Слова о сквозной теме у Чехова — праздник, который налаживается, но не состоится, потому что в него вторгаются будни, — эти слова должны быть уточнены. Содержание «Медведя», одного из первых чеховских водевилей (1888), в это определение не укладывается. Правда, можно сказать, что не состоялся траурный обряд; героиня Елена Ивановна, «вдовушка с ямочками на щеках», говорит: «Сегодня исполнилось ровно семь месяцев, как умер мой муж».
Но вместо предполагаемого траурного дня в конце — «продолжительный поцелуй». Развитие сюжета: от печального поминовения мужа — к ссоре и дуэли с непрошеным посетителем, а затем — к заключительному поцелую; все это подчеркнуто выразительной деталью, обрамляющей одноактную «шутку».
В начале Елена Ивановна говорит старику лакею о покойном муже: «Он так любил Тоби! Он всегда ездил на нем к Корчагиным и Власовым. Как он чудно правил! <...> Помнишь? Тоби, Тоби! Прикажи дать ему сегодня лишнюю осьмушку овса».
А в конце она, в объятиях гостя, помещика Смирнова, говорит слуге, «опустив глаза»: «Лука, скажешь там, на конюшне, чтобы сегодня Тоби вовсе не давали овса».
«Медведь» — единственный чеховский водевиль, который кончается благополучно.
В последующих водевилях действие будет развиваться так: персонажи хотят сговориться, связать себя семейными узами, объединиться в праздничном торжестве, но это им не удается.
В начале «Медведя» Елена Ивановна и Смирнов тоже говорят на разных языках. Он требует, чтобы она заплатила долг покойного мужа по двум векселям — тысячу двести рублей1.
Она отвечает, что в траурный день она и думать об этом не может: «У меня теперь такое настроение, что я совершенно не расположена заниматься денежными делами».
«А у меня, — возражает Смирнов, — теперь такое настроение, что если я завтра не заплачу процентов, то должен буду вылететь в трубу вверх ногами. У меня опишут имение!»
Одно и то же слово, произнесенное двумя спорящими персонажами, звучит в подчеркнуто разных смыслах. Смирновское «настроение» как будто бы пародирует «настроение» Елены Ивановны. С одной стороны — печаль, молитвенное состояние, с другой — «в трубу вверх ногами».
Смирнов негодует: он «измучился, как собака, ночевал черт знает где»: объездил всех должников, никто ничего не платит.
«Наконец приезжаю сюда, за 70 верст от дому, надеюсь получить, а меня угощают «настроением»!»
Само это слово «настроение» бесит Смирнова, он много раз повторяет его («Ну, у вас муж умер, настроение там и всякие фокусы», «а тут еще этот траурный шлейф с настроением...»)
Помещик Смирнов находится в критической ситуации, ему до зарезу нужны деньги. Елена Ивановна бесит его не только тем, что не платит мужниного долга, но и своей претензией на возвышенность, отрешенность от практических дел.
«Посмотришь на иное поэтическое созданье, — возмущается он, — кисея, эфир, полубогиня, миллион восторгов, а заглянешь в душу — обыкновеннейший крокодил!»
Казалось бы, ничего общего между ними быть не может. С одной стороны, «эфир», с другой — «мужик», «грубый медведь», «бурбон», «монстр».
В ответ на оскорбления он вызывает ее на дуэль. Но именно в этот момент ссоры, когда каждый из них мечтает влепить пулю в лоб другого, — именно теперь герой неожиданно дрогнул.
«Смирнов. <...> Подстрелю ее из принципа! Но какова женщина? (Дразнит.) «Черт вас возьми... влеплю пулю в медный лоб...» Какова? Раскраснелась, глаза блестят... Вызов приняла! Честное слово, первый раз в жизни такую вижу...»
И когда он признается ей в любви, то, что раньше клокотало в нем, вся эта проза жизни с уплатой процентов, — все это продолжает звучать, но уже в ином, любовном контексте.
«Смирнов. <...> Я люблю вас! Очень мне нужно было влюбляться в вас! Завтра проценты платить, сенокос начался, а тут вы... (Берет ее за талию.)».
Интересно, что другой водевиль, задуманный Чеховым после «Медведя», тоже строился по этому же принципу: через непонимание, ссору — к неожиданному любовному согласию.
Вот как писатель излагал его содержание: «Я придумал для Савиной, Давыдова <...> водевиль под заглавием «Гром и молния». Во время грозы ночью я заставлю земского врача Давыдова заехать к девице Савиной. У Давыдова зубы болят, а у Савиной несносный характер. Интересные разговоры, прерываемые громом. В конце — женю» (А.С. Суворину, 23 декабря 1888 года).
Был еще один водевиль в замыслах писателя — о нем пишет И.Л. Леонтьев (Щеглов) в своих воспоминаниях. Он должен был называться «Сила гипнотизма». Сюжет был построен на соперничестве толстого майора с усами и безусого аптекаря, влюбленных в «черноглазую вдовушку». После чисто водевильной путаницы все кончилось полной победой аптекаря — вдовушка падала в его объятия.
«Медведь» и два не написанных водевиля («Гром и молния» и «Сила гипнотизма») построены по схеме «в конце — женю», которую Чехов к последующих своих одноактных пьесах-шутках не просто изменил, но как будто вывернул наизнанку — ей придан прямо противоположный смысл.
Примечания
1. Муж Елены Ивановны покупал у Смирнова овес. Услышав об этом, она напоминает слуге, «вздыхая»: «Так ты же, Лука, не забудь приказать, чтобы дали Тоби лишнюю осьмушку овса».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |