Любовные сюжеты, уже изжитые и только что зародившиеся, переплетаются в чеховских пьесах по своим законам. «Пять пудов любви» есть в каждой пьесе и в каждом водевиле. В его «серьёзной» драматургии «люди и положения» иногда расставлены даже не в комедийном, но в водевильном порядке, что не умаляет подлинности чувств. Как в комедиях и фарсах, обманутые мужья упорно не замечают или игнорируют то, что происходит буквально перед глазами. А жены оказываются в соседней комнате в момент любовного объяснения супруга с другой женщиной.
Многолетний роман доктора Дорна и Полины Андреевны протекал в усадьбе Сорина. Там, где управляющим служит её муж, Шамраев, и доктора мало смущает такое соседство. Годами он приезжает в усадьбу, и Полина вновь и вновь одолевает его просьбами «взять её к себе». «Бурбон» и грубиян Шамраев отчего-то относится к этой очевидной всем связи на редкость безразлично, однако власть над женой обозначает тоже очевидно.
Юная Нина Заречная, со свойственной молодости безоглядностью, пытается завоевать внимание любовника матери Треплева. Аркадина не просто где-то рядом, кажется, что она постоянно наблюдает за этой любовной игрой.
Во втором действии, когда Тригорин произносит перед Ниной монолог о труде писателя и говорит о «сюжете для небольшого рассказа» — Аркадина показывается в окне и объявляет: «Мы остаёмся». Перед отъездом Нина умоляет Тригорина дать ей две минуты, чтобы сказать ему что-то важное. Их разговор снова прерывается явлением Аркадиной. Актриса входит с вполне театральной, нарочитой репликой: «Это кто сейчас вышел? Нина?... Pardon, мы помешали».
Даже последнее появление Нины, когда все участники любовной коллизии — Тригорин, Треплев, Заречная, Аркадина, собрались под одной крышей и всё грозит скандалом, происходит в опасном соседстве. Только что обитатели дома играли в лото, но решили прерваться и поужинать. Они удаляются в столовую. Через несколько минут приходит Нина. Она боится, что кто-то может войти. Одну дверь Треплев запирает на ключ, а другую заставляет креслом.
Нина знает, что Аркадина тоже здесь. Более того, когда она произносит ключевую фразу: «Я чайка... Не то. Я — актриса. Ну, да!», — слышится смех Аркадиной и Тригорина. И Нина начинает исступленно говорить о Тригорине, о том, как тот смеялся над её мечтами. Кажется, что в «Чайке» ни одно объяснение двоих не происходит без незримого присутствия какого-то третьего.
В «Дяде Ване» Чехов тоже собирает под крышей одного дома мужчин и женщин, охваченных любовным томлением. Кажется, что сама бессобытийность их жизни в «деревне» заставляет искать и даже требовать немедленной взаимности. Войницкий вдруг воспылал любовью к Елене Андреевне, с которой знаком уже много лет. Десять лет назад он встречал её в доме покойной сестры. Тогда Войницкому было тридцать семь, а Елене Андреевне — семнадцать. Однако страсть захватила Войницкого лишь тогда, когда он остро осознал, что жизнь его прожита напрасно. Даже в своё любовное объяснение он вплетает жалобу на несостоявшуюся жизнь: «Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и моя любовь: куда мне их девать, что мне с ними делать? Чувство мое гибнет даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну».
Мысль о том, что ему некуда позвать красавицу Елену Андреевну, разве что в разверзшуюся перед ним яму, как-то не приходит Войницкому в голову. Как и то, что муж Елены Андреевны, профессор Серебряков, находится неподалеку. Войницкий пьян и не желает слушать никаких резонов. Елена Андреевна сначала говорит, что ей скучно, а потом, что ей противно. Пусть не благосклонно, но даже всерьёз она относиться к признаниям Войницкого не может.
Соня любит Астрова. В маленьком мирке, где ничего не меняется годами, он стал для неё всем. Когда она пытается объяснить, как она любит доктора, то говорит, что любит его даже больше покойной матери. Елена Андреевне кажется, что Астров так притягателен для Сони именно из-за деревенской скуки. «Точно среди потемок восходит месяц ясный...» — поэтически формулирует она, не замечая, что почти дословно повторяет метафору сходящего с ума от бесцельности бытия Войницкого. Тот сравнивал возлюбленную с лучом солнца, попавшим в яму. А Елена Андреевна говорит о потемках и месяце ясном.
Доктор Астров, оставивший ради Елены Андреевны все свои дела, вновь и вновь приезжает в усадьбу и тоже томится скукой. Просто это скука иного рода, чем тоска Войницкого. В чувстве к Елене Андреевне он ищет не избавления от морока жизни, но разнообразия и некоей игры. Та жизнь, которой живет Астров, не бесцельна и не пуста, но безрадостна. В ней есть место лесу, о котором доктор радеет, но нет места близкому человеку. В момент поцелуя Астрова и Елены Андреевны Чехов рисует водевильное явление дяди Вани с букетом роз. Ни «луч света», ни «месяц ясный» не в силах осветить потемки жизни героев «Дяди Вани».
* * *
В «Трёх сёстрах» — мир любви и мир влюбленных еще более тесен. Эту перенаселенность пространства ощущал и сам Чехов, когда писал О.Л. Книппер о своей работе над пьесой: «<...> очень много действующих лиц, тесно, боюсь, что выйдет неясно или бледно». Конечно, такая расстановка персонажей продиктована законами драматургии, необходимостью развития действия. Однако в не меньшей степени это характеризует и отношение автора к чувствам своих героев. Он, как будто не захотел подарить им отдельного эпизода, как это было в «Чайке» и «Дяде Ване».
В «Трёх сёстрах» все любовные разговоры и объяснения совершаются едва ли не на глазах других людей. Такое драматургическое построение таит водевильные обертона. Но первые исполнители пьесы услышали прежде всего драматическую и даже трагическую интонацию «Трёх сестёр».
Станиславский вспоминал, что пьесу восприняли как драму и даже плакали, тогда как Чехов был уверен, что написал веселую комедию. Ему вторил Вл.И. Немирович-Данченко, который в книге «Из прошлого» написал: «В конце концов мы так и не поняли, почему он называет пьесу водевилем, когда «Три сестры» и в рукописи называлась драмой».
В водевилях Чехова праздник (или торжественное событие) как повод собрать под одной крышей очень разных людей — вполне устоявшийся приём. Его герои празднуют свадьбу, юбилей, приезжают делать предложение.
«Три сестры» тоже начинаются как праздник. За именинным столом собираются тринадцать человек. Кулыгин шутит, что если за столом тринадцать, то значит — «есть тут влюбленные». Сконфуженная смехом гостей Наташа убегает из залы в гостиную. Её бросается утешать Андрей. «Идите сюда к окну, нас здесь не видно им...», — говорит он. Однако уединиться не удается. Во время поцелуя появляются два офицера и останавливаются в изумлении.
Во втором действии Вершинин говорит с Машей, а потом начинает объясняться ей в любви. Но в залу входят Ирина и Тузенбах. Они не видят влюбленных, и барон продолжает своё признание, что каждый вечер он будет приходить на телеграф и провожать Ирину домой, пока та его не прогонит. Только в этот момент две пары замечают друг друга. По сути, повторяется тот же прием, что и в сцене объяснения Андрея с Наташей.
В этом же действии Ирину настигает признанием еще один поклонник — Солёный. «Я люблю, глубоко, бесконечно люблю...», — заклинает он. В духе романтических героев, он говорит о роскошных, изумительных, чудных глазах Ирины, а потом клянется, что счастливого соперника убьет. В этот момент в комнату входит Наташа со свечой и Солёный вынужден удалиться.
В сцене пожара в доме собираются те же персонажи, что сидели за столом в начале пьесы. А кроме них, еще и погорельцы, и среди них жена Вершинина и его две дочери. Их приютили Прозоровы. Такое соседство ничуть не смущает подполковника, испытывающего подъем чувств. Как и то, что в комнате еще Ирина и Тузенбах и здесь же прикорнул муж Маши, Кулыгин. Подполковник напевает любовный романс, а потом начинает говорить почти без слов, знаменитым «трам-там».
Любовные перекрестки в этой пьесе Чехова возникают в самые неожиданные моменты и всегда открыты посторонним глазам. Быть может, еще и поэтому, слова здесь не очень уместны. «Тра-ра-ра» и «Тра-та-та» прерывает Федотик. Он появляется в комнате, танцует и сообщает, что у него всё дочиста сгорело.
Потом в любви начинает объясняться Тузенбах, уговаривая Ирину поехать работать вместе. Характерно, что его просит уйти из комнаты даже не Ирина, но Маша. В довершении этой любовной фантасмагории просыпается уснувший было учитель Кулыгин и тут же начинает свой монолог: «Жена моя хорошая, славная... Люблю тебя, мою единственную...»
Последнее любовное признание в этом действии сделает сёстрам Маша. Она кается в любви к Вершинину. Потом обещает, что будет молчать, как гоголевский сумасшедший. В третьем действии пьесы как будто не пять, но двадцать пудов любви. О ней говорят многословно, повторяя глагол «люблю» много раз.
Над всем этим витает тень не то что бы безумия, как у героя «Записок сумасшедшего», но некоего отрыва от реальности. Многословие, страстность, цветистость чувств существуют словно сами по себе, а жизнь — сама по себе.
В сцене пожара, когда одни лишаются всего, как Федотик, а другие испуганы и растеряны, как семья Вершинина, Андрей сидит в своей комнате и — «никакого внимания». «Только на скрипке играет», — замечает Ирина. Признания героев в третьем акте, вполне искренние и страстные — это та же «игра на скрипке».
* * *
Сцена прощания Вершинина и Маши тоже проходит на людях. Во время последнего поцелуя около влюбленных стоит Ольга. Едва подполковник удалился, входит Кулыгин. Один любящий сменяет другого в этой пьесе с точностью часового.
Соперники в любви, счастливые и несчастливые, толкутся буквально на одном пятачке, едва ли не наступая друг другу на ноги. Вершинин и Кулыгин, Тузенбах и Солёный, Андрей и Протопопов. Такое соседство героев не тяготит. Одни его терпят, другие даже не замечают. Но ничего не предпринимают и существуют в неопределенности.
Во втором действии подполковник Вершинин объясняется Маше в любви. Потом ему приходится уйти — его жена опять пыталась отравиться. Однако через полчаса он возвращается в дом Прозоровых. Видимо, угрозы самоубийства жены в этой семье такое же привычное дело, как измены мужа. И эта ситуация возникла не вчера и едва ли разрешится завтра. Всё та же неопределенность, неразрешимость, человеческое безволие.
* * *
О Вершинине известно, что это его второй брак, что жена «какая-то полоумная, с длинной девической косой, говорит одни высокопарные вещи, философствует...». В этом она похожа на своего мужа. Скорее всего, именно страсть к красивым речам и элегическим сетованиям когда-то покорила её в Вершинине. Впрочем, как и Машу.
Жена Вершинина постоянно грозит самоубийством. Быть может, она действительно нездорова или делает всё, чтобы «насолить мужу». Но точно также можно предполагать, что в этом есть вина самого Вершинина и что его супруга имеет основания для ревности.
В черновых записях к «Трём сёстрам» была реплика Маши: «я отравилась!». И фраза о том, что Кулыгин, узнав, что жена отравилась, прежде всего боится, как бы не узнали в гимназии. Упоминание о попытке самоубийства героини осталась только в записях, однако мотив несчастливости, которую Вершинин приносит в чужие жизни, явлен в пьесе довольно очевидно.
* * *
В втором действии Вершинин даже предлагает мужу любимой женщины поехать «куда-нибудь». Дома он оставаться совсем не может. Кулыгин отвечает непривычно резко: «Устал. Не поеду». Очевидно, что дело тут не в усталости, а в том, что он не хочет ехать с Вершининым. Однако чувства свои скрывает, нарочито переводя разговор на пустяки, на «винительный падеж при восклицании». И лишь вздыхает, переходя на любимую латынь — «O, fallacem hominum spem!» (О, призрачная надежда людская!).
Барон Тузенбах, влюбленный в Ирину, покорно терпит издевательства и словесные провокации Солёного. Он как будто не хочет понимать, отчего Солёный так раздражен и отчего преследует его.
«Я часто сержусь на вас, вы постоянно придираетесь ко мне, когда мы бываем в обществе, но всё же вы мне симпатичны почему-то», — говорить барон Солёному.
Андрей Прозоров не только служит под началом Протопопова, любовника своей жены, Протопопов свой человек в его доме, в последнем действии между мужчинами символично распределены обязанности — один нянчит Софочку, второй — Бобика. Очевидно, что Андрею и это уже «всё равно».
* * *
Любовь в этой пьесе поделена удивительно неравномерно. В «Трёх сёстрах» четыре заметных женских персонажа — Ольга, Маша, Ирина и Наташа.
Маша замужем за гимназическим учителем Кулыгиным, который неизменно предан своей жене. Однако именно в родном доме она встречает свою любовь — подполковника Вершинина.
В Ирину влюблены двое — поручик Тузенбах и штабс-капитан Солёный. И тот и другой годами добиваются ответного чувства.
Не успела еще придти в дом Прозоровых здешняя барышня Наташа, как о ней уже сообщают, что она, кажется, выходит замуж за Протопопова. Однако в конце первого действия выясняется, что в Наташу влюблен Андрей Прозоров, который делает ей предложение. Наташа становится женой Андрея, однако Протопопов продолжает присутствовать в её жизни. Весь город знает, что у них «романчик».
Даже о матери Прозоровых, кроме того, что она похоронена в Москве, на Новодевичьем, известно, что её любил доктор Чебутыкин.
Только Ольга, старшая из сестёр, существует как будто вне внимания мужчин. Лишь Кулыгин однажды замечает: «Олечка моя милая... Я часто думаю: если бы не Маша, то я на тебе б женился, Олечка. Ты очень хорошая...».
В начале пьесы Ольге двадцать восемь лет, она образованна, хорошо воспитана. И, должно быть, недурна собой. По крайней мере, никто не называет её некрасивой, как Соню в «Дяде Ване». Да и она сама не страдает от своей непривлекательности. Быть может, оттого, что старшая из Прозоровых обделена любовью, в театральных постановках её часто играют актрисы в возрасте. Или, если исполнительница близка по возрасту к Ольге, она часто предстает существом как будто лишенным пола — классной дамой в строгом платье, наставницей не только девочек в гимназии, но и всех домашних.
То, что Ольга — не замужем, трудно объяснить её строгими жизненными правилами и тем, что она предпочитает замужеству одиночество. Ольга совсем не бесстрастна и уж тем более не «синий чулок». Служба в гимназии её утомляет, она неоднократно признаётся, что кричит на учениц, что у неё болит голова. И если Маша, средняя сестра, раздражена скукой своей семейной жизни и заражает домашних своей «мерлехлюндией», то Ольга в не меньшей степени раздражена своей бессемейностью.
В начале пьесы она прямо говорит об этом: «Мне двадцать восемь лет, только... Всё хорошо, всё от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то это было бы лучше». В отличие от Ирины, Ольга не грезит о тяжелом труде и о том, что «надо работать». В отличие от Маши, ей явно по душе домашние хлопоты.
В первом действии Ирина, просит барона Тузенбаха не говорить ей о любви. Ольга, наоборот, была бы счастлива, если бы кто-нибудь говорил ей о любви. Маша томится с нелюбимым мужем, Ирина отвергает предложения руки и сердца от поклонников, которые не могут найти «ключ» от её души. Ольга же жаждет хоть какой-нибудь семейной жизни. Её желание прорывается ошеломляющей фразой, что она пошла бы замуж даже за старика.
В третьем, ключевом действии пьесы, когда пожар и суматоха тревожат и обнажают скрытые чувства, Ирина горько плачет и жалуется на свою неудавшуюся жизнь. Её мечтания о том, что человек должен работать, обернулись крахом. Ирина называет себя несчастной, говорит, что она в отчаянии, что не понимает, как до сих пор не убила себя. Она прозревает, что они никогда не уедут в Москву. Невнятно ей лишь одно — что на пути в Москву неизменно встают не обстоятельства и даже не буквальный страх перед иной жизнью. Но то, что несчастными можно быть, ничего не меняя.
Ирину обманула мечта о «долге» труда, и Ольга спешит навязать ей новый долг — замужество. Ольге, привязавшей себя к нелюбимой работе, как это ни странно, зачем-то нужно привязать к нелюбимому мужу младшую сестру. На рыдания и отчаяние Ирины она отвечает: «Милая, говорю тебе как сестра, как друг, если хочешь моего совета, выходи за барона!» Ирина в ответ лишь тихо плачет. Ольга же продолжает убеждать: «Ведь ты его уважаешь, высоко ценишь... Он, правда, некрасивый, но он такой порядочный, чистый...»
На самом деле, Ольга тоже пребывает в отчаянии от своей несбывшейся мечты. По-видимому, это несвершившееся, неслучившееся приняло крайнюю, почти болезненную форму. Всё, что она советует Ирине, на самом деле — это то, к чему пришла сама Ольга. «Ведь замуж выходят не из любви, а только для того, чтобы исполнить свой долг. Я, по крайней мере, так думаю, и я бы вышла без любви», — искренне уверяет она. И далее признаётся, что вышла бы за любого, кто бы ни посватал, лишь бы порядочный человек. Таков итог её ожиданий от жизни. Ей ясно, что никто её никогда не полюбит, и потому она согласна пойти за кого угодно, лишь бы быть замужем.
Свои уверения она облекает в столь часто упоминавшееся Ириной слово — «долг». «Тут ведь другое, совсем другое», — говорит она сестре. Разумеется, двадцативосьмилетняя, тридцатилетняя незамужняя женщина в эпоху Чехова могла чувствовать себя в глазах общественного мнения неудачницей или «странной» особой. Однако у Ольги нет родителей, которые могли бы беспокоиться об её участи или настаивать на традиционном женском предназначении. Ольга сама себя содержит, более того, она делает очень неплохую для женщины того времени «карьеру» — её назначают директрисой гимназии. Исполнение долга, если говорить именно о нем, она могла бы найти в заботах о воспитанницах гимназии, в попечении о бедных, в воспитании племянников.
В третьем действии Маша признаётся сёстрам в любви к Вершинину. Ольга, которой всё известно, не хочет слушать. В отличие от Маши, она не может признаться даже себе, что её желание продиктовано вовсе не долгом. И тем труднее осуществление этого желания, потому что путь, по которому идет Маша, для Ольги невозможен. Именно эта невысказанная невозможность заставляют добрую и сострадающую Ольгу толкать сестру на заведомо несчастливый брак. Безлюбие Ольги как будто ложится тенью на её младшую сестру. Ирина соглашается выйти замуж за барона.
* * *
В «Трёх сёстрах» не только нелюбовь, но и любовь, даже разделенная, не приносят героям счастья. «Я люблю, люблю... Люблю этого человека», — кается Маша сёстрам. Она говорит, что сначала Вершинин казался ей странным, потом она жалела его, а потом полюбила, полюбила с его голосом, его словами, несчастьями, двумя девочками. В том, что томящаяся в браке Маша полюбила речистого подполковника, удивительного мало. Уже в первом действии очевидно, что Маша утомлена до отвращения привычными шутками Кулыгина, его сослуживцами, с которыми ей приходится знаться, утомлена даже его преданностью.
Герой, который чаще всего говорит в пьесе о любви — это именно Кулыгин. Он не стесняется на людях, в кругу родных и знакомых, снова и снова признаваться в своей любви к жене. «Маша меня любит. Моя жена меня любит», — говорит он на протяжении всех действий. На его очередное: «Жена моя хорошая, славная... Люблю тебя, мою единственную...», Маша откликается сердитым: «Amo, amas, amat, amamus, amatis, amant». Она спрягает надоевший ей глагол, как некую мертвую латинскую форму.
А между тем, когда-то Маша была ученицей преподавателя древних языков Кулыгина. Причем, ученицей неравнодушной. И спряжение глагола «любить» тогда вряд ли ей казалось скучным и надоевшим. Брак Маши Прозоровой и скромного гимназического учителя не менее удивителен, чем брак дочери сенатора Веры Петровны Войницкой и вчерашнего бурсака, сына простого дьячка.
Герои Чехова существуют для зрителя как бы без прошлого. Однако о прошлом в пьесах говорят очень часто. О чём-то автор умалчивает, что-то сознательно упоминает устами своих персонажей. «Маша сегодня не в духе, — говорит Ирина барону в первом действии, — Она вышла замуж восемнадцати лет, когда он казался ей самым умным человеком. А теперь не то. Он самый добрый, но не самый умный».
Маша признаётся Вершинину, что её выдали замуж, когда ей было восемнадцать лет, и что своего мужа она боялась. Потому что он был учителем, а она тогда едва кончила курс. В этом признании удивительно слово «выдали». Зачем и почему Машу «выдали» за неинтересного, небогатого и незнатного Кулыгина?
Маша вовсе не была обыкновенной провинциальной девушкой. Её детство прошло в Москве. Она получала незаурядное домашнее образование и могла на занятиях в гимназии чувствовать если не превосходство, то уверенность в своих знаниях. Кроме того, её отец был генералом, и, следовательно, семья занимала особенное, далеко не последнее положение, в городской иерархии. Таких учениц в гимназии было немного.
Маша хороша собой, она, как говорит Тузенбах, одаренная музыкантша. То есть можно предположить, что она была в центре внимания на городских вечерах, театрализованных представлениях и утренниках. Вряд ли отец запрещал Маше то, что составляло гордость родителей любой барышни конца XIX века — публичное исполнение музыкальных произведений или аккомпанемент.
Чехов описал родительское восхищение одаренной дочерью в рассказе «Ионыч». Они прочат ей необыкновенное будущее пианистки. Неудивительно, что осмелившийся сделать предложение доктор Старцев кажется избалованной девушке едва ли не смешным. Котик, дочь Туркиных, отказывает доктору Старцеву, потому что прозревает для себя иное будущее. Объясняясь с ним на балу, она произносит прекрасные и высокие слова: «Я хочу быть артисткой, я хочу славы, успехов, свободы, а вы хотите, чтобы я продолжала жить в этом городе, продолжала эту пустую, бесполезную жизнь, которая стала для меня невыносима. Сделаться женой — о нет, простите! Человек должен стремиться к высшей, блестящей цели, а семейная жизнь связала бы меня навеки». Котик мечтает о Москве и уезжает туда учиться музыке.
Очевидно, что одаренной музыкантше Маше, выросшей в Москве, такие мысли даже не приходили в голову. Равно как и то, что семейная жизнь свяжет её. Чем же объяснить этот странный брак? Во втором действии Маша признаётся Вершинину, что она своего мужа боялась. «Он казался мне тогда ужасно ученым, умным и важным», — говорит она. Ключевое слово тут, конечно, «боялась». Скорее всего, в Маше сказалась детская привычка безоговорочно подчиняться чужой воле. День был занят с утра до вечера. Иной жизни Маша могла просто не представлять. Поэтому преподаватель гимназии выглядел в её глазах умным и значительным.
Во главу угла генерал Прозоров ставил знания. Выпускник университета, человек твердых правил, чтящий начальство — Кулыгин вполне мог прийтись Прозорову по душе. О чувствах дочери, равно и о том, подходит ли ей учитель по воспитанию, по характеру, по образу жизни, генерал, скорее всего, вообще не задумывался.
Кулыгин, легко произносящий в повседневном обиходе цитаты из античных авторов, знающий латынь и греческий, мог показаться человеком обширных знаний. То есть обладающим тем, что генерал, никогда не учившийся в университете, ценил превыше всего.
Машу, скорее всего, действительно «выдали» замуж — передали из одних строгих рук в другие. Таким образом, она как будто бы сменила один домашний обиход на другой. И, кроме того, быть может, только замужество казалось Маше избавлением от жизни, которая заглушала детей генерала Прозорова, как «сорная трава». Но из одного распорядка действий Маша попала в другой распорядок. Пусть и не такой строгий, но ранжированный и выверенный до мелочей.
В произведениях Чехова гимназические учителя — очень часто люди внутренне несвободные и боящиеся, «как бы чего не вышло». Таков Ипполит Ипполитович из «Учителя словесности» и Беликов из рассказа «Человек в футляре». Своего мнения Кулыгин иметь себе не позволяет, он с искренним тщанием и даже умилением повторяет то, что говорит и делает директор гимназии. В последнем действии это тщание принимает буквальную форму — Кулыгин сбривает себе усы. «Директор у нас с выбритыми усами, и я тоже, как стал инспектором, побрился. Никому не нравится, а для меня всё равно. Я доволен», — говорит он.
* * *
Любовь к жене, пожалуй, самая привлекательная черта Кулыгина. Очевидно, что ему, как и всем вокруг, известно о романе Маши и Вершинина. Можно только догадываться, какие разговоры идут об этом в гимназии среди преподавателей и какие намеки делают обманутому мужу знакомые. Однако Кулыгин уверяет себя и всех, что жена его любит, что она добрая и что у неё хороший характер.
Может быть, глухая и слепая любовь Кулыгина к жене позволяет ему держаться привычного хода жизни. Более того, он не хочет или боится даже задуматься, как на самом деле жена относится к нему. Маша открыто, при посторонних едва ли не унижает его грубостью. Тем не менее, Кулыгин терпит это.
В последнем действии Тузенбах справедливо замечает, что Кулыгин, наверное, единственный человек, который рад, что из города уходят военные. Учитель и сам признаётся, что с уходом военных всё опять пойдет по-старому. В расчете быть услышанным, он убеждает: «Что бы там ни говорили, Маша хорошая, честная женщина, я её очень люблю и благодарю свою судьбу». В горячем уверении, что его жена — женщина хорошая и честная, Кулыгин напоминает Андрея Прозорова.
Но не только любящий муж не отпускает от себя Машу. Она сама и мысли не допускает нарушить предначертанный ход вещей. Её брат находит отдушину от пустоты и бессмысленности своей жизни в карточной игре. Маша тоже убегает от своей пустоты. Её любовь в Вершинину — это некая параллельная, непрожитая жизнь. Своё счастье Маша берет урывками, и оттого, по собственному признанию, ставится злющей. Конечно, Вершинину некуда позвать Машу. Но и Маша, несчастная жена нелюбимого мужа, никогда не решится оставить Кулыгина. «Неудачная жизнь. Ничего мне теперь не нужно...» — плачет она в последнем действии, навсегда расставшись с любимым. Однако неудачная жизнь будет продолжаться и дальше, «тащиться волоком», пользуясь определением другой чеховской героини.
Не только уехать в Москву, но даже прекратить «неудачную жизнь» с мужем — задача для Маши непосильная. Чувства мужа не стали бы для Маши препятствием, захоти она уйти от него. Её сестра Ольга живет на казенной квартире, и вряд ли, несмотря на своё пуританство и общественное неодобрение, отказала бы ей в приюте.
В своем финальном монологе Маша говорит, что они остаются одни, чтобы «начать нашу жизнь снова». Нетрудно представить эту «начавшуюся снова жизнь», полную попреков мужу и последовательного саморазрушения.
Как её сёстры и брат Андрей, Маша выбирает ситуацию, когда она сможет быть несчастна и сможет назначить кого-то или что-то виновником своего несчастия. Будет ли это надоевший город, опостылевший муж или неудавшаяся любовь.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |