Изучение природы чеховского сюжета дает возможность приблизиться к уяснению жанрового новаторства Чехова; с другой стороны, исследование вопросов жанра способствует разработке проблем сюжетосложения чеховской прозы.
Историческая обусловленность обращения Чехова к малому эпическому жанру и его новаторского преобразования показана, как уже отмечалось на стр. 52—53, Н.Я. Берковским и К.О. Варшавской. Однако вопрос о жанровой природе чеховской прозы решается ими противопоставительным способом: произведения Чехова рассматриваются в противопоставлении новелле, с одной стороны, и роману — с другой; К.О. Варшавская отказывается при этом от терминов не только новелла, но и рассказ, и повесть, заменяя их суммарным, описательным обозначением «чеховский жанр».
Аналогичным образом подходит к общетеоретическим проблемам жанра повести и рассказа В.В. Кожинов, рассматривая повесть (и ее малую форму — рассказ) как явление, противостоящее роману и новелле — и по происхождению: как устное, рассказываемое — письменному, литературному, — и с точки зрения соотношения эпичности и драматичности: «Роман и новелла — ... драматичней повести и рассказа. <...> Роман тяготеет к освоению действия, повесть — бытия; она более эпична», — и с точки зрения форм выражения авторского сознания: «для повести характерна более активная роль автора, повествователя, рассказчика»1.
Противопоставительный способ — и в теоретическом, и в конкретно-аналитическом плане — дает возможность установить основу, предпосылки выяснения специфики «чеховского жанра». Для углубления в существо проблемы необходимо обращение к новым аспектам исследования.
Один из них — сопоставительно-сравнительный, направленный на выявление в «чеховском жанре» свойств, присущих не повести и рассказу, а другим жанровым формам, — не только эпики, но и лирики, и драмы. Исследование лиризма чеховской прозы, соотнесение чеховского рассказа с романом и драмой приносит наблюдения и выводы, весьма ценные и для сюжетологического изучения творчества Чехова2.
Другое направление исследования — дифференциация понятия «чеховский жанр», выявление его разновидностей. Подобно тому как чеховский сюжет: основные свойства и закономерности художественного действия в прозе Чехова, — реализуется в чеховских сюжетах: многообразии сюжетно-тематических и сюжетно-композиционных разновидностей, — чеховский жанр находит конкретное воплощение в многообразии жанровых форм.
Взаимосвязь сюжета и жанра выступила перед нами уже в процессе анализа рассказа о «задумавшемся герое». Такой рассказ в жанрово-композиционном отношении представляет собой в большинстве случаев рассказ-эпизод. Действие его ограничивается рамками либо одного эпизода, локализованного во времени и пространстве («Соседи», «Скрипка Ротшильда», «Супруга», «У знакомых», «Случай из практики», «По делам службы», «Архиерей»), либо кольцевых эпизодов («Дом с мезонином», «Учитель словесности», «В родном углу», «Дама с собачкой», «Невеста»). Менее широко представлены в этом тематическом кругу другие жанровые разновидности чеховского рассказа, отличающиеся от рассказа-эпизода в одном случае — фабульной неразвернутостью («Студент»), в другом, противоположном, — распространенностью, приближающей их к жанру повести («Скучная история», «Палата № 6»). Эти жанровые формы связаны преимущественно с другими проблемно-тематическими рядами чеховской прозы.
Существенным критерием разграничения романа и новеллы является способ организации художественного времени-пространства — и по соотношению фабульного и сюжетного пространства-времени, и по соотношению времени действия и времени повествования. Если подойти к анализу «чеховского жанра» с этой точки зрения, то можно объединить сопоставление его с другими жанровыми формами и анализ его внутренней дифференциации.
Чеховскому рассказу свойственна совмещенность романной развернутости содержания и новеллистической спрессованности формы. Это совмещение предстает в разных соотношениях, образующих систему, своего рода спектр жанровых типов: от бесфабульного рассказа, структурно подобного лирическому произведению («Студент», «На подводе»), до произведения, само название которого выражает фабульную развернутость («Моя жизнь», «Три года»). Центральное положение в этой системе занимает рассказ-биография («Ионыч», «Душечка») — своего рода «конспект романа», в котором романная фабула реализована в новеллистическом сюжете.
Средством осуществления совмещенности является взаимодействие сюжетных планов: бытового и исторического, локального и глобального — которое, в свою очередь, осуществляется благодаря взаимодействию планов повествования, голосов повествователя и персонажей.
Исследование «чеховского жанра» со всех этих точек зрения дает основания для выделения в его рамках различных разновидностей рассказа и для разграничения рассказа и повести.
Примечания
1. Кожинов В.В. Голос автора и голоса персонажей. — В кн.: Проблемы художественной формы социалистического реализма. Том 2. М., «Наука», 1971, с. 223—226.
2. См., например, статьи Э.А. Полоцкой: Человек в художественном мире Достоевского и Чехова. — В кн.: Достоевский и русские писатели. М., «Советский писатель», 1971; Развитие действия в прозе и драматургии Чехова. — В кн.: Страницы истории русской литературы. М., «Наука», 1971.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |