соответствующе. Но ее стремительный порыв к новой жизни превращается не только в увлечение речами Трофимова, но и в практически жестокое пренебрежение серьезным делом по отношению к старому человеку — фактически из-за нее Фирс остается один в запертом доме, его не отвозят к врачу.
Старые люди (Фирс) смешиваются со старыми вещами, пространством — и остаются в прошлом, от которого почти все герои в конце освобождаются, а тема кризиса сорока лет заменяется темой молодости, причем либо неуместной, либо почти жестокой.
5. Группа «часы».
В «Вишневом саде», в отличие от «Трех сестер», этот предмет (и символ времени) встречается не в таком большом количестве ремарок и сцен. Но все-таки характеризует нескольких героев (Лопахина, Раневскую) и два действия — своим отсутствием.
Чаще всех смотрит на часы Лопахин, которого не зря относят к настоящему (хоть и условному, о чем еще речь впереди).
«Лопахин. На дворе октябрь, а солнечно и тихо, как летом. Строиться хорошо. (Поглядев на часы, в дверь.) Господа, имейте в виду, до поезда осталось всего сорок шесть минут! Значит, через двадцать минут на станцию ехать. Поторапливайтесь» [С XIII, 243].
Один раз на часы смотрит и Раневская, что является неожиданным для нее жестом.
«Любовь Андреевна. Теперь можно и ехать. Уезжаю я с двумя заботами. Первая — это больной Фирс. (Взглянув на часы.) Еще минут пять можно...» [С XIII, 249].
Т.Г. Ивлева считает, что таким образом Раневская от переживания ситуации перешла к ее осмыслению, стала думать не сердцем, а умом. Она действительно вдруг обращает внимание на две проблемы — больного Фирса и замужество Вари, хочет их решить и смотрит на часы, чтобы узнать, сколько времени она может этому уделить. И она прощается с садом, как со своей молодостью. С потерей прошлого, детства она стала серьезнее — хотя все-таки возвращается в недалекое прошлое, в Париж, поэтому мы так и не узнаем, действительно ли она изменилась. Возможно, она перестала быть ребенком, но еще не нашла другой опоры в жизни.
Если обратить внимание на частоту взглядов на часы в том или ином действии, то «Вишневый сад» скорее отличается отсутствием этого жеста в некоторых ситуациях. Дело в том, что ремарка с этим жестом встречается только в первом и четвертом действии: в первом Лопахин смотрит на часы три раза, в четвертом — два, и еще один раз Раневская. Между тем, вспомним, что в «Трех сестрах» напряженная ситуация сборов в дорогу сопровождалась большим количеством ремарок такого типа, на часы смотрели почти все персонажи. Почему же здесь, когда герои не просто уезжают, но еще и полностью теряют старую жизнь, они совершенно не торопятся, не беспокоятся перед отъездом? Потому что в «Вишневом саде» герои избегают настоящего — с помощью танцев в третьем действии, что видно, опять же, и на уровне пауз — а в четвертом действии оно им уже тоже не нужно.
Интересная деталь: многие персонажи используют слово «минута», что, как кажется, должно указывать на их заинтересованность в текущем моменте — предельно конкретном, — но чаще всего это употребление связано со словосочетанием «сию минуту» — пустым устойчивым выражением.
5. Группа «периоды жизни».
Тема жизни очень важна в «Вишневом саде» и даже, пожалуй, является главной. В последней пьесе, например, есть мотив существования — т. е. физической жизни без подкрепления каким-либо духовным развитием. Стоит начать с Шарлотты, которая вплетает один мотив из предыдущей пьесы, мотив доктора Чебутыкина — «всё равно». Она не знает, чем ей заняться, жить или умереть — ей всё равно. Она не бездумно существует, она принимает это решение сознательно, потому что в рассудительности ей не откажешь. Т.Г. Ивлева пишет, что этого сложного персонажа нельзя отнести ни к условному прошлому, ни к условному будущему; Шарлотта — «смоделированная Чеховым персонификация ответа на вопрос о том, что такое человек, если последовательно, слой за слоем убрать абсолютно все — и социальные, и даже физиологические — параметры его личности, освободить его от какой бы то ни было детерминированности окружающим миром» [Ивлева 2001: 53]. И остается такому человеку одиночество и покой.
Лопахин тоже иногда говорит, что ему «всё равно», хотя, казалось бы, он единственный герой, которого можно отнести к настоящему времени — он, например, действительно единственный, кто воспринимает вишневый сад в настоящем времени, все остальные только вспоминают, каким он был, забывая, что того сада уже нет, он остался в прошлом. Лопахин трудится, выполняет работу своими руками — и в этом смысл его существования. Но жизнь проходит мимо, он не видит своего места в ней. Сразу после покупки имения, удивительного события, которое, по сути, переворачивает его жизнь, он вдруг говорит: «О, скорее бы изменилась как-нибудь наша жизнь». У него не получается по-настоящему владеть жизнью, садом — после того, как он заявляет, что он здесь хозяин, он по сценарию фарса толкает столик и почти опрокидывает канделябры. Потому что он не уверен в том, что он занимает нужное место. Чтобы больше ему соответствовать, он пытается точно следовать приличиям, постоянно занимать себя работой, но разрывается изнутри своими искренними чувствами — гордостью и неуверенностью.
Есть в этой пьесе и герой, который как будто смотрит не в прошлое, а в будущее — Петя Трофимов. Но его высокопарные монологи дискредитируются, иронически опровергаются с помощью разных приемов: сравнения с Гаевым, например, речи которого никло не воспринимает всерьез; того, что он остается вечным студентом и тем самым невольно вызывает у нас представление о человеке, который пока не может воплощать свои знания на практике, причем это тянется довольно долго, если ему около тридцати. Как и Вершинин в «Трех сестрах», он совершенно не уверен в том, что может достичь счастья и свободы — и тоже говорит, что «если не мы, то потомки», кто-то другой.
«Трофимов. Да, восходит луна.
Пауза.
Вот оно счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие!» [С XIII, 228].
Его отношение к труду тоже вызывает удивление и недоверие. Он призывает искупить крепостное прошлое тяжелым трудом, но при этом советует Лопахину не размахивать руками, дачи не строить — хотя он разговаривает с тем, кто освободился от так называемого рабства и действительно работает. Еще один человек, который очень трудолюбив, не представляет ни минуты своей жизни без работы — Варя, но какие у них с Трофимовым складываются отношения?
«Трофимов (дразнит). Мадам Лопахина! Мадам Лопахина!..
Варя (сердито). Облезлый барин!» [С XIII, 230].
Таким образом, он производит впечатление человека, который не уважает труд или не понимает его. И еще один способ показать, что у него всё происходит только на словах, — Аня, которая часто не загорается его идеей, а восхищается самой речью, красивой оболочкой ее.
Наконец, смеется над Петей и сам текст. Он обзывает Лопахина нужным хищным зверем — «все смеются». Когда он говорит, что выше любви, Раневская отвечает «а я, должно быть, ниже». А после ее шутки про любовницу он, чувствуя себя оскорбленным, выходит... и падает с лестницы. Фарсовый эпизод несколько мешает уважению и восхищению, которое он хочет вызвать.
Впрочем, такие обвинения, как поверхностность, несерьезность можно отнести не только к Пете, многие персонажи не могут найти своего места в жизни, не могут по-настоящему жить. Они недотёпы, и итог пьесе не зря подводит Фирс: «Жизнь-то прошла, словно и нежил» [С XIII, 254].
Впрочем, самая последняя реплика принадлежит не ему, а таинственному звуку, «звуку лопнувшей струны». Когда тот же Фирс слышит его, он вспоминает время перед «несчастьем» — т. е. волей. И та же проблема встает перед героями «Вишневого сада»: несмотря на какие-то способы избежать этого, они освобождаются от прошлого — через старые вещи и имение, обретают свободу, но не волю к действиям. Финал, как всегда, неоднозначен, потому что Чехов берет принципиально незаконченный отрывок из жизни, которому нельзя поставить оценку, так как неизвестно, как всё развернется дальше.
6. Сценическое выражение времени. Паузы.
Я не останавливаюсь на эмоциональной функции пауз, потому что она не касается проблемы времени. Прежде всего я обращаю внимание на количество пауз в речи того или иного героя и в том или ином действии.
Из героев чаще всего приостанавливается Лопахин, и это показывает такую черту его характера, как неуверенность, сомнения. Это могло бы быть связано и с тем, что Лопахин — герой, который живет и осознает себя в настоящем времени, но его отношение к настоящему всё же условно, он постоянно вспоминает прошлое и пытается его побороть, доказать, что оно его уже не касается.
Если же посмотреть на распределение пауз по действиям, то больше всего их во втором действии, но связано это не с обращением к настоящему, а с тем, что персонажи ведут задумчивые беседы.
Но в этой пьесе важнее обратить внимание не на действие, в котором больше всего пауз, а на то, в котором их меньше. Потому что здесь есть феноменальное количество пауз: в третьем действии их всего одна. Ее делает Лопахин в кульминационный момент — после фразы «Я купил». С. Балухатый объясняет это тем, что все разговоры происходят между танцами, но это можно трактовать по-другому, оттолкнувшись от мысли А. Криницына о том, что когда пауз становится много, время — настоящее — утяжеляется, герои обращают на него внимание. В третьем действии почти все беспокоятся за судьбу сада, часто употребляют слово «сегодня», но на самом деле по-прежнему остаются в виртуальном хронотопе и более того — в такой важный день, когда каждая минута должна казаться невыносимо долгой, они почему-то устраивают танцы. Да и в следующем действии, в отличие от «Трех сестер», пауз не так много, как во втором, герои и сейчас не обращаются к настоящему, а последняя пауза, по мнению А. Криницына, звучит как необратимое крушение всех начинаний. Но мы добавим, что финал не может быть однозначным, и поэтому стоит вспомнить об еще одной функции пауз — функции единения. А «звук лопнувшей струны» объединяет героев еще сильнее: когда его слышат первый раз, все начинают говорить именно о нем, сосредотачиваются на общей точке в разговоре, слушают друг друга. Если вспомнить об этом, то получится, что в финале повисает пустота бессмысленно прожитой жизни, но в этой пустоте звучит надежда на выход героев из виртуального хронотопа и на обретение гармонии.
Литература
Балухатый С.Д. Проблемы драматургического анализа. Чехов. Л., 1927. 184 с.
Зингерман Б.И. Время в пьесах Чехова // Театр. 1977. № 12. С. 90—111.
Ивлева Т.Г. Автор в драматургии А.П. Чехова. Тверь, 2001. 124 с.
Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976. 355 с.
Криницын А.Б. Поэтика и семантика пауз в драматургии Чехова. [Электронный ресурс]. URL [режим доступа]: http://www.portal-slovo.ru/philology/41518.php
Полоцкая Э.А. Пьеса Чехова (Путь к «Вишневому саду») // Чеховиана: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». «Звук лопнувшей струны». М., 2005. С. 18—45.
Саяхова Л.Г., Хасанова Д.М. Тематический словарь слов и словосочетаний русского языка (с элементами толкования): около 25000 заголовочных слов и словосочетаний. Уфа, 2009. 535 с.
Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Филин Ф.П. Очерки по теории языкознания. М., 2008. С. 221—234.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |