Отбор и организация языковых средств публицистического стиля, к которому относят «исторически сложившуюся разновидность литературного языка, обслуживающую широкую сферу общественных отношений: политических, экономических, культурных, спортивных, повседневного быта и др.» [Русский язык. Энциклопедия 1997: 399], определяется его основными функциями — информативной и воздействующей. Важное значение имеют также экстралингвистические факторы — массовость адресата и оперативность средств массовой информации. Для публицистического стиля характерны «чередования стандарта и экспрессии, логического и образного, оценочного и доказательного, экономия языковых средств, доходчивость, лаконичность, последовательность изложения при информативной насыщенности» [там же]. Использование языковых средств обусловливается во многом их социально-оценочными качествами и возможностями с точки зрения эффективного и целеустремленного воздействия на массовую аудиторию, что объясняет характерные для публицистического стиля призывность, полемичность.
Реализация данных функций, органически присущих языку публицистического стиля, возможна лишь при одном условии: ориентация на читателя должна включаться в творческий процесс как целевая установка автора.
Жанровые черты журнальных и газетных выступлений А.П. Чехова менялись на протяжении всей его творческой деятельности. Его статьи и заметки первой половины 80-х годов строятся как репортажи, описания, близкие к протокольному стилю повествования, хотя, безусловно, окрашенные личной чеховской манерой. В конце 80-х годов он пишет ряд статей, выдержанных в духе размышления на важную общественную тему. В публицистической прозе позднего периода, при обычной сдержанности тона (публицистическая окрашенность и пафосный характер повествования в целом не свойственны стилю Чехова-публициста), чувствуется глубокая заинтересованность и убежденность автора в затрагиваемых вопросах, высказываемых мнениях.
Провести четкую границу между художественными и «газетными» жанрами у А.П. Чехова не всегда достаточно просто, в этом, по-видимому, и проявляется особенность чеховской манеры изложения, максимально полно и точно воспроизводящей описываемые события и лица и выражающей, без «учительских» назиданий, отношение к ним автора.
Своеобразие жанра «Острова Сахалин» как очеркового произведения проявляется в сочетании в нем научных, публицистических и художественных элементов. Определенное самим А.П. Чеховым как произведение научно-публицистического характера, «Остров Сахалин» представляет собой соединение разнородных частей: авторских размышлений, научных наблюдений, художественных зарисовок, чужих рассказов.
Произведения публицистической прозы А.П. Чехова всегда имеют четко заявленную авторскую позицию, в правильности которой требуется убедить читателя. Убедительность же публицистического выступления зависит от его аргументированности, от правильной организации доказательств. В публицистическом произведении чужие точки зрения автором уточняются, сопоставляются и обязательно оцениваются. Аргументация предполагает выявление альтернатив, разрешение той или иной ситуации, выбор одной из них. В некоторых случаях А.П. Чехов прямо опровергает взгляды оппонентов, вводя их в качестве «третьих» коммуникантов в разговор с читателем, адресуя к ним вопросы и высказываемые суждения. «Третьи» лица предстают в публицистической прозе А.П. Чехова и обобщенно, и персонифицированно.
1. Нельзя сказать: масляное масло, деревянное дерево, мокрая вода. Нельзя, ибо это нелепо... Нельзя также сказать: пожар в пожарном депо... потому что и это нелепо, не согласно с законами логики. Однако же как назвать событие, имевшее место не так давно в нашем пожарном депо? Событие это произошло от неосторожного обращения с зажженной папиросой, которую держал во рту один из наших кухаричьих дон жуанов, наших прославленных кухонных бонвиванов — пожарных. Как ни верти языком, ни финти мозгами, как ни фразируй, а от нелепой игры слов «пожар в пожарном депо» не отвертишься (С. XVI, 111).
2. Теперь, конечно, вопрос: где г. Николаев видел таких литераторов? Все пишущие, которые на Руси считаются пока не сотнями, а единицами и десятками, более или менее известны, если не публике, то самим же пишущим. С кого же писал г. Николаев своего Мухина? С какого обсервационного пункта наблюдал он и изучал этот «тип»?
Как дважды два — четыре, бедный Мухин выведен только ради эффекта (двадцать третьего по счету), а нравственная физиономия его выжата г. Николаевым не откуда, как только из глубины «внутреннего миросозерцания» (С. XVI, 232).
Способом опровержения может служить также своеобразный внутренней авторский диалог (рассчитанный в то же время на привлечение читателя), эксплицитно выраженная проверка логики рассуждения.
3. Объявление о «Жизни» декорировано фамилией Ф.Н. Плевако, как будущего сотрудника. Имя это напечатано трехаршинными буквами, чтобы и близорукие увидели... Интересно бы знать, чем будет выражаться сотрудничество г. Плевако? Будет ли он защитником редактора и издателя перед судом читателей, или же явится как гражданский истец со стороны подписчиков? (С. XVI, 138).
4. Мы с нетерпением ждем прибытия индейцев. Везет их к нам на показ из Берлина некий Александров. Будущие гости принадлежат к племени Сиу и К. <...> Очень приятно, но... на кой черт нам индейцы? И что мы в них созерцать и изучать будем? Индейские нравы? Напрасно... У нас у самих есть нравы, и почище еще индейских. В Замоскворечье, в театральной конторе, в московских аптеках, в саду «Эрмитаж» и прочих полезных учреждениях вы найдете нравы, пред которыми бледнеют все папуасы и компрачикосы (С. XVI, 94).
Авторские рассуждения в публицистической прозе А.П. Чехова репрезентированы вопросительными цепочками (ВП) и вопросно-ответными комплексами (ВОК).
Одиночные ВП, как правило, не используются в качестве самостоятельных средств диалогизации в публицистической прозе А.П. Чехова, а образуют вопросительные цепочки. Основная функция таких вопросительных цепочек — постановка проблемы. Как автор фельетонов и заметок на злобу дня А.П. Чехов считал себя обязанным в этом жанре, как он сам выразился, «нападать на личность». Вопросительные цепочки заключают в себе ряд вопросов, полемически направленных виновникам «московских недугов и уродств».
5. Не так давно в Сущевскую часть явился молодой французик Николя Морес и заявил, что Сарра Беккер убита не Мироновичем, а его, француза, рукою... <...> Губа у француза не дура, ибо известность хорошая вещь, — но почему он избрал именно убийство Сарры Беккер? Почему он не пробежался нагишом по Кузнецкому, почему не пишет стихов в «Волне», почему не подрался с Лентовским? Все это дало бы ему известность помимо квартала и допроса у следователя... Впрочем, у всякого барона своя фантазия и всякий по-своему с ума сходит... (С. XVI, 137).
6. «Россия» только что нарождается, и еще даже в самой редакции неизвестно имя первого подписчика: «кто он будет: камер-юнкер, камергер или просто кавалер?» Пусть себе рождается сколько ей угодно, но... один нескромный вопрос: со сколькими сотрудниками, сколько раз и чего ради судились вы, г. Кланг, издавая вашу «Москву»? Впрочем, вместо постскриптума можно запустить и еще один вопросик: кто скушал деньги, полученные с подписчиков за «Москву» в сем 1883 году? Вы или ваш коллега Сталинский?
В холодной вам, субъекты, сидеть, а не журналы издавать! (С. XVI, 43).
Вопросительные цепочки в публицистической прозе, как правило, организуются местоименными (собственно-вопросительными) предложениями. Такие ВП не содержат подсказки ответа, возможности выбрать одну из предложенных альтернатив, как при неместоименных ВП. В ответе необходимо предоставить новую информацию, раскрывающую те понятия, которые выражены в ВП вопросительными местоимениями и местоименными словами. Местоименные ВП требуют не просто проявления согласия или несогласия с мнением адресанта, но конкретного ответа, а значит, владения точным знанием о предмете вопроса. В противном случае адресат вынужден признаться в незнании, в невозможности дать определенный ответ. Таким образом, в публицистическом произведении вопросительные цепочки, состоящие из местоименных ВП, используются для создания ситуаций своеобразной полемики автора с оппонентами.
Семантика ВП, входящих в вопросительные цепочки, в публицистической прозе, как правило, связана с выяснением обстоятельств:
— причины:
7. «Венец успеха» и «гений» можно простить молодому поэту. Бывают и похуже поэты — всех не переделаешь. Но вот где непростительная странность: зачем это муза венчает венцом успеха портрет, а не самого стоящего около портрета виновника торжества? Отчего барышня, «выдвинувшись», не венчала сама, а заставила заниматься этим делом ни в чем не повинную музу? Впрочем, все это пустяки, а вот где серьезно: на другой день в той же газете мы прочли, что Шостаковский приглашен за границу на место покойного Вагнера... Гм... (С. XVI, 83).
— цели:
8. <...> Г. Иванову-Козельскому иностранные костюмы также не к лицу, как г. Ленскому черный сюртук. Далее... Для чего Горацио нарядили в шлем? Для чего выпускали из текста то, что нельзя выпускать?
Но эти маленькие промахи бледнеют пред гениальностью того, кто первый подал мысль поставить «Гамлета» на Пушкинскую сцену.
Лучше плохо сыгранный Шекспир, чем скучное ничего (С. XVI, 21).
— места:
9. Недавно кричали про авторов Мессалин, Днепровских порогов и проч., а где теперь эти авторы? Где теперь одноусый Волков, шаровидный Коптев-анималист, писавший тапиров вместо лошадей? Где Эллерт, Янов, Левитан et tutti quanti? Где они? (С. XVI, 54).
Вопросительное значение в таких ВП оформлено с помощью вопросительных местоименных слов и наречий для чего, к чему, зачем, отчего, где, занимающих препозитивное положение.
10. В кружке, было время, играли светила. Правдин, например, Стружкин... Г. Стружкин, где вы? Все еще стишки пописываете и все еще из вас до сих пор Лермонтов не вышел? (С. XVI, 56).
11. Г. Корш на своем театре приклеил вывеску: «Русский драмат: театр». Спрашивается, к чему тут двоеточие? Не есть ли оно тонкий намек на толстое двоевластие, царящее ныне в Русском театре? Кстати, о тонком и толстом... Нельзя ли роль Марьицы в «Каширской старине» отдать кому-нибудь потоньше? (С. XVI, 124).
По структуре данные ВП могут представлять собой полные простые предложения или входить в состав сложноподчиненных предложений с придаточными изъяснительными и номинативными или безличными главными предложениями. В качестве осложняющих членов предложения обычно выступают обращения, называющие лиц, с которыми автор полемизирует.
Использование ВОК в публицистической прозе А.П. Чехова определяется тремя основными функциями:
— функцией оформления рассуждения:
12. Но что это была за болезнь? Как назвать ее? По признакам, которые были описаны не врачами на основании одного лишь предания, конечно, трудно дать определенный ответ. И в отдельности, и в совокупности все они, если к тому же еще принять во внимание преклонный возраст Ирода, характерны для очень многих болезней и под них можно подвести даже нашу обыкновенную чесотку (scabies)... (С. XVI, 259).
— функцией введения дефиниции:
13. Что такое обер-кондуктор? Беспристрастный «Словарь 30 000 иностранных слов» говорит, что под сим звучным словом нужно разуметь обыкновенного сверчка, знающего свой шесток и не выходящего за пределы исполнения обязанностей и получки жалованья (С. XVI, 113).
— функцией демонстрации полемики автора с оппонентами:
14. Воняет, животные дохнут с голода, дирекция отдает своих волков за деньги на волчьи садки, зимою холодно, а летом по ночам гремит музыка, трещат ракеты, шумят пьяные и мешают спать зверям, которые еще не околели с голода... Почему это так? — спрашиваем дирекцию. Что общего между волчьими садками и наукой или между ракетами и самим г. Богдановым? В ответ дирекция настойчиво уверяет, что бедная обстановка сада, жалкий и случайный состав его животных, мизерность и неряшливость их содержания — это одно, а «научная» и «ученая» деятельность стоящего во главе сада кружка зоологов — это другое. Если первое не выдерживает критики «вследствие недостаточного внимания публики к делу зоологов», как говорят зоологи в годичных заседаниях своего Общества акклиматизации, то второе неустанно идет все вперед и вперед (С. XVI, 248).
Вопросительные предложения, входящие в состав ВОК в функции оформления рассуждения, представлены местоименными и неместоименными структурно полными предложениями. Семантика первых связана с выяснением:
— объекта действия:
15. Что дало нам, москвичам, лето и что дали мы ему?
Красное лето, во-первых, отнюдь не было красным, напротив, синие носы наших зябнувших дачников и синие костюмы а ла жандарм наших бонвиванов вполне удостоверяли его благонамеренность. Природа вела себя великолепно. <...> Солнце и луна вели себя прилично. В общем все были счастливы и довольны (С. XVI, 117).
— признаков, качеств, свойств рассматриваемых явлений:
16. Какие же факты и наблюдения нашли место в «Дневнике» нашего Зоологического сада? Перелистываем все тот же первый том, где напечатан «Дневник», и читаем следующее:
Факты:
17-го сентября 1878 года. Дразнил зверей молодой человек.
15-го октября. Дразнил зверей кадет.
4-го марта 1879 года. Дразнил зверей господин в поддевке.
8-го марта. Дразнил зверей посетитель с дамой.
Не правда ли, научно? Господин в поддевке, кадет и посетитель с дамой дразнили зверей, а отсюда вывод: не дразните зверей, ибо этим вы только дразните ученых, а ученые пишут глупости (С. XVI, 254).
— разного рода обстоятельств:
17. Несомненно, что численность сахалинских гиляков постепенно уменьшается, но судить об этом приходится только на глаз. И как велико это уменьшение? Отчего оно происходит? Оттого ли, что гиляки вымирают, или оттого, что они переселяются на материк или северные острова? За неимением, надежных цифровых данных и наши толки о губительном влиянии русского нашествия основаны на одних лишь аналогиях, и очень возможно, что влияние это до сих пор было ничтожно, равно почти нулю, так как сахалинские гиляки живут преимущественно по Тыми и восточному побережью, где русских еще нет (С. XIV—XV, 171—172).
Вопросительное значение в таких ВП оформлено с помощью вопросительных местоимений и местоименных слов что, какой, как, отчего, всегда стоящих в начале предложения.
Неместоименные ВП с семантической точки зрения являются альтернативными и предположительно-вопросительными предложениями. Вопрос в альтернативных ВП выражен с помощью вопросительной частицы ли при наличии в качестве лексического показателя противопоставления союза или.
18. Стоит ли в театре Пушкина играть «Гамлета» или не стоит? не раз слышался вопрос. Этот вопрос праздный. Шекспира должно играть везде, хотя бы ради освежения, если не для поучения или других каких-либо более или менее высоких целей (С. XVI, 20).
19. Доселе про барышников мы знали только, что они находятся в стачке с кассирами и что против них никаких мер не принимается, теперь же из описанного факта явствует, что они составляют собой целую «корпорацию», целое общество на паях с акциями, облигациями, уставом и проч. Есть ли это «корпорация», правильно организованная, законом дозволенная «артель», или это просто мошенническая шайка? Если второе, то удивительно, что против этих гусей не принимаются до сих пор никакие меры (С. XVI, 144).
В состав предположительно-вопросительных предложений входят частицы не и ли, сопровождающие логически выделенное слово, занимающее в предложении препозитивное положение.
20. На «просьбу» выйти из кабинета гимназист и его спутник ответили полным отказом. Принуждены были вынести их на руках. Ну, не сечь ли после этого? Непременно высечь и приказать, во-первых, все неправильные глаголы выучить, а во-вторых, извлечь корень — 2/3 степени из самой длинной периодической дроби (С. XVI, 51).
21. В последнем нумере «Мирского толка» <...> помещен рассказ Франсуа Коппе «Освещенное окно». Этот рассказ посвящен русскоподданному, некоему г. Харламову. Не есть ли это посвящение еще новое доказательство симпатий французской нации к России? Пошевелите-ка мозгами, политики! Если это так и если «Мирской толк» получается в Германии, то как бы не вышло из этого какой-нибудь всеевропейской белиберды (С. XVI, 77—78).
Ответная часть ВОК, оформляющего рассуждение, представлена, как правило, одним простым или сложным структурно полным предложением.
22. Герострат сжег библиотеку для той же цели. Не был ли ради той же популярности барон Галкин в заговоре с злодеем переплетчиком? На этом свете все возможно... (С. XVI, 107).
23. Но допустим, что деньги есть, что в распоряжении лихача целая Калифорния... Что сделает он со своими миллиардами при той чисто запорожской лени своих помощников — Санхо-Панс и при поголовном, презрении к тому, что называется чистотой, предупреждением болезней и проч.? Как примешь все это в соображение, то поневоле вместе с Гамлетом скажешь: «слова, слова, слова»... (С. XVI, 227).
Вопросительные предложения, организующие ВОК в функции введения дефиниции, в структурно-семантическом плане являются типизированными конструкциями «Что значит N?», «Что такое N?». Такие ВП оформлены как простые полные предложения или входят в состав сложноподчиненного предложения. Ответные части ВОК с данной функцией — это, как правило, одно или несколько полных простых или сложных предложений.
24. В самом деле, что значат эти 3500 руб.? Поедет хороший инженер в «Стрельну», покушает там стерляжьей ухи с кайенским перцем, запьет шампанским, послушает цыганок... Из «Стрельны» катнет он в первый этаж «Эрмитажа» — вот вам и все 3500 руб. по самому экономическому счету! (С. XVI, 66).
25. Обвинение, как видите, довольно-таки странное, ибо — что такое свобода? По мнению одних, она есть благо народов, по мнению же других — мираж, мечтание пустое (С. XVI, 95).
Структурно-семантические особенности предложений, входящих в состав вопросительной и ответной частей ВОК в функции демонстрации полемики автора с оппонентами, обусловлены своеобразием самой функции, типичной для ВОК только в публицистической прозе. Вопросительная часть ВОК в данной функции обычно представляет собой вопросительную цепочку разнонаправленного характера, образованную местоименными ВП.
26. Что значит «производство наблюдений с целью составления докладов»? Впрочем, оставим в стороне невинные курьезы этой программы и спросим, что же на самом деле представляла из себя открытая дирекцией лаборатория и чем располагала она для выполнения ее многосторонних, намеченных программою задач? В чем и где плоды ее деятельности? И кто ее «пока» закрыл и почему? Нам говорят, что ответ на это мы сможем получить из первого <...> тома «Ученых трудов Общества акклиматизации», изданного под редакцией проф. Богданова. Мы с большим трудом достаем этот очень толстый, объемистый первый том, еще с большим трудом прочитываем его и узнаем, что возродилась лаборатория в начале 1878 г., а «пока» закрыта она в конце 1884 г. (С. XVI, 250).
27. Антрепренер Александров, прозванный Монтигомо, Ястрибиным Глазом, нанял Зоологический сад и приспособляет его к блистательным представлениям. <...> Теперь вопрос: что он Гекубе, что ему Гекуба? Что общего между зоологией и опереткой? Почему бы кстати и зоологический кабинет университета не отдать под оперетку? Наши зоологи объясняют эту несообразность очень просто: зверей кормить нечем. С голоду приходится или закрывать сад, или же пускаться на разные гешефты (С. XVI, 163).
Вопрос в таких ВП относится к субъекту, объекту, обстоятельствам (как правило, причины). В структурном отношении ВП строятся как полные простые предложения с вопросительными местоимениями и местоименными словами (что в прямом и косвенных падежах, кто, почему) в препозиции.
Ответная часть ВОК, заключающая в себе ответ-возражение со стороны оппонентов, может быть оформлена в виде косвенной или прямой речи (в последнем случае вводится цитируемый дословно ответ).
28. Если же ботаническая станция, открытая зоологами, не имеет смысла ни для ученых, в которых, по заявлению автора, может вызвать только справедливое негодование, ни для учащихся, для которых может служить разве образцом того, как не следует относиться к науке, ни, наконец, для публики, потому что представляет собою новый тип не опытной, а потешной станции, — то какой же смысл имеет учреждение этой фитобиологической станции в Московском Зоологическом саду?
Г. Тимирязев так отвечает на этот вопрос: «Результаты искусственных культур», которыми занимаются на станции, «очень эффектны, они могут производить впечатление даже на профана, — так не воспользоваться ли этими дешевыми научными фокусами для поднятия себя в глазах публики?» (С. XVI, 247).
29. Не говоря о надворном советнике, занимающем на Сахалине должность землемера, почему хозяева свободного состояния и крестьяне из ссыльных не уходят на материк, если имеют на то право? Говорят, удерживают их в Слободке успехи в сельском хозяйстве, но ведь это относится не ко всем. Ведь слободские сенокосы и пахотная земля находятся в пользовании не у всех хозяев, а лишь у некоторых (С. XIV—XV, 79).
В качестве вводящей части используются двусоставные и односоставные (неопределенно-личные) конструкции с глаголами речи.
Итак, в публицистической прозе с ее оценочностью, полемической заостренностью, столкновением различных точек зрения, представляемых автором на суд читателя, с помощью средств диалогизации в определенных случаях передается ситуация общения «реальных» адресанта и адресата в лице автора и его оппонентов. Таким образом, А.П. Чехову удается избежать назидательного тона авторских нравоучений и добиться «чувства первого впечатления», обязательного для произведений публицистического жанра.
Структурно-семантические свойства ВП, входящих в состав средств диалогизации в монологической речи, определяются функциональной нагрузкой последних в публицистической прозе А.П. Чехова. Преобладание ВП местоименного типа в диалогизированных построениях публицистической прозы объясняется использованием их в полемических целях, с чем связаны также некоторые функции ВОК, типичные для произведений только данного стиля.
Литература
1. Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1997.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |