За рубежом, в США, большой интерес к «Татьяне Репиной» проявил Джон Рейсин, посвятивший ей ряд выступлений и научных работ1. Две имевшиеся до рейсиновской англоязычные версии (перевод 1925 г. С.С. Котелянского, сделанный с текста, опубликованного Михаилом Чеховым2 без восстановления купюр, и перевод 1968 г. Р. Хингли, сделанный с полной версии, но не содержавший комментариев, необходимых для людей неправославной культуры) не могли способствовать пониманию пьесы иноязычной и инославной аудиторией. Американский ученый проделал огромную работу: не только перевел обе «Татьяны» (суворинскую и чеховскую) на английский язык, но и снабдил их обширным литературоведческим комментарием. В результате появилась 272-страничная книга, куда были также включены дополнительные материалы, облегчившие понимание культурного и исторического контекста, в котором появилась чеховская драма. Богато иллюстрированное издание вышло одновременно в США и Великобритании3 и получило положительный отзыв в российском чеховедении как книга «интересная и необычная»4.
Джон Рейсин взял на себя смелость по всему тексту вставить в квадратных скобках свои добавления, о чем он и уведомляет читателей: «Throughout the text, all English material within square brackets has been added by the translator. Occasionally Russian words appear within square brackets; these are words from the original text, supplied to clarify or emphasize the diction of the original»5. Таким образом, с одной стороны, была удовлетворена необходимость детально пояснять неправославной аудитории происходящее в церкви, с другой стороны, пьеса получила дополнительные ремарки, необходимые для постановки на иностранном (в данном случае — английском) языке, в инокультурной среде.
Ритуал венчания в переводе Расина приобретает дополнительную торжественность, хотя и у Чехова венчание подано как особо торжественное: в нём принимают участие два хора (соборный и архиерейский), три священнослужителя, дьякон и дьячок. Всех священнослужителей переводчик одевает в разноцветные облачения — золотые, белые, зеленые: «Father Ivan, in golden vestments <...> Father Nicholai, wearing green vestments; <...> Father Alexei, wearing white vestments. The Deacon's vestments are golden6». Переводчик, безусловно, излишне расцветил обряд, традиционно совершаемый священством в белых облачениях. Разноцветные облачения используются в богослужении на Пасху. У Чехова кафедральный протоиерей о. Иван «в полинявшей камилавке». Переводчик водружает на голову о. Ивану митру, хотя и поношенную, но все же золотую: «Father Ivan, wearing a somewhat faded [golden] miter», что уместно и правдоподобно, поскольку о. Иван является кафедральным протоиереем семидесяти лет и по статусу вполне уже может иметь митру, хотя, повторим, у Чехова её нет. Крест, который о. Иван использует для благословения молодых в англоязычной версии, тоже сияет золотом — деталь, не уточненная автором.
Во время пения молитвы «Отче наш» Рейсин ставит всех священнослужителей и некоторых прихожан на колени: «...all the clergy, the wedding party, and some of the congregation kneel»7. В чине венчания коленопреклонение не предусмотрено, отсутствует оно и у Чехова.
В драме возвышенность ритуала контрастирует как с роскошными нарядами публики, так и с внешним видом священнослужителей. Мы уже упомянули полинявшую камилавку о. Ивана, но в ремарке Чехова названы ещё «о. Николай в скуфейке и лохматый, очень молодой еще о. Алексей в тёмных очках; <...> высокий, тощий дьякон» (С XII, 79). В переводе эти контрастирующие акценты утеряны.
Переводчик проделал большую работу, изучив жесты и перемещения священнослужителей и прихожан во время богослужения. Пометы в квадратных скобках очень подробно описывают движения, принятые при православном обряде. Сам Джон Рейсин в течение десяти лет руководил хором одной из православных церквей Западной Вирджинии. Для авторитетности сделанных добавлений переводчик привлёк книгу протоиерея Иоанна Мейендорфа «Брак в православии». Рейсин добавляет в текст пьесы необходимые детали: на чем стоят новобрачные, как шаферы держат венцы над их головами, как снимает венцы священник, как водит молодых вокруг аналоя и т. д. Приведем несколько примеров (чеховские ремарки даны, как и в оригинале, в круглых скобках).
«The handmaiden of God Vera is crowned unto the servant of God Peter; in the name of the Father [making the sign of the cross over Olenina's bowed head], and the Son, and the Holy Spirit (hands the crown to the Student) [who holds it with a white satin cloth over Olenina's head]».
«Father Ivan [raising both hands shoulder high, and with his right hand in the ICXC position, making a sign of the cross over the bridal couple three times, each time saying]. O Lord our God, crown them with glory and honor»8.
Добросовестность Рейсина в изучении православной службы достойна всяческих похвал. Сугубая ектения — усердное, протяжное моление, когда хор на каждое молитвенное прошение, возглашаемое дьяконом, отвечает аккламацией «Господи помилуй», Чеховым передана в расчёте на общую осведомленность, без дополнительных указаний (С XII, 84—86). По правилам, после первых двух прошений хор поёт «Господи помилуй» один раз, а затем на каждое прошение повторяет аккламацию трижды. Переводчик вставляет дополнительно восемь ремарок, указывающих на то, что слова «Lord have mercy» должны повторяться трижды — «[thrice]». Такое добавление полностью соответствует авторскому замыслу.
Публика в церкви жалуется: «В толпе. Апостол, евангелие... как все это длинно! Пора бы уж им отпустить душу на покаяние.
— Дышать невозможно. Я уйду.
— Не пройдете. Ждите, скоро кончится» (С XII, 83).
Для собравшихся на венчание ритуал совершенно лишён смысла, поскольку они участвуют в нём формально и механически. От скуки они начинают обсуждать городские сплетни, ведут пустые разговоры:
«Патронников. Душно! Это какой у вас орден на шее, Давид Соломонович?
Зоненштейн. Бельгийский. И зачем так много народу? Кто пускал? Уф! Русский баня!» (С XII, 79). Пропевание на этом фоне каждой аккламации трижды, безусловно, наглядно подчеркивает диссонанс.
Всего Рейсин добавил в текст более 100 собственных ремарок. Следует заметить, что дважды ремарки Рейсина появляются в круглых скобках и их путаешь с чеховскими, только сличение англоязычного и русского текстов проясняет ситуацию. Так, Матвеев стоит на коленях и молится громко, глядя вверх «(in a loud voice, looking up)»9, что не прописано в оригинале. Возможно, это недосмотр редактора, а возможно, желание «улучшить» классика, что, безусловно, недопустимо.
По выходе из церкви новобрачных освистывают студенты, причём заранее договариваются «свистать минут пять» (С XII, с. 90) — «Whistle and hiss for five minutes»10 — и приводят в исполнение задуманное: «Через минуту слышится с улицы пронзительный свист» — «piercing whistles, jeers and general disorder heard from the street.» Напомним, что традиционно молодые выходят из церкви под радостный колокольный трезвон. Свист в русской культуре, в отличие от американской, где это знак одобрения, связан с представлениями о нечистой силе, зле, лихе, беде и имеет однозначно трактуемую демоническую природу11. Переводчик не стал отягощать текст комментарием, но развернул семантику русского понятия «освистать», добавив проясняющие ситуацию слова — «hiss», «jeers», «general disorder» / «шипение», «насмешки», «общий беспорядок».
Бытовое православие людей конца XIX в. позволяло им безошибочно ориентироваться в происходящем без дополнительных пояснений. Другое дело — иноязычная и иноверная аудитория. Комментарий переводчика не только позволяет понять пьесу, но и дает возможность осуществить ее постановку на сцене. Мировая премьера одноактной драмы «Татьяна Репина» с большим успехом прошла в Театре Поэтов Джадсон в Нью-Йорке (апрель 1978 г.). Для постановки было использовано одно из самых старых церковных зданий в городе. Джон Рейсин участвовал в подборе авторских церковных песнопений, сопровождавших спектакль.
При переводе не обошлось и без досадных ошибок, о которых нельзя не сказать. В пьесе есть герой Давид Соломонович Зоненштейн, который всячески подчеркивает свою иностранность («M-me Сабинин, вы, так сказать, как это говорится на чистом русском языке...» (С XII, 93)) и имеет сильный акцент — характеризующую деталь, к сожалению, полностью утраченную в переводе: «русский баня» — «Russian steambath», «шмел» — «bumble-bee» и т. д.
Стилистически маркированная лексика не всегда адекватно передана в английском тексте. «Good evening» никак не передает языковой игры в прощании дьякона «До свиданция!». «You carry the train» нейтрально по сравнению со стилистически маркированным «А вы шлейф тащите» (С XII, 90).
Иногда переводчик всё-таки запутывается в том, кто именно и когда говорит. В финальной сцене, где у Чехова «Остаются только дьячок и Кузьма», у Рейсина фигурирует дьякон, которого он перепутал с дьячком «Finally only the Deacon and Kuzma remain»12, и далее весь диалог с Кузьмой ведет не дьячок — Reader, как у Чехова, а дьякон — Deacon, что, безусловно, меняет всю сцену. Пропущены слова, которые произносит дьякон: «Премудрость прости, услышим святого Евангелия» (С XII, 83), а слова о. Ивана «Мир всем!» (С XII, 83) в переводе звучат из уст дьякона: «Deacon [with his right hand holding aloft his ararion, a stole draped over his left shoulder, and chanting]. Peace be with you all»13, что не соответствует ни Чехову, ни русской богослужебной традиции.
В некоторых случаях подобраны лексические соответствия, не передающие смысл русского текста. «И офицер неинтересный» (С XII, 80) — «He is a nobody»14 «Неинтересный» переведено как «nobody», т. е. никто. «Офицер из толпы» у Чехова превращается в английском переводе в полицейского — «a police officer»15. «Вскрытие» («Я помню, как Репину вскрывали...» (С XII, 90)) передано как «inquest» («I was at the inquest on Repina»16), что значит на русском «расследование, следствие, дознание».
Отдельные промахи тем не менее не умаляют значимости проделанного Рейсином труда.
Пьеса «Татьяна Репина» представляет собой интереснейшее произведение, в котором положено начало формирования основных принципов чеховской драматургии. Полноценное бытие этой одноактной драмы в англоязычной культуре возможно сегодня именно благодаря переводу Джона Рейсина, а составленный им обширный комментарий и добавленные ремарки обеспечили сценическое воплощение «Татьяны Репиной» А.П. Чехова за рубежом.
Примечания
1. Racin J. Op. cit. P. 1—19.
2. Чехов М.П. Указ. соч.
3. Tatyana Repina. Two Translated Texts...
4. Одесская М.М. Tatyana Repina. Two Translated Texts by Aleksei Suvorin and Anton Chekhov // Чеховский вестник. М., 1999. № 5. С. 44—49.
5. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 145.
6. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 145.
7. Ibid. P. 157.
8. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 147.
9. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 157.
10. Ibid. P. 158.
11. Плотникова А.А. Указ. соч. С. 581.
12. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 162.
13. Tatyana Repina. Two Translated Texts... P. 149.
14. Ibid. P. 147.
15. Ibid. P. 159.
16. Ibid. P. 158.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |