На машинописной копии пьесы было написано: «Иванов. Комедия в 4-х действиях и пяти картинах». Слово «комедия» было зачеркнуто и сверху надписано: «...Драма».
В этом факте проявилась одна из самых определяющих особенностей чеховских пьес с их непрерывным «колебательным» движением между комедией и драмой.
Драматичнейшая «Чайка» будет названа комедией; далекий от комедии «Дядя Ваня» переделывается из комедии «Леший», а с определением «Вишневого сада» как комедии вступит в спор Станиславский, Художественный театр.
Можно сказать: жанр чеховских пьес родился на границе понятий «комедия» и «драма», как бы на самом лезвии, и не соскальзывает окончательно ни в одну, ни в другую сторону.
Двойная или двойственная природа жанра ощущалась уже в первой пьесе.
«Что это? Комедия или серьез?» — спрашивал Платонов Софью Егоровну.
Юноша Чехов делал в «Безотцовщине» первые шаги, отыскивая разные формы перехода от юмора к серьезу.
«Был и смех сквозь слезы и слезы сквозь смех, — рассуждал главный герой. — Кто же меня осмеет? Когда? Смешно!» Глубоко закономерна и последовательность в смене жанрового определения: от «комедии» — к «драме». Это формула творческого развития Чехова — прозаика и драматурга; его писательского пути в целом — от Чехонте к Чехову, — его работы над отдельными произведениями (часто она начиналась с анекдотических записей, которые наполнялись потом все более сложным, серьезным смыслом). При чем переход к серьезу, конечно, не означает отказа от юмора.
Видимо, и здесь, в процессе писания «Иванова», первоначальный комедийный замысел все больше оттеснялся драматическим. Следы этой борьбы остались. И в этом, кстати сказать, отличие «Иванова» от пьес 90—900-х годов, где никаких «швов», соединяющих серьезную материю с несерьезной, мы уже не найдем.
Комедийное, с сатирическим оттенком, связано с характеристикой «лебедевской среды», Зюзюшкиных гостей, Марфутки. Мы помним, что некоторые откровенно комические эпизоды Чехов снимал (вроде рассказа о Каквасе). И все же известная разножанровость, различие между картинами, где действует главный герой и где выступают представители Зюзюшкиного мирка, — осталась.
Мир Иванова — он сам, неудовлетворенный жизнью и самим собой; страдающая и гибнущая Сарра — Анна Петровна; старый граф, чья судьба неожиданно перекликается с ивановской.
С другой стороны, — Зинаида Саввишна, «Зюзюшка», вечно вздыхающая о расходах, в любой ситуации подсчитывающая — что во что обойдется; богатая Марфутка — она чуть не помирает от желания стать графиней, старается быть светской, элегантной: «Очень вами благодарна»; картежник Косых, даже не картежник, а, если так можно сказать, картоман, одержимый, живущий в мире бубен и червей; женихи Саши: «Вот они... <...> сидят нахохлившись, словно петухи мокрые!» — аттестует их Авдотья Назаровна, «старуха с неопределенною профессией»; молодежь, по словам Лебедева, «кислая, переваренная», ни к чему не способная; бессмысленно хлопотливый Боркин, который суетится возле графа и Марфутки.
Граф Шабельский близок к миру зюзюшек и бабакиных, тянется к нему, но остатки благородства мешают ему в конце концов «устроить гнусность» и жениться на Марфуткиных капиталах.
Формы разработки характеров Иванова, Сарры и обитателей лебедевского дома, гостей (за исключением Саши и отчасти ее отца) — разные.
В.И. Немирович-Данченко вспоминал о своем первом знакомстве с «Ивановым»1: «На нас произвел большое впечатление первый акт, один из лучших чеховских «ноктюрнов». Кроме того, захватила завидная смелость, легкость, с которой автор срывает маски, фарисейские ярлыки. Но смешные фигуры как будто были шаржированы, некоторые сцены слишком рискованны, архитектоника пьесы не стройная»2.
Здесь хорошо передана «нестройность» пьесы, известная двойственность.
Эта особенность — сочетание «ноктюрна» с «шаржированностью» — усложняет работу постановщика пьесы. Его подстерегают опасности: все поставить как «ноктюрн»; все шаржировать или же расколоть постановку на две части — ивановскую, драматическую, и сатирическую.
С этими «опасностями» пьесы встретятся многие — от В.И. Немировича-Данченко до сегодняшних режиссеров.
Примечания
1. Очевидно, это было литографированное издание московской театральной библиотеки Е.Н. Рассохиной в декабре 1887 года; позднее пьеса была напечатана в журнале «Северный вестник» (1889, № 3).
2. Немирович-Данченко В.И. Чехов. — В кн.: А.П. Чехов в воспоминаниях современников, с. 424.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |