Лингвогносеологический подход к проблематике художественного текста позволяет исследовать, каким образом автор-творец создает объективированную картину мира «в формах его мыслительной деятельности; чувственной / интеллектуальной; бессознательной (подсознательной) / сверхсознательной; волевой / интуитивной; эмоциональной и др.» (Диброва 1998, 252). В художественном тексте автор-творец конструирует сложную иерархическую систему проективных координат, которые реализуются через элементы, названные Б. Расселом «эгоцентрическими словами» и определенные им, как «те слова, значение которых изменяется с переменой говорящего и его положения во времени и пространстве. Четырьмя основными словами этого рода являются «я», «это», «здесь» и «теперь»» (Рассел 1997, 97). Следуя антропоцентрическому принципу строения языка, через дейктическое местоимение я, выражающее вершину субъективности в языке, и дейктические слова здесь и сейчас, которые «организуют пространственные и временные отношения вокруг «субъекта», принятого за ориентир» (Бенвенист 1974, 296), автор фиксирует проектные координаты посредством триады я — здесь — сейчас. В художественном тексте устанавливаются авторская / персонажная (кто?), локальная (где?) и темпоральная (когда?) субъектные проекции. Необходимость соотносительности в речевом акте объекта и субъекта требует введения еще одной проектной координаты — объектной (что?) через эгоцентрический элемент это, который «есть объект, наглядно обозначаемый одновременно с протекающим актом речи» (Бенвенист 1974, 287).
Мир художественного текста реализуется согласно авторскому вектору (авторской целеустановке содержания) в следующих авторских проекциях:
кто? — персонажные пространства текста;
что? — предметные пространства текста;
где? — физические пространства текста;
когда? — временные пространства текста (Диброва 1998, 253).
На первом месте по значимости в сфере авторских проекций стоят персонажные пространства, или персонажные имена (кто?). Персонажные имена обладают двумя способами лексического выражения — именами собственными (Агафья (Агафья); унтер Пришибеев (Унтер Пришибеев); Ольга Ивановна (Попрыгунья) и др.) и нарицательными, квалификационно-характеризующими (толстый и тонкий (одноименный рассказ); хорошенькая дамочка (Загадочная натура) и др.). Зачастую в тексте представлены оба способа выражения номинации: Беликов — человек в футляре, влюбленный антропос (Человек в футляре); Наталья Степановна — Кисочка, блондинка, гимназисточка, прелесть девочка (Огни); Уилька Чарльзовна Тфайс — мамзель-гувернантка, англичанка, стерлядь, чертовка, дама, дурища, не женщина, а девица, чертова кукла, каналья, кикимора, тритон, подлая (Дочь Альбиона).
Переплетение категориальных значений собственности и нарицательности в персонажных именованиях создает основание для персонажной эмотивно-аксиологической характеристики указанной авторской проекции в тексте произведения. Эмотивная оценка связывается с эмоциональной мотивацией, выраженной чаще всего в рассказе внутренней формой слова. Содержанием эмотивности является позитивное или негативное чувство: одобрительное, ласкательное (бедняжка, крошка (С женой поссорился)) и презрительное, пренебрежительное, уничижительное (безумец, молокосос, бессмысленный молодой человек, обидчик, пьяница (Весь в дедушку)) и т. д. Экспрессивно-деятельная функция указательных единиц приводит к прагматической нагруженности как самих персонажных имен, так и контекста их окружения. Экспрессивность тесно связана с изобразительностью / выразительностью имени, которые определяются авторской целеустановкой и наслаиваются на текст в качестве коммуникативно-объективного и субъективного модальных значений.
В персонажные зоны входят собственные имена персонажей, а также гетерономинативные сферы, в которых представлены идентифицирующая и атрибутивная позиции. Референция собственного имени к персонажу может влиять на раскрытие позиции автора к субъекту речи (учитель чистописания Сергей Капитоныч Ахинеев, учитель истории и географии Иван Петрович Лошадиных, француз Падекуа, младший ревизор контрольной палаты Егор Венедиктыч Мзда (Клевета); регент соборной церкви Градусов, адвокат Калякин (Из огня да в полымя) и др.). «Номинация объекта должна соответствовать тому фрагменту мира, который принимается в повествовании за данность, исходный пункт сообщения» (Арутюнова 1977, 309). «Объектом обозначения как виртуального, так и актуального, стилистически маркированного номинативного знака являются «кусочки» объективной действительности — материальные или идеальные, которые объединяются единым ономасиологическим термином «предмет обозначения» (Азнаурова 1977, 116).
В идентифицирующей позиции имя выполняет номинативную функцию, заменяя первоначальную номинацию, часто представленную именем собственным, на другое обозначение персонажа. В атрибутивной позиции имя выполняет квалификативную функцию, обозначая свойства нереферентно (Саша — блудный сын, прекрасный художник (идентифицирующая позиция); страшный ты стал; странный, наивный человек, вы... самый близкий, самый родной человек, показался он... серым, провинциальным (атрибутивная позиция) (Невеста) и др.).
Н.Д. Арутюнова отмечает: «Возможность пользоваться разными номинациями для обозначения одного и того же конкретного предмета создает ситуации, которые можно назвать гетерономинативными» (Арутюнова 1977, 307).
Гетерономинативность является следствием предицирующих возможностей номинаций: речевой узус (дорогой мой), прагматический фактор, общий смысл сообщения (блудный сын) обусловливают причины и разнонаправленность разнородность именования. Гетерономинативность также осуществляет введение в текст дополнительных сведений (гость, приехавший из Москвы дней десять назад), соответствует естественному развитию текста и переходу от экзистенциальной (прекрасный художник) к характеризующей номинации (странный, наивный человек, показался он... серым, провинциальным). Широта семантического описания персонажа эффективна для целей характеризации и служит индивидуальным обозначением частных свойств персонажа. Таким образом, мы выделяем:
а) экзистенциальную номинацию в соответствии с областью бытия;
б) идентифицирующую номинацию персонажей указанных миров, опирающуюся на индивидуализированные черты персонажа;
в) квалификативно-характеризующую номинацию, направленную на выявление существенных черт персонажей.
Каждая персонажная зона представлена в виде лексико-семантического поля, где ядро — личное имя персонажа, приядерная же зона включает описание портрета, внешних физических данных персонажа и его костюмную характеризацию.
Гетерономинативные квалификации атрибутивного типа, представляющие собой квалификативно-характеризующие номинации, могут составлять прицентровую зону лексико-семантического / грамматического поля. В этом случае вторичные именования, реализующие семантику персонажной зоны в контексте рассказа, могут составлять периферию лексико-семантической зоны одного персонажа, которая, в свою очередь, может пересекаться с периферийными зонами другого персонажа, образуя единство родового поля «Социально-психологическое существование персонажа».
Таким образом, если исходить из рассмотрения персонажных имен произведения, лексико-грамматическое поле может интерпретироваться в качестве иерархической структуры ряда лексических единиц, объединенных в тексте рассказов в определенную понятийную сферу и обладающих референтной привязкой к объектам произведений, связанных между собой идентифицирующим именем (именами).
Однако для структуры художественного мира произведения не менее важны и другие проекции художественного пространства, представленные предметными, физическими и временными координатами. Объектные авторские сферы (что?) связаны с описанием ситуаций, фактов, явлений и др. предметного мира произведения. Они составляют предметно-референтный фон движения действия: белый борзой щепок (Хамелеон); зеркало (Кривое зеркало); встреча друзей детства (Толстый и тонкий);
неравный брак (Анна на шее); курортный роман (Дама с собачкой) и др.
Авторскими проекциями локальности сюжетного движения (где?) являются собственные и нарицательные топонимы: базарная площадь (Хамелеон); вокзал Николаевской железной дороги (Толстый и тонкий); Ялта — Москва — С. (Дама с собачкой); дом Туркиных (Ионыч) и др.
Темпоральные проекции рассказов — авторские сферы сюжетного времени (когда?): в двенадцать часов ночи (Радость); после оперы (После театра); во время рыбной ловли (Дочь Альбиона) и др.
Авторские проекции являются важнейшим средством связности текста произведения: они реализуют в пространстве текста произведения смысловую согласованность сюжетного развития. Повторяясь прямо или косвенно, они связывают доминантные и недоминантные наименования данного текста. Соединяя различные фрагменты произведения, авторские проекции характеризуются линейной протяженностью. При этом, опираясь на собственную семантику, в конечном счете проекции составляют линейную систему связности текста, выражаемую понятием когезии (от cogo, cogere — лат. «стягивать, сжимать»), назначение которой заключается в создании содержательной глобальной связанности структуры текста.
Специфически связанные между собой авторские текстовые проекции, представленные А.П. Чеховым в системе взаимодействий, соединяют текст в одно последовательное целое. Регулярно повторяясь, они играют главенствующую роль в построении содержания произведения.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |