Следующий ряд особенностей малой прессы связан с ее самохарактеристикой, с тем, как редакторы и писатели представляли ее роль в обществе. Исследователи отмечали1, что работа в малой прессе во многом сформировала отношение Чехова к своему творчеству. Видимо, характерное для позднего Чехова отсутствие дидактизма закладывается именно в этот период. В этом смысле трудно разграничить творчество Чехонте и Чехова, и чтобы понять процесс формирования авторской позиции писателя, интересно рассмотреть отношение авторов малой прессы и к своим рассказам, и к литературе и культуре вообще.
С одной стороны, их отношение к своему ремеслу было весьма ироническим. Об этом пишет в своей диссертации Орлов: «Обесценивание литературного творчества, создаваемых и печатаемых произведений является, наверное, основной темой большинства «литературно-бытовых» текстов в малой прессе»2. Часто высмеивается образ постоянно пишущего автора, а также и редактора, который готов брать материал у первого встречного. Один из героев Билибина собирается поухаживать за дамой только для того, чтобы написать об этом роман. Сам Билибин в «мелочишке» «Mea culpa» признается, что завидует неистощимому Алектору (псевдоним Лейкина)3. В рассказе Чехова «Два газетчика» (1885) герой рассуждает, как много можно написать о выеденном яйце:
— А что ж? — окрысился Шлепкин. — Чем, по-твоему, плохо выеденное яйцо?
Масса вопросов! Во-первых, когда ты видишь перед собой выеденное яйцо, тебя охватывает негодование, ты возмущен!! Яйцо, предназначенное природою для воспроизведения жизни индивидуума... понимаешь! жизни!.. <...> Во-вторых, глядя на выеденное яйцо, ты радуешься: если яйцо съедено, то, значит, на Руси хорошо питаются... В-третьих, тебе приходит на мысль, что яичной скорлупой удобряют землю, и ты советуешь читателю дорожить отбросами. В-четвертых, выеденное яйцо наводит тебя на мысль о бренности всего земного: жило и нет его! В-пятых... Да что я считаю? На сто нумеров хватит! (4, 158)
Но с другой стороны, малой прессе была не чужда просветительская позиция: высмеивание недостатков с целью их исправления — по такому принципу строилось большинство сценок. В журнале «Мирской толк» в рассказе «Урок географии», подписанном псевдонимом Ажирес Спариес, нерадивый учитель не знает, чем занять учеников, и думает про себя: «А нужно что-нибудь делать, иначе опять в «Мирском толке» проберут, как в прошлый год!»4
Авторы стремились скорректировать литературные и театральные вкусы своих читателей, критикуя плохих, с их точки зрения, писателей и драматургов:
Фокус IV. Как вообще прославиться?
— ...Убедите кн. Мещерского не писать, а г. Нильского не играть5.
Случайно найден смысл в повести Болеслава Маркевича. Желающих приобрести его просьба адресоваться в больницу Св. Николая Чудотворца6.
А.И. Рейтблат пишет о малой прессе: «Вообще тон большей части литературного раздела газеты был шутовской и гаерский, в нем господствовала насмешка почти над всем, попадавшим в поле зрения авторов»7. Любимыми объектами насмешек были современные культурные события. Прием остранения и стремление к актуальности соединялись в многочисленных пародийных описаниях современных театральных и оперных постановок.
Очень часто авторы разбирали конкретную постановку и называли настоящие имена актеров, заменяя ими имена персонажей даже без упоминания последних, что производило комический эффект.
Драма превращается в балет. Г-жа Савина и г. Петипа бегают по сцене, разыгрывая мимическую сцену. Наконец, княгиня вытащила-таки письмо, бежит с ним к реке, прыгает в лодку и отталкивает лодку от берега. Г-жа Савина в лодке, грациозно опирающаяся на весло и облитая ярким лунным светом фабрикации г. Шишко, конечно, — прелестная живая картина8.
Похожий «метонимический» прием можно увидеть в рассказе Чехова «Контрабас и флейта» (1885), где имена музыкантов заменяются названиями их инструментов. С.Д. Кржижановский определяет основной принцип построения таких рассказов как сочетание психологически несочетаемого9:
Так, контрабас пил чай вприкуску, а флейта внакладку, что при общинном владении чая и сахара не могло не породить сомнений. Флейта спала с огнем, контрабас без огня. Первая каждое утро чистила себе зубы и мылась душистым глицериновым мылом, второй же не только отрицал то и другое, но даже морщился, когда слышал шуршанье зубной щетки или видел намыленную физиономию (4, 191).
С помощью приема остранения авторы малой прессы постоянно высмеивали неестественность и шаблонность современного драматического и оперного театра:
Монологи. Речи, произносимые героем, который перед самоубийством сам с собою разговаривает;
Разрыв сердца. Одна из обычных болезней драматических героев. Очень удобная для развязки пьесы. Приключается в пятом действии.
Убийство. Практикуется, обыкновенно, из огнестрельного оружия. На случай, если револьвер не выстрелит, опытный актер держит в кармане наготове перочинный ножик.
Шепот драматический. Манера произносить самые страшные слова в драме10.
В журнале «Стрекоза» в 1882 году велась рубрика «Новый сокращенный пантеон русской сцены», в которой пересказывались (иногда в стихах) известные пьесы и высмеивался современный театр:
Читает доктору письмо, которое он давно уже написал князю, но не отправляет, а носит на виду, в наружном кармане жакетки, потому что в конце акта письмо это понадобится для театрального эффекта11.
Рассматривая влияние малой прессы на аудиторию, следует упомянуть и литературную полемику с журналами других направлений (см. Приложение 2.1):
Ходят слухи, что большинство наших издателей ввиду того, что названия их журналов и газет далеко не подходят к характеру этих изданий, вошли, куда следует, с просьбой об изменении названий на более подходящие. Таким образом, вместо:
«Гражданина», мы будем иметь — «Урядник».
«Московские ведомости» будут ныне называться — «Записки Видока».
«Русь» изменит название не — «Гусь» (лапчатый, подразумевается). <...>
«Голос» станет называться — «Прикуси — язык»12.
Рубрики газет и журналов малой прессы часто повторяют рубрики более серьезных периодических изданий, а некоторые разделы соседствуют со своими пародийными аналогами или заменяются пародиями на себя же. Лучше всего это видно в случае с объявлениями (см. Приложение 2.2). Например, в «Стрекозе» перед разделом «Объявления» идет раздел «Объявления Стрекозы», где печатаются пародии на этот жанр:
27 000 000 000 экземпляров журнала «Шут» в виде награждения тому, кто откроет хоть каплю остроумия в макулатурной бумаге, которой присвоено заглавие журнала «Шут»13.
Музей всероссийских редкостей обогатился недавно новыми предметами, достойными внимания почтеннейшей публики. В нем показываются:
1) Верста Санкт-Петербургской железной дороги, на которой ни разу не случалось несчастного случая.
2) Яблоко раздора, зреющее в Городской Думе.
3) Микроскоп, в который можно увидеть действия нашей санитарной комиссии. <...>
10) Розовые очки некоторых современных публицистов14.
В № 4 «Стрекозы» за 1875 г. были напечатаны иллюстрированные объявление, в которых изображение усиливало комический эффект текста (см. Приложение 2.3).
Для иллюстрированных изданий, таких как «Всемирная иллюстрация», «Нива», обычной практикой было печатать репродукции картин (чаще всего произведений известных художников) и таким образом знакомить своих читателей с миром искусства. В свою очередь юмористические журналы, ориентируясь на актуальные события, часто печатают репортажи с выставок, где карикатурно изображают картины и сатирически их комментируют (см. Приложение 2.4). Например, картина В.М. Васнецова «Три царевны подземного царства» подписана: «Три жидовки из чертовок или три чертовки из жидовок. Эскиз для вывески на балаган Берга»15. Портрет Н.И. Пирогова кисти И.Е. Репина, представленный на Передвижной выставке в 1882 году, изображается весьма комично и сопровождается подписью: «Портрет Н.И. Пирогова в ту минуту, когда он приказывает в палате отворить форточки. Экспрессия удалась художнику блистательно». Картина А.И. Корзухина с академической выставки, изображающая маленького Петра, его мать и царевну Софью во время стрелецкого бунта, представлена в карикатурном виде с подписью: «Большая историческая картина Корзухина: «Дамы XVII века, конфузящиеся и возмущающиеся неприличным положением своих кавалеров»» (см. Приложение 2.5).
В серьезных изданиях репродукции сопровождаются историей картины и сюжета, изображенного на ней, информацией о художнике. В «малой прессе», помимо сатирического комментария, обычно в том же номере дается сценка, посвященная выставке. Чаще всего в таких сценках зрители (обычно купцы или другие малообразованные люди) обсуждают картины и дают им оценки, исходя из своих представлений о прекрасном. Следует отметить, что подобному «карикатурному обозрению» подвергаются и передвижные, и академические выставки, так что такие публикации нельзя расценивать как высмеивание определенного направления в живописи.
Многие рассказы представляют собой пародии на письма в редакцию: таково, например, неопубликованное «Письмо в редакцию» (1, 485—486) Чехова. Остальные рубрики, хоть и не являлись пародиями в прямом значении, были выдержаны в юмористическом духе, кроме того обозрение текущих событий, фельетоны, ответы на письма читателей использовались как материал для юморесок.
Как уже отмечалось, малой прессе не чужд был дидактизм, важно то, что в еженедельной юмористике просветительская направленность всегда сочеталась с самоиронией. Чуковский в своей книге о Чехове отмечал, что тот никогда не говорил о своем писательском труде с уважением («начал пустячок для «Северного вестника»» (П. 2, 167), «начал маленькую повестушку» (П. 2, 171))16. Возможно, это объясняется скромностью, но может быть, свою роль сыграла и работа в юмористических журналах.
Авторы юмористических еженедельников в плане описания типичных, «средних» персонажей, рядовых ситуаций ориентировались на произведения авторов второго и третьего ряда, натуральной школы. Но, как отмечал Л.Е. Кройчик, «формирование «натуральной школы»... происходило параллельно с развитием русского романтизма, поэтому многими чертами своей поэтики «школа» обязана писателям-романтикам...»17. Это влияние романтизма особенно ярко проявлялось в тех случаях, когда в малой прессе затрагивалась тема творчества и участи художника в современном мире. В юморесках высокий романтический пафос подчеркнуто снижался, этот контраст должен был вызвать комический эффект, но такие тексты оставались близки к романтической сатире, хотя и низкого качества:
Польза искусства (из советов одного старичка сыну).
— Учись, сын мой! Все понадобится тебе, все пригодится... Из всего извлечешь ты пользу для ума, сердца или... кармана.
— Учись живописи: ты передашь на полотне потомству великие деяния современников или удостоишься чести нарисовать виньетку юбилейного адреса твоему начальнику и будешь замечен и поощрен.
— Учись музыке, сын мой! Она возвышает и облагораживает душу, заставляет нас забывать всю прозу жизни, всю грязь... А на вечерах у начальника ты можешь заменить тапера!18
С.В. Букчин называет такое восприятие искусства общей чертой литературы 80-х годов: «Вместе с воспоминаниями о юной поре надежд в тусклую и однообразную жизнь героев «безвременья» прорывалась магическая, преобразующая сила искусства. Не случайно тема искусства занимает в литературе того периода значительное место: его высокие грезы приходили в жестокое столкновение с прозой реального быта»19.
Поруганное искусство и преданные идеалы — основные темы стихотворений Л.И. Пальмина. Он начал публиковать свои произведения в 1860-е годы, был сотрудником журнала «Век» и «Библиотека для чтения», активно печатался в юмористическом журнале «Искра», который во многом определил направление и пафос его текстов: «В «Искре» складывается стиль обличительно-юмористических стихов Пальмина, ориентированный на демократические вкусы журнала, исполненный едкой иронии и вместе с тем преклонения перед «бессмертной красотой» идеи»20. Амфитеатров характеризовал его манеру как смесь «гейнизма с некрасовским течением»21. Стихотворения Пальмина долгое время открывали номера «Осколков»:
Я помню ночь; семья друзей
Заздравной чашею встречала
Зарю грядущих светлых дней
И возрождения начала.
Вино струилось; на устах
Гремели звуки смелой песни
И откликалися в сердцах:
Воскресни, правда! Ум, воскресни!
Борьба, друзья! Могучи мы!
Поднимем знамя же высоко!
Мы победим и царство тьмы,
И силу гордого порока!..
С тех промчалися года...
Где эта ночь? Где эти силы?
Где вера, гревшая тогда?
Друзья?.. Они сошли в могилы...
Другие... Жребий хуже их:
Они живут, но... опошлели,
Под знаменем врагов своих
Жизнь как рабы влача без цели...
А сила тьмы, с которой в бой
Мы шли, надеждами могучи,
Как прежде землю тмит собой,
И даже гуще мрак и тучи22.
В 1880-е годы тема преданных идеалов расширяется и приобретает особый гражданский смысл. На обложке «Осколков» № 50 за 1884 год изображен витязь на распутье, олицетворяющий молодого человека после окончания университета. Его конь нагружен мешками с надписями «знания», «честные идеалы», «энергия», «гуманность», «убеждения», но пути у юноши только два: «коня потерять и самому зверем стать — от зверей съедену быть и коня потерять»23.
В этих условиях авторы малой прессы, признавая свое несовершенство, стремились отстоять право на творчество. В рассказе Чехова «Марья Ивановна» повествователь напрямую обращается к публике и заявляет о пользе своего сочинительства: «Если мы уйдем и оставим наше поле хоть на минуту, то нас тотчас же заменят шуты в дурацких колпаках с лошадиными бубенчиками, нас заменят плохие профессора, плохие адвокаты да юнкера, описывающие свои нелепые любовные похождения по команде: левой! правой!» (2, 313).
В сценке «Колечко с бирюзой» Билибина герой, один из авторов юмористических журналов, отвечает на упрек дамы, которая говорит, что он надо всем смеется:
Вы не любите смех... Напрасно: смех — это отличная вещь!... Ах, если бы можно было печатно смеяться над многим и многим, над чем нельзя смеяться... Вы посмотрите на подкладку смеха — истинного, идейного смеха... Ведь он часто единственное, но страшное оружие, которым правда мстит всему тому скверному, что торжествует своей безнаказанностью! <...> Увы! Не надо всем можно смеяться! Под час приходится прятать смех, идею смеха!... И вот является смех другой, смех для смеха... Не сердитесь и на этот смех... Он также славный, добрый малый... <...> Когда посмеешься, легче жить становится! Не правда, разве?.. И не думайте, что тот, кто смеется — человек без души, без сердца... не обижайте нас... Без души тот, кто мрачно, без смеха, служит богу наживы, честолюбия... Смех, беззаботный смех — ведь он брат поэзии!..24
В финале расчувствовавшаяся дама дарит герою свое колечко, которое он просил, и поцелуй, что несколько дискредитирует всю пылкую речь героя.
Потенциально каждый читатель юмористического журнала мог стать одним из его авторов — надо было только прислать свое произведение в редакцию. Рубрика с ответами начинающим авторам была обязательной почти в каждом издании, и ответы там часто бывали довольно резкие. Как известно, напечатав свои первые произведения в «Стрекозе», Чехов прекратил свое сотрудничество с ней после нескольких отказов: «Сретенка, г. А. Ч—ву. Не расцвев — увядаете. Очень жаль. Нельзя ведь писать без критического отношения к своему делу» (1, 557).
Читатель малой прессы очень часто становился героем ее произведений. Постоянный персонаж сценок и юморесок — купец, который боится, что его высмеют в печати25 или, наоборот, желающий «критику пустить»26 на своих конкурентов. Ярким примером может служить рассказ И.И. Барышева-Мясницкого «Не было печали — черти накачали». Купец прочитал в газете, что в Москву приехал Лейкин, и объясняет своей жене, что это «Инирал, только по строчильной части... из писателев <...> нашему брату чудесным манером кажный день бока в газетах промывает!»27. Купец сетует, что «От своих-то от московских писак никак не украдешься, а тут еще черт петербургского принес!»28.
Можно предположить, что такое восприятие малой прессы действительно могло существовать в реальности. Кугель рассказывает в мемуарах о Н.И. Пастухове, редакторе газеты «Московский листок»:
Я не знал газеты Пастухова в прежние годы. Говорят, что он создал первоначальный успех среди сидельцев Охотного ряда, Ильинки и пр. московских торговых рядов (а они-то и составляли главный контингент читателей) главным образом благодаря оригинальному «почтовому ящику», в котором печатались такие, примерно, строки: «Купцу Фед. Ив. П-ву. Что за женой-то не поглядываешь? Спохватишься, да будет поздно». «Ильинскому торговцу С-ву. Ты спросил бы у Якова, где деньги берет, чтобы по трактирам шататься. Не в выручку ли залезает?» Я, повторяю, этих обличительных приемов уже не застал29.
Страх перед критикой в печати проявляли не только купцы, но и чиновники. В рассказе Ал.П. Чехова начальник пытается выяснить, кто из подчиненных написал в газете, что он берет взятки. На следующий день в газете выходит опровержение: взятка была дана в другом городе. Начальник очень удивляется такому точному совпадению30. Сам Ал.П. Чехов, работая в Новороссийске, тщательно скрывал свое сотрудничество в «Осколках», как раз опасаясь гнева начальства:
Во 1-х, в любой гостиной у нас Вы найдете «Медные лбы», «Шуты гороховые» и «Теплые ребята», принадлежащие перу Лейкина, во 2-х, почтмейстер, вручая мне «Осколки», всякий раз советует прочесть в них статейку Лейкина же и прибавляет стереотипно: «Да и ловко же пишет рракалия!». Можете судить по этому, что слава Ваша не миновала и наших палестин. Мало этого. Подаю я на почту заказное письмо на Ваше имя и получаю вопрос: «Это вы которому Лейкину посылаете? Не тому ли самому, который пишет?» Скажи я, что Вы — «тот самый», мое письмо немедленно было бы прочитано и, само собой разумеется, задержано. Как это ни грустно, но это — правда. Вы можете быть моим родственником, общественным деятелем и чем Вам угодно, но раз Вы «тот самый» — дело пропащее: люстрация неизбежна. У нас таким образом выперли со службы по третьему пункту одного несчастного, который вздумал корреспондировать в «Кавказ»31.
В литературоведении отношение авторов «малой прессы», в частности Чехова, к своим читателям описывалось по-разному. А.И. Роскин считал, что Чехов с презрением относился к читателям еженедельных юмористических журналов и газет, и это презрение «не искажало, а охраняло чеховский талант»32. Спустя тридцать лет, когда малая пресса была отчасти реабилитирована исследователями, появилась другая точка зрения. Так, В.И. Силантьева полагает, что подобной журналистике было присуще «доверие к читателю, расчет на его активность, нравственную чуткость, учет возможностей самых широких масс, в том числе интеллигенции, пока отстраненной от позиции «вождя»»33. Вопрос об отношении к читателю в малой прессе требует отдельного большого исследования, мы только отметим, что этот тип литературы, безусловно, был ориентирован на свою аудиторию, что имело и положительные, и отрицательные черты.
Ориентация на вкус своих читателей не всегда шла на пользу изданию. Лейкин в письме так объясняет Чехову, почему он отдал целую страницу «Осколков» под ноты: «Вы и Пальмин сетуете затем, зачем я поместил польку. Нельзя было не поместить, подписчики требовали. Я получил до десятка писем с требованием нот»34. Спрос определял и появление в малой прессе романов-фельетонов из уголовной хроники, переводных романов или их имитаций35, но и эти тексты нельзя оценивать только отрицательно. Н.А. Рубакин в книге «Этюды о русской читающей публике» анализирует анкеты и письма из разных библиотек России и так характеризует основных читателей переводной беллетристки:
Они приходят обыкновенно по праздникам или в будни по утрам и долго роются в каталоге, ищут заглавий пострашнее и позамысловатее («полнот руки роз, золота и крови», «с брачной постели на эшафот», «три рода любви» и т. п.); они спрашивают одну книгу за другою, перелистывают её, смотрят начало и конец, — трагическая ли там развязка, смотрят, легок ли язык книги — много ли «чёрточек» (книги в разговорной форме предпочитаются). Если на какой-либо странице попадется описание какого-либо «раздирательного» события — выстрел, кровь и т. п., если чёрточек много — читатель берет книгу для прочтения <...> Было бы большою ошибкой относиться к таким читателям только отрицательно и смотреть на такое их чтение, как на зловредное препровождение времени. «Сногсшибательные» романы занимают свое место в читательской системе: они влекут к книге тех, кто без них, вероятно, и не пошел бы, <...> Для некоторых читателей они — необходимая ступень лестницы; их нужно не изгонять из библиотеки, а лишь умело подбирать для нее лучшие из них36.
В ранних чеховских рассказах читатель малой прессы тоже появляется. Например, как средство борьбы в рамках журнальной полемики: в рассказе «Перед свадьбой», опубликованном в «Стрекозе» герой «любит больше всего на свете свой почерк, журнал «Развлечение» и сапоги со скрипом, а наиболее всего самого себя, и в особенности в ту минуту, когда сидит в обществе девиц, пьет чай внакладку и с остервенением отрицает чертей» (1, 47). Тему «упоминания в печати» Чехов развивает в двух направлениях: жажда славы и страх перед непредсказуемыми последствиями. В рассказе «Радость» герой счастлив, что о нем упомянули в газете, и его совершенно не волнует, что там описано, как он пьяным попал под лошадь. В рассказе «Психопаты» потенциальная возможность попадания в газеты (обвинение в убийстве) или какого-либо вовлечения в события, в них описываемые, вызывает панический страх.
В первой редакции рассказа «Весной», напечатанной в «Петербургской газете» есть слова: «Поповна, как и большинство женщин, глядит на литературу или никак, или с уличной точки зрения. По ее мнению, типы, достойные описания, сидят только в кабаках, в вагонах III класса и на базарах...» (5, 508). Возможно, эта характеристика поможет лучше понять отношение читателей к Лейкину, и к другим авторам малой прессы. В письме Суворину Чехов писал: «Моя мать, заказывая мяснику мясо, сказала, что нужно мясо получше, так как у нас гостит Лейкин из Петербурга. «Это какой Лейкин? — изумился мясник. — Тот, что книги пишет?» — и прислал превосходного мяса. Стало быть, мясник не знает, что я тоже пишу книги, так как для меня он всегда присылает одни только жилы» (П 6, 36—37). Можно предположить, что такое внимание мясника объясняется тем, что Лейкин как раз описывал «торговых людей» близким им языком. С одной стороны, это могло вызвать страх попасть «на карандаш», а с другой, появление в печати близких по социальному статусу к читателю героев, с понятными пороками объясняло популярность Лейкина. Видимо, пока шутки не имели конкретного адресата (как в случае с «почтовым ящиком» в газете Пастухова) они могли восприниматься как описание недостатков начальника или знакомого, а так как высмеивались близкие и понятные вещи, читать это было особенно интересно.
Малая пресса выстраивает с читателем более близкие отношения, чем «большая» литература. Во многом это обусловлено тем, что авторы хорошо осознают свое несовершенство и несовершенство своих произведений. Даже критикуя и высмеивая своих читателей, они не позволяют себе претендовать на роль учителя или носителя истины. К.С. Оверина в своей диссертации доказывает, что уже в раннем творчестве Чехов был постоянно сосредоточен на выстраивании диалога с читателем, на игре с ним: «Общим свойством всех — бесконечно разнообразных — ранних чеховских произведений является то, что объектом внимания автора оказывается процесс чтения, а главной задачей — конструирование особого способа общения с читателем»37. Эта особенность перешла и в зрелые произведения автора.
Примечания
1. Это отмечал уже А.Б. Дерман. См.: Дерман А.Б. Раннее творчество Чехова // Чеховский сборник. М., 1929. С. 170.
2. Орлов Э.Д. Указ. соч. С. 190.
3. И. Грек <Билибин В.В.> Mea culpa // Стрекоза. 1880. № 11. С. 6.
4. Ажирес Спариес. Урок географии // Мирской толк. 1880. № 15. С. 180.
5. И. Грек <Билибин В.В.> Современный фокус или приятное и полезное времяпрепровождение // Стрекоза. 1880. № 7. С. 3.
6. Б/п. Б/н // Стрекоза. 1875. № 4. С. 8.
7. Рейтблат А.И. Указ. соч. С. 120.
8. И.З. Б/н // Стрекоза 1882. № 7. С. 6.
9. Кржижановский С.Д. Чехонте и Чехов (Рождение и смерть юморески) // А.П. Чехов: pro et contra. Т. 2. СПб., 2010. С. 499.
10. Билибин В.В. Актерский словарь // Билибин В.В. Юмористические узоры. М., 1898. С. 139—140.
11. Б/п. Б/н // Стрекоза. 1882. № 7. С. 5.
12. Стыдливый библиограф <Быков П.В.> Литературная новость // Стрекоза. 1882. № 20. С. 3.
13. Б/п. Б/н // Стрекоза. 1879. № 10. С. 8.
14. Б/п. Музей всероссийских редкостей... // Стрекоза. 1882. № 4. С. 8.
15. Эбер С.И. На XII передвижной выставке картин. Карикатурное обозрение С.И. Эбера // Стрекоза. № 10. 1884. С. 7.
16. См.: Чуковский К.И. О Чехове. Человек и мастер. М., 1971. С. 36.
17. Кройчик Л.Е. Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова. Воронеж, 1986. С. 27.
18. Сазандр <Лазарев-Грузинский А.С.> Польза искусства (из советов одного старичка сыну) // Осколки. 1884. № 48. С. 5.
19. Букчин С.В. Чеховская «артель» // Писатели чеховской поры. Т. 1. М., 1982. С. 24.
20. Гучков С.М. Пальмин // Русские писатели 1800—1917. Биографический словарь. М—П. Т. 4. С. 511.
21. Амфитеатров А.В. Забытый смех. «Поморная муза». Сб-к 2. Гейневцы. М., 1917. С. 393.
22. Пальмин Л.И. Воспоминание студенчества // Осколки. 1883. № 15. С. 3.
23. Сон юноши при вступлении на жизненный путь. Рис. В.И. Порфирьева. Тема О. Д-а // Осколки. 1883. № 50. С. 1.
24. И. Грек <Билибин В.В.> Колечко с бирюзой // Осколки. 1882. № 44. С. 5.
25. Лейкин Н.А. На Волгском пароходе // Осколки. 1882. № 27. С. 3—5.
26. Лейкин Н.А. В редакции юмористического журнала (сценки) // Осколки. 1883. № 43. С. 5.
27. Мясницкий И.И. Не было печали — черти накачали // Их степенства. Юмористические очерки, сценки, картины. М., 1882. С. 308.
28. Там же.
29. Кугель А.Р. Указ. соч. С. 110. Об этом же «обличительном приеме» пишет в своих воспоминаниях поэт И.А. Белоусов: А блистать — «протаскивать» — Пастухов умел, — для этого в его газете был заведен отдел «Советы и ответы». Когда кто-нибудь хотел кого-нибудь «вывести на свежую воду», шел к Пастухову, сговаривался с ним, и на другой день в «Советах и ответах» появлялась заметка о попавшемся впросак обывателе, — правда, без упоминания полного имени, но довольно прозрачная... (Белоусов И.А. Литературная среда. Воспоминания 1880—1928. М., 1928. С. 32).
30. Агафопод Единицын <Чехов Ал.П.> Странное совпадение // Осколки. 1884. № 36. С. 4—5.
31. ОР РНБ Ф. 427. Оп. 1. Лейкин. Ед. хр. 65. Л. 3.
32. Роскин А.И. А.П. Чехов. Статьи и очерки. М., 1959. С. 83.
33. Силантьева В.И. Юмористика литературных спутников Чехова начала 80-х годов XIX в. // Чеховские чтения в Ялте: взгляд из 1980-х. М., 1990. С. 35.
34. Переписка А.П. Чехова в 3 томах. Т. 1. М., 1996. С. 157.
35. Например, Чехов поспорил с редактором «Будильника» Курепиным, что напишет повесть, которую все примут за перевод с венгерского и буду «читать нарасхват». Это пари было заключено в период популярности венгерского писателя Мавра Иокая. В результате Чехов выиграл пари, написав «Ненужную победу» (Амфитеатров А.В. Жизнь человека неудобного для себя и многих. Т. 1. М., 2004. С. 432—433).
36. Рубакин Н.А. Этюды о русской читающей публике. СПб., 1895. С. 133—134.
37. См.: Оверина К.С. Ранняя проза А.П. Чехова (1880—1884 гг.): проблема повествования. Дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2015. С. 237.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |