Использованные А.П. Чеховым в его пьесе «Татьяна Репина» вслед за А.С. Сувориным имена персонажей находятся в русле отечественной литературной традиции рубежа XIX—XX вв. Но в чеховской пьесе есть также персонажи, имена которых вообще отсутствуют — Студент, Барышня, Дьякон, Дьячок, Дама в черном (сестра офицера Иванова) (С XII, 94) — и персонажи, названные самыми распространенными для своих социальных групп именами: священники о. Иван, о. Николай, о. Алексей, сторож Кузьма. Здесь примечательно либо полное отсутствие личных имен, либо отсутствие фамилий. На необычную номинацию героев в произведениях Чехова обратил внимание А.В. Кубасов1. Исследователь пишет: «К такой модели именования героев Чехов прибегает в тех случаях, когда они представляют собой две стороны одной медали, то есть имеют очевидные различия и неочевидные сходства»2. В данном случае и венчающиеся, и гости, и священнослужители — часть одного общества, хотя и стратифицированного. Кто-то стоит очень высоко на лестнице общественного признания и успеха («Губернатор здесь» (С XII, 82)), а кто-то занимает самую нижнюю ступеньку, например церковный сторож. Объединены же все растерянностью перед происшедшей трагедией и недоумением по поводу несоответствия между высокими этическими требованиями к церковному браку и заключающимся на их глазах союзом по расчёту. Никто из них не может ответить на вопрос, прямо звучащий из уст церковного сторожа Кузьмы: «Все это зря. И поют, и кадят, и читают, а бог все не слышит. Сорок лет тут служу, а ни разу не случилось, чтоб бог слышал... Уж где тот и бог. Не знаю... Все зря...» (С XII, 95). Это же вопрошание к Богу звучит и из уст Дамы в черном: «Нет справедливости... <...> Она в могиле, а он... он... В женщине оскорблен бог... Погибла женщина...» (С XII, 95).
Краткость произведений Чехова, внешняя скромность его повествования с лихвой компенсируется ценностью его содержательной стороны: продуманным словоупотреблением, единством символики и композиционной целостностью. Иными словами, одной из наиболее характерных особенностей литературного стиля Чехова является «семантическая осложненность языка вне его особой экспрессивности»3. Имя чеховских героев смыслоемко всегда. Если в ранних произведениях значение комических, «говорящих» имен лежало на поверхности, то поздний Чехов «отказывается от характеристической семантики имен собственных»4, сопровожденных прозвищными и оценочными номинациями, но имя персонажа случайным не бывает, даже если персонаж оказывается «антиподом своего имени»5, как это происходит в рассказе «Страх» (1892).
Не только собственно имя, но и его форма у Чехова становится важным информативно-изобразительным средством, к примеру, пренебрежительное и низкостатусное имя Ванька в одноименном рассказе заменено на ласкательное Ванюшка в воспоминаниях мальчика о деревне6: «Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! <...> Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой...» (V, 480).
Последовательное изучение ономастики произведений Чехова, начатое воронежской ономастической школой7 — продуктивный путь углубленного постижения творчества классика. Как показало исследование ономастикона пьесы «Татьяна Репина», в номинациях своих персонажей Чехов сочетает традиционные подходы с новаторскими и выводит читателя на новый уровень понимания глубинных смыслов.
Примечания
1. Кубасов А.В. Ассоциативный потенциал антропонимов в повести А.П. Чехова «Степь» // Десять шагов по «Степи». Ten Steps along the «Steppe». Статьи и эссе. Charles Schlacks, Jr. Publisher, 2017. URL: https://www.ssc-ras.ru/ru/monographs/kollektivnaja_monografija_desjat_shagov_po_stepi_ten_steps_along/
2. Кубасов А.В. Творчество А.П. Чехова как системное единство (рассказ «Мальчики») // XXIV Чеховские чтения: материалы регион. науч. конф.; сост. А.А. Степаненко, Е.П. Фирсова. Южно-Сахалинск: ООО «Эйкон», 2021. С. 42—47.
3. Спачиль О.В., Щаренская Н.М. К вопросу о переводах прозы А.П. Чехова на английский язык // Взаимодействие языков и культур: исследования выпускников и потенциальных участников программы Фулбрайта: материалы докл. IV Междунар. науч. конф. (15—16 апреля 2015 г.) / под ред. Г.Н. Чиршевой; сост. Г.Н. Чиршева, В.П. Коровушкин. Череповец: ЧГУ, 2015. С. 121.
4. Кузнецова Е.В. Имя собственное как средство интродуктивной номинации персонажа в художественном тексте (на материале рассказов А.П. Чехова и А.И. Куприна) // Вісник Дніпропетровського університету. Серія: Мовознавствор. 2013. Т. 21, вип. 19 (2). С. 101.
5. Могильный О.Т., Тамарли Г.И. «Страх делает человека бессильным» (Рассказ Чехова «Страх» в свете философии Кьеркегора) // Чеховские чтения в Таганроге: 50 лет: антология: в 2 ч. / под ред. Е.В. Секачевой. Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та имени А.П. Чехова, 2013. Ч. 1. С. 451—452.
6. Nadya L. Peterson. Chekhov's Children: Context and Text in Late Imperial Russia. Canada: McGill-Queen's University Press, 2021. P. 237.
7. Ковалев Г.Ф. Ономастика в биографии и творчестве А.П. Чехова // Материалы по русско-славянскому языкознанию: Междунар. сб. науч. тр. Вып. 31. 150-летию со дня рождения А.П. Чехова посвящается. Воронеж: Истоки, 2012. С. 53—74.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |