Чеховские псевдонимы

Так же, как толки о скорописи и небрежности молодого Чехова, долго держалась, да, пожалуй, держится и сейчас другая легенда — о крайней его легкомысленности в отношении вопросов, волновавших русское общество. Он с первых шагов поставил в тупик своих интерпретаторов, и они простодушно полагали, что Чехонте нарушает завет русской классики, русской литературы — быть проповеднической трибуной, с которой звучит слово правды о жизни и будоражит умы, что он сбился с пути и сбивает с пути истинного своих читателей, что его веселье переходит в шутовство и уже начинает походить на агонию таланта, который безжалостно уничтожает самого себя¹.

Дело в том, что Чехонте, как уже было сказано, невероятно многолик. Истинное содержание его личности нелегко было схватить. Он выступал под множеством псевдонимов. Одни хранили тепло домашнего очага и были понятны только близким людям и могли быть расшифрованы только ими. «Антоша» — так звали его в семье. «Чехонте» — любимейший его псевдоним и производные от него «Антоша Чехонте» или «А. Чехонте», «Ан.Ч. Хонте» — тоже объединял в себе дорогие всем Чеховым семейные воспоминания. Он не был выдуман им. Это было прозвище Чехова-подростка, данное ему веселым учителем закона Божьего еще в таганрогской гимназии. Священнослужитель выступил «повивальной бабкой» будущего гения, сам того не подозревая. Знатоки ошибались, говоря Чехову, что он неудачно сочинил псевдоним: слишком изыскан, нужно было бы что-нибудь попроще, понятнее и поэффектнее. Писатель, однако, был «не при чем», он не мог поступить иначе: псевдоним возник «на заре туманной юности», а это всегда греет сердце теплом молодых воспоминаний.

«Семейное» происхождение прославленного словечка — «Чехонте» напоминает историю знаменитого псевдонима, появившегося под «Очерками Боза» и первыми вещами Диккенса. Но «Боз» — прозвище его любимого младшего брата, которого он сам окрестил так. А здесь «имя собственное», с которым связано столько юношеских впечатлений, столько веселых зарубок в молодой памяти. Можно ли было отказаться от него в рискованных странствиях по капризным журнальным волнам, от этого спасительного якоря добрых, старых воспоминаний, понятных тебе и близким людям?²

Еще один семейно-юмористический псевдоним: «Брат моего брата», — намек на старшего брата (Александра Павловича). Он ввел когда-то Чехова в литературу, сам подвизался в юмористических изданиях. Чехов считал, что его брат — замечательный комический талант и в этом качестве на голову выше самого Чехонте³.

Два псевдонима: «Врач без пациентов» и «Человек без селезенки» (или «Ч. без с.») — отголосок профессионального интереса Чехова к медицине и его студенческих лет на медицинском факультете Московского университета, — причем он был прилежный студент, по воспоминаниям сверстников. Да и не мог быть иным: медицинский факультет требовал постоянных усилий. Медная дощечка, висящая на двери дома старинной московской архитектуры (Чехов в шутку называл его — «дом-комод») на Садовой-Кудринской⁴: «Доктор А.П. Чехов», — для людей посвященных была, своего рода визитной карточкой трудолюбия, упорства и воли.

Наконец, еще один ряд псевдонимов, самый обширный — результат неистощимой игры воображения: «Прозаический поэт», «Старый грешник», «Вспыльчивый человек», «Грач», «Крапива», «Улисс», «Пурселепетантов», «Шампанский», «Юный старец», «Гайка» самых невероятных размеров, притом совершенно невозможных: «Гайка № 101010101» или «Гайка № 0,006», «Макар Балдастов» и просто «Г. (господин) Балдастов».

Но уже в раннем творчестве Чехова внимательный взгляд отметит внутренний диссонанс, странный разлад автора с самим собой. Здесь бьет ключом молодая энергия. Образы теснятся пестрой и веселой толпой. Автор не прочь посмеяться над парикмахером, который, узнав, что его невеста просватана за другого, оставляет голову клиента остриженной наполовину, и тот (отец бывшей невесты) так и ходит, пока волосы не отрастут: жалко платить («В цирюльне»); или вспомнить сценку в поезде, когда вернувшаяся в вагон Петровна узнает, что ее сумка с вещами только что выброшена в окно ее приятельницей, беспокойной старушкой, решившей, что она отстала от поезда («В вагоне»); или рассказать, как молодой человек, мелкий чиновник, не помня себя от счастья, возбужденный, бегает по городу и читает вслух родне и знакомым коротенькую заметку из отдела скандальной хроники, где упоминается, как он в нетрезвом виде попал под лошадь извозчика и получил удар оглоблей по затылку. Но радости его нет предела: еще бы, теперь о нем «вся Россия узнает!» («Радость»).

Стоит, однако, присмотреться внимательнее, как в этом, казалось бы, беззаботном веселье отчетливо проскальзывают нотки горечи и протеста. Ведь именно в ранние годы возникли шедевры чеховской юмористики: «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», «Дочь Альбиона», «Маска», «Хамелеон», появились его «забитые люди», униженные, жалкие жертвы окружающего хамства, угодничества, вероломства, наглой и беззастенчивой власти денег, самодурства и произвола, тупости чиновников и властей предержащих.

Примечания

1. В наиболее резкой форме эта мысль была высказана А.М. Скабичевским, о рецензии которого на «Пестрые рассказы» Чехов отзывался как о «самой ядовитой ругани», какую ему когда бы то ни было приходилось слушать о себе. Скабичевский говорил, что Чехов тратит свой талант «на пустяки и пишет первое, что ему придет в голову, не раздумывая долго над содержанием своих рассказов», «изводит себя медленной смертью газетного царства» и кончит тем, что «в полном забвении умрет где-нибудь под забором». См.: Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. М., 1955. С. 138.

2. «Псевдоним А. Чехонте, — оправдывался Чехов, — вероятно, и странен и изыскан. Но придуман он еще на заре туманной юности, я привык к нему, а потому и не замечаю его странности». (А.С. Суворину 21 февраля 1886 г.).

3. Этот шутливый оборот мысли напоминает известную эпиграмму на Л.С. Пушкина, который упивался славой, отраженно падавшей на него от его гениального брата-поэта:

А Лёвушка наш рад,
Что брату своему он брат.

См.: Вересаев В. Родственники Пушкина. М., 1933. С. 30.

4. Сейчас — московский дом-музей А.П. Чехова.