Женщины гораздо чаще, чем мужчины, прибегали к способам ухода, наименее травмирующим внешность — принимали яд. Отравление фосфором от спичек было довольно широко распространено именно среди женщин1. В Тамбове в 1879 г. была зафиксирована попытка отравления растворенным в воде фосфором от спичек двух подростков-девочек2.
В пародийном «письме в редакцию Рауля Синей Бороды» (рассказ А.П. Чехова «Мои жены» (1885)), написанном как отклик на постановку в театре М.В. Лентовского в 1885 г. оперетты «Синяя Борода», встречаем уже известный нам способ опаивания смертоносным ядом.
«Я отравлял своих жен не на вторые сутки медового месяца, не pour plaisir [для удовольствия (франц.)], как хотелось бы автору, и не экспромтом. Видит Бог, сколько нравственных мук, тяжких сомнений, мучительных дней и недель мне приходилось переживать, прежде чем я решался угостить одно из этих маленьких, тщедушных созданий морфием или фосфорными спичками! Не блажь, не плотоядность обленившегося и объевшегося рыцаря, не жестокосердие, а целый комплекс кричащих причин и следствий заставил меня обращаться к любезности моего доктора. Не оперетка, а целая драматическая, раздирательная опера разыгрывалась в моей душе, когда я после мучительнейшей совместной жизни и после долгих жгучих размышлений посылал в лавочку за спичками. (Да простят мне женщины! Револьвер я считаю для них оружием слишком не по чину. Крыс и женщин приятно отравлять фосфором.)» (С IV, 25).
Эта цитата как антитеза серьёзному рассмотрению проблемы довольно показательна. Рассказ был опубликован в 1885 г. в юмористическом журнале «Будильник» (№ 24) и подписан псевдонимом Антоша Чехонте. На переписанной копии рассказа сохранилась авторская помета: «NB. В полное собрание не войдёт. А. Чехов» (С IV, 469).
К концу XIX в. специалистами по данному вопросу самоубийство чаще всего расценивалось либо как результат общественного давления или аномалий в строении и развитии организма, либо как нервный срыв, вызванный клинической депрессией или какими-то иными психопатологиями. В своей книге «Писатель и самоубийство», изучив историю вопроса, Г. Чхартишвили делает значимый для понимания самоубийства Кадминой вывод: «Очевидно, все дело в том, какое состояние считать психическим заболеванием. Большинство суицидентов — люди с пограничными нервно-психическими расстройствами. Значительную группу составляют так называемые акцентуированные личности, люди в принципе психически здоровые, но «со странностями», то есть склонные к аффектной неустойчивости и истероидному поведению»3.
Скорее всего, именно к такому типу акцентуированной личности и принадлежала Евлалия Павловна. Знавшие актрису описывают сильное и странное впечатление, которое она производила. Ее товарищ по консерватории Р. Геника вспоминал о ней: «Это была замечательная натура, огненная, причудливая...»4. Обобщая воспоминания об актрисе, Б.С. Яголим пишет: «Самобытная, исполненная противоречий личность Кадминой вызывала и противоречивые чувства со стороны окружающих. Еще в консерватории ее любили за даровитость, за сильный, самостоятельный ум, своеобразную «магнетическую» внешность, доброе, отзывчивое сердце, готовность всегда и во всем помочь товарищам и не любили за прямые, подчас весьма резкие суждения, за бурную вспыльчивость, за неуживчивый, взбалмошный, «бешеный» характер. Она сама страдала от своих безудержных, порой гневных вспышек, но ничего не могла с собой поделать. Обидев кого-нибудь, она моментально горько раскаивалась и умоляла о прощении. «Сумасшедшая Евлалия» — так с добродушной и горькой самоиронией подписала она свое небольшое письмо, адресованное инспектору консерватории К.К. Альбрехту»5.
Недаром А.П. Чехов в одном из писем А.С. Суворину 18 ноября 1888 г. пишет: «На меня от скуки нашла блажь: надоела золотая середина, я всюду слоняюсь и жалуюсь, что нет оригинальных, бешеных женщин... Одним словом, а он, мятежный, бури ищет! И все мне в один голос говорят: «Вот Кадмина, батюшка, вам бы понравилась!» И я мало-помалу изучаю Кадмину и, прислушиваясь к разговорам, нахожу, что она в самом деле была недюжинной натурой» (П III, 74). Брат Чехова Михаил в свой книге «Антон Чехов. Театр, актеры и Татьяна Репина» пишет: «Тогда об этом поступке Кадминой говорили повсюду, она казалась героиней, а все знавшие её близко удостоверяли, что это была редкая женщина. Нравилась она, по рассказам других лиц, и Антону Павловичу (он не был с ней знаком). Она казалась ему настоящей женщиной, а по имевшейся у нас фотографической карточке можно было судить, что она была красавицей»6.
Примечания
1. Безгин В.Б., Жеребчиков Д.П. Указ. соч.
2. Там же.
3. Чхартишвили Г. Указ. соч. С. 160.
4. Яголим Б.С. Указ. соч. С. 6.
5. Там же. С. 7.
6. Чехов М.П. Антон Чехов. Театр, актеры и «Татьяна Репина» (неизданная пьеса Чехова). Пг.: Издание автора, 1924. С. 55.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |