«Недотёпа»

Старый лакей Фирс повторяет: «Эх ты, недотёпа...» И это слово, характерное, колоритное, постепенно как будто расширяется в своем значении. Снова можно сказать: оно будто отбрасывает огромную тень на других персонажей, главных и второстепенных.

В первый раз Фирс говорит: «Эх ты, недотёпа...» — Дуняше, она подала «кофий» без сливок (первое действие). Тут слово «недотёпа» находится еще в совершенно конкретных, бытовых рамках.

Затем, в третьем действии, в споре Раневской с Петей, слово это как бы раздвинулось, оно стало определением характера Пети Трофимова.

«Любовь Андреевна. «Я выше любви!» Вы не выше любви, а просто, как вот говорит наш Фирс, вы недотёпа».

Немного спустя Яша, зевая, скажет Фирсу: «Хоть бы ты поскорее подох» — и в ответ услышит: «Эх ты... недотёпа!»

Это же слово оказывается в новом смысловом разрезе — оно отвечает на грубую, жестокую фразу Яши. «Недотёпа» тут как бы замещает более резкое слово, которое ожидается, просится после бездушных Яшиных слов.

Наконец, в финале пьесы, Фирс, оставленный, забытый всеми, бормочет: «Жизнь-то прошла, словно и не жил... (Ложится.) Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотёпа!.. (Лежит неподвижно.)»

Здесь уже «недотёпа» обнимает всю жизнь персонажа. И не одного его. Слово звучит заключительным аккордом ко всей пьесе. Вслед за ним раздается «отдаленный, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный».

Вот на какую «музыку» положено в финале это словечко, которое начиналось так бытово: «Готов кофий?

<...> Ты! А сливки? <...> Эх, ты, недотёпа...»

Я почти не касаюсь здесь творческой истории пьес, не обращаюсь к записным книжкам Чехова. Но интересно проследить, как в работе над «Вишневым садом» постепенно все больше фиксировалось это словечко — «недотёпа».

Вначале в первую записную книжку вносится смешная фамилия — «Варвара Недотепина» (I, 119, 7). Затем появляется заметка: «Недотепа <...> на кресте его кто-то написал: «Здесь лежит недотепа» (I, 130, 1).

Нетрудно увидеть, какой большой путь проделало «словечко» — от первой ко второй записи. В первом случае — фамилия с характерным образным оттенком. Во втором — слово с тем же корнем стало обобщением, своеобразным итогом жизни человека.

Сопоставляя между собой места текста пьесы, где употреблено это слово, мы наталкиваемся на важную особенность поэтического повтора у Чехова-драматурга. Мы уже встречались с ней, когда речь шла о мотиве «Все равно» у Чебутыкина и других героев «Трех сестер». Повторяющийся мотив как будто разрастается, раздвигаются его границы.

И если теперь мы свяжем воедино «несчастья» Епиходова, «фокусы» Шарлотты, «лошадиное» в Пицике, «недотёпу» у Фирса, мы убедимся: все эти острохарактерные гротесковые мотивы находятся во взаимосвязи. Все они, если можно так сказать, не исчерпываются собой. Они восходят к главной образной теме — трагифарсовой жизни обитателей вишневого сада.

Главный образ пьесы, образ прекрасного сада и его печально-смешных обитателей, необычайно широк. И на его периферии — микрообразы, которые возвращают читателя и зрителя к главному лейтмотиву.