Говоря о многогранной личности А.П. Чехова и о различных сторонах его творчества, обычно мы вспоминаем, что он был не просто писателем и земским врачом, но и «тончайшим психологом», и «писателем-эстетом». Однако существует еще одно достоинство, которым обладал Чехов-писатель: он достаточно профессионально писал рассказы на криминальную тематику: «Мертвое тело», «Следователь», «В суде», «Спать хочется», «Шведская спичка», «Драма на охоте» и многие другие. Чехов-криминалист — вот еще одно определение талантливой личности писателя.
После Сахалина у него появляются такие замечательные, глубокие рассказы, как «Убийство», «В овраге», «Мужики», «Бабы» и др. В их основе лежит криминальный сюжет. Рассматривая эти произведения, становится понятно, почему автора интересует уголовная тематика. Сахалинская каторга настолько поразила Чехова, что позже в своем творчестве он не просто пытается осмыслить и показать причины, побуждающие его героев совершать те или иные преступления, но и изображает душевные волнения тех, кто оказался на пути преступления и наказания. Но в то же время нам известно, что писатель еще задолго до сахалинской поездки написал ряд произведений на уголовную тематику. Значит, интерес к данной теме возник у него в начале творческого пути. Какие причины заставили обратиться молодого писателя к этой теме? Что это: дань моде или мировоззренческая позиция автора привлечь внимание общественности к подобной проблеме?
Весной 1884 года А.П. Чехов получил звание уездного врача. С этого времени Чехов с удовольствием занимается медициной, но и не оставляет литературный труд.
На протяжении двух лет он уделяет литературе только свободное время: «несколько часов в день и кусочек ночи». «Медицина, — замечает он, — не адвокатура: не будешь работать, застынешь»1. Любопытно, не правда ли, его противопоставление медицины адвокатуре? Почему не литературе, что, в общем-то, ему ближе по духу? Возможно, потому, что сам Чехов был убежден в том, что писатель, прежде всего, должен быть не прокурором, а адвокатом. А возможно, ответ на этот вопрос кроется в деятельности А.П. Чехова как земского врача. Работая в Чикинской больнице, он не только принимает больных в амбулатории, ездит на вызовы, но и по долгу службы участвует в судебно-медицинских вскрытиях. В письме к Н.А. Лейкину от 27 июня 1884 года он подробно описывает одно такое судебно-медицинское вскрытие, которое проводил вместе с уездным врачом в присутствии судебного следователя: «Труп в красной рубахе, новых портах, прикрыт простыней... На простыне полотенце с образком. ...Вскрытие дает в результате перелом 20 ребер, отек легкого и спиртовой запах желудка. Смерть насильственная, происшедшая от задушения. Пьяного давили в грудь чем-то тяжелым, вероятно хорошим мужицким коленом»2. Этот случай, подробно описанный в письме, стал сюжетом рассказа «Мертвое тело», который впервые был опубликован в «Петербургской газете» в 1885 году.
Постоянная врачебная практика заметно обогащала художественную тематику его произведений. Чехов становился невольным свидетелем житейских конфликтов и драм. Медицинская практика давала писателю знания. «Недурно быть врачом и понимать то, о чем пишешь, — писал он А.С. Суворину 15 ноября 1888 года3.
Вполне вероятно, что интерес Чехова к криминальному сюжету возник в то время, когда он, еще будучи студентом, прослушал курс судебной медицины. На четвертом курсе он пишет своему брату Александру: «...Кроме экзаменов (кои впрочем, еще предстоят только), к моим услугам работа на трупах». В этот период он пишет рассказы на уголовную тематику: «Случай из судебной практики», «Верба», «Вор», «Шведская спичка», «Драма на охоте» и т. д.
Впервые рассказ «Случай из судебной практики» был напечатан в журнале «Зритель» в 1883 году с подзаголовком: Уголовный рассказ. Критик Ф. Змиев (Ф.И. Булгаков) относил этот рассказ к числу произведений, в которых «проглядывает несомненное дарование» автора4. В рассказе, написанном с присущими автору иронией и юмором, показан процесс суда над мещанином Сидором Шельмецовым. Сама фамилия персонажа уже дает представление, кто перед читателем. Дополняет характеристику образа описание внешности героя: «...малый лет тридцати, с цыганским подвижным лицом и плутоватыми глазками». Все эти детали как бы утверждают, что на скамье подсудимых он оказался не случайно. А обвиняли его «в краже со взломом, мошенничестве и проживательстве по чужому виду». Но подробное описание самих его преступлений в сюжете отсутствует. Автор в рассказе в значительной мере делает акцент на речь защитника подсудимого. Слова его настолько были проникновенны, что многие в зале начинали рыдать, а дам, одну за другой, выносили из зала суда. Не устоял даже прокурор, уже сказавший свое слово обвинения: «...беспокойно завертелся на кресле, покраснел и стал глядеть под стол... Слезы засверкали сквозь его очки». Он готов был изменить свое решение. Но защитник, видимо, переусердствовал. Конечно, каждый адвокат преследует одну цель: облегчить участь подсудимого, а, возможно, освободить его из-под стражи. Защитник же, обладая, несомненно, даром красноречия, миновал факты, «а напирал больше на психологию». В результате, расчувствовался сам и расчувствовал своего подопечного. Тот «замигал глазками, заплакал...
— Виноват! Сознаю свою вину! Украл и мошенства строил!..
И подсудимый рассказал, как было дело. Его осудили!»5
Уголовная тема продолжает волновать писателя.
Рассказ «Верба» впервые был напечатан 1883 году в журнале Н.А. Лейкина «Осколки» № 15. По мнению критика К. Арсеньева, в «Вербе» «психология автора остается до крайности элементарной, и рассказ соприкасается, по временам, с дневником происшествий». Но уже в этом рассказе А.П. Чехов приводит читателей к мысли, что в любом случае преступник будет раскаиваться за содеянное им преступление, даже если оно останется не раскрытым. Совершив убийство почтальона, ямщик чудесным образом остается неразоблаченным судебными органами. Но не испытав разоблачения и суда, он постепенно сходит с ума, не справившись со своими душевными переживаниями. Преступление тяжким бременем ложится на его плечи, и это становится самым страшным его наказанием. И однажды ему «пришлось бежать от совести в воду...» Ямщик утопился, потому что те, кто должен был привлечь его к ответственности, не захотели осложнять себе жизнь: «Чего на себя клепаешь, дурак! ...Перебесились все, мерзавцы! Только путают дело... Преступник не найден — ну, и шабаш! Что ж тебе еще нужно? Убирайся!»6 Такой ответ он услышал в участке, куда пришел с повинной.
В следующем номере журнала «Осколки» 1883 года был опубликован рассказ «Вор». Само название определяет тему произведения. Это был первый рассказ, где действительность изображается через восприятие героя, и этот принцип выдержан на протяжении всего рассказа. Герой, Федор Степаныч, находится в сибирской ссылке, куда попадает за кражу денег для любимой женщины. Автор передает его душевное состояние, тоскующего по родным местам, переживающего предательство своей возлюбленной Оленьки; чувствующего себя изгоем, чужим, никому не нужным и не интересным. Но герой понимает, что даже в ссылке люди могут прекрасно пристроиться, если у них есть деньги. «Мимо ворот на новенькой пролетке катил его земляк Барабаев. Земляк был в цилиндре и под зонтиком.
«Визиты делает! — подумал Федор Степаныч. — И тут, скотина, сумел примазаться... Знакомых имеет... Было б и мне побольше украсть!» Герой не сожалеет о совершенном преступлении, потому что и здесь, в ссылке, видит несправедливость. И еще больше ожесточается. В приступе гнева убивает глупую птицу, которая жила в клетке у него в комнате. Размышления героя этого рассказа впоследствии формулируются в мысль автора в книге «Остров Сахалин» о том, что каторга человека не исправляет, а губит его морально и физически. Уже в ранних рассказах Чехова на подобную тематику, можно отметить, автор задумывается над проблемой наказания преступников. В этих рассказах прослеживается глубина мысли писателя и чувствуется душевный надлом героев.
Не пренебрегал А.П. Чехов и шуткой над злободневными явлениями хроники происшествий7. В 1884 году в Альманахе «Стрекозы» впервые был опубликован рассказ «Шведская спичка». Об этом рассказе Чехов написал в письме от 19 сентября 1883 года к Н.А. Лейкину: «...а суть — пародия на уголовные рассказы. Вышел смешной рассказ». Называя «Шведскую спичку» пародией на уголовные рассказы, Чехов, несомненно, имел в виду многочисленные сочинения «уголовного» жанра, занимавшего видное место в малой прессе 80-х годов XIX века.
В 1884 году в газете «Новости дня» вышло серьезное произведение Чехова «Драма на охоте», которое представляет не только художественный, но и криминалистический интерес. В статье «Третья профессия Антоши Чехонте» кандидат медицинских наук А. Маслов утверждает, что писатель при работе над сюжетом произведения использовал личный опыт, полученный в результате проводимых судебно-медицинских экспертиз, и профессионально с этим справился. В произведениях Чехова нельзя оспорить, — по мнению А. Маслова, — ни одной судебно-медицинской детали.
Героиня «Драмы на охоте», Оленька Урбенина, найдена смертельно раненой в лесу. А. Маслов подробно, с профессиональной точки зрения рассматривает это произведение8: «Чехов предусматривает даже такую деталь, как присутствие следователя на вскрытии тела Урбениной, производимого земским врачом. Протокол составлен с соблюдением всех требований, предъявляемых к судебно-медицинским документам. Из текста видно, что автору неоднократно приходилось самому производить вскрытия, исследовать и описывать повреждения, что, хорошо знают судебные медики, требует не только теоретических, но и достаточно практических навыков. А. Чехов проявляет профессиональный интерес к тщательному осмотру и исследованию одежды. ...А.П. Чехов доносит до читателя существенные детали вскрытия, со знанием дела описывает резаные, колото-резаные... раны, не забывает установить локализацию, глубину повреждений, отметить состояние краев и рубцов раны. На основании исследований Урбениной, ее одежды врачи конструируют картину произошедшего преступления.
«Драма на охоте» — произведение художественное, но методически верно раскрывает возможности судебно-медицинской экспертизы».
И здесь А. Чехов не отступает от своего правила правдиво изображать жизнь. Именно об этой особенности творчества писателя говорил К.И. Чуковский: «...Будет уместно отметить еще одну чудесную черту в психическом облике Чехова. Черта эта определяла собой характер всего его творчества. Эту черту я назвал бы: максимализм правдивости»9.
Знакомясь с деятельностью и досахалинским творчеством А.П. Чехова, а именно. С теми рассказами, в основе которых лежит криминальный сюжет, можно предположить, что писатель еще задолго до принятия решения отправиться на Сахалин «запрограммировал» себя на эту поездку. Уже в 80-е годы его интересовали судебная система, уголовное право, проблема пожизненности наказания, которая для того времени была очень острой и важной. Эта тема нашла отражение в рассказе «Пари» (1888 г.). В нем есть такие размышления молодого А. Чехова: «Казнь убивает сразу, а пожизненное заключение медленно», «то и другое одинаково безнравственно..., потому что имеет одну и ту же цель — отнятие жизни...»10 В рассказах этого периода у Чехова отчетливо прослеживается тема одиночества и человеческого отчуждения. Человек становится одинок тогда, когда вокруг него происходит непонимание, повсюду он сталкивается с равнодушием. Герои в рассказах А.П. Чехова равнодушны и отчуждены не в силу своих недостатков, а в силу всеобщих свойств мира. Вспомним рассказ «Спать хочется», написанный во второй половине 80-х годов XIX века. В нем автор обращается к проблеме убийства. Тринадцатилетняя девочка, отданная в услужение хозяину сапожной мастерской, приставлена была нянькой к младенцу. Кроме своих непосредственных обязанностей она должна была помогать в доме по ведению хозяйства: ставить самовар, чистить калоши, мыть полы, убирать комнаты, топить печь, бегать в лавку, помогать в кухне чистить картошку. А ночью она, выбившись из сил, нянчила ребенка, который постоянно плакал. Ей очень хочется спать, голова сама клонится ко сну, мысли путаются, но она получает от хозяина оплеуху и просыпается, качает ребенка и вновь впадает в короткий сон. Но выспаться ей не удается, наступает утро, и снова девочка то и дело слышит распоряжения хозяев:
— Варька, ставь самовар!
— Варька, почисть картошку!
— Варька, помой снаружи лестницу...
— Варька, покачай ребенка!
Автор на примере жизни девочки-подростка показал причины, ведущие к преступлению. Подросток находится в постоянных хлопотах и заботах о ком-то, но не имеет права как следует выспаться. Взамен за свои услуги девочка не получает ни теплого, ласкового слова, ни сочувствия, о ней никто не заботится, не волнуется, ей никто не скажет, что пора спать. Она одна в мире взрослых, которым нет до нее никакого дела. Отчаянно борясь со сном, качая младенца, девочка уходит в полусон, где ею овладевает ложное представление, что враг, который не дает ей спать, — это ребенок. «Смеясь, подмигивая и грозя... пальцами, Варька подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребенку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая...»11
Изображая причины, побудившие совершить преступление, Чехов утверждает, что важнейшими факторами являются человеческое равнодушие и одиночество. Равнодушные взрослые и одиночество подростка в рассказе «Спать хочется» привели к страшной трагедии. Люди часто не замечают страданий ближних, их не волнуют чужие судьбы и переживания. И это хорошо изобразил писатель в рассказе «В суде» (1887 г.).
Именно на заседании суда мы узнаем криминальную историю главного героя Харламова. Во время судебного процесса герой интуитивно почувствовал образовавшуюся вокруг него глухую стену непонимания и равнодушия. «Он встретил здесь не то, что ожидал. Над ним тяготело обвинение в убийстве, а между тем он не встретил здесь ни грозных лиц, ни негодующих взоров, ни громких фраз о возмездии, ни участия в своей необыкновенной судьбе; ни один из судящих не остановил на нем долгого, любопытного взгляда...»12 Знакомясь дальше с рассказом, мы убеждаемся в невиновности Харламова, но с горечью понимаем, что героя не оправдают, потому что судят его равнодушные, безразличные судьи. И это ощущает на себе Харламов: «Пасмурные окна, стены, голос секретаря, поза прокурора — все это было пропитано канцелярским равнодушием и дышало холодом, точно... судили его не живые люди, а какая-то невидимая, бог знает кем заведенная машинка...» И если не суд поможет разобраться в человеческой беде, докопаться до истины, то кто же защитит человека? А.П. Чехов следует своему призванию. Он как литератор должен защищать человека, точно так, как адвокат в суде должен защищать подсудимого.
В 1889 году он обращается к проблеме пожизненного наказания, ознакомившись с лекциями по уголовному праву, судопроизводству и тюрьмоведению, по которым готовился к экзаменам его брат Михаил, оканчивающий юридический факультет. Чехов задается вопросом: «Все наше внимание к преступнику сконцентрировано на нем до момента вынесения приговора, однако стоит отправить его на каторгу, в тюрьму, — и о нем забывают совершенно. Но что происходит с ним там?»13 Возможно, это стало одной из причин, которая заставила писателя отправиться на Сахалин. После Сахалина цепь прежних раздумий о мотивах преступления продолжалась, но на новом уровне14.
Знакомство с тюрьмами Сахалина, с условиями жизни и быта каторжан окончательно сформировало у А.П. Чехова накопленные знания и опыт, и этим он завершил свои жизненные наблюдения, поставив точку и доказав себе, что в том, что происходит с человеком до совершения преступления и после, виновато общество и тюремная система.
Примечания
1. Шубин, Б.М. Доктор Чехов / Б.М. Шубин. — М., 1982. — С. 37.
2. Маслов, А. Третья профессия Антоши Чехонте / А. Маслов // Милиция. — 1993. — № 1. — С. 38—40.
3. Чехов, А.П. Письма. ППС / А.П. Чехов. — М., 1949. — Т. XIV. — С. 233—234.
4. Чехов, А.П. Комментарии. ППС в 30-ти томах / А.П. Чехов. — М., 1983. — Т. II. — С. 493.
5. Чехов, А.П. ППС в 30-ти т. / А.П. Чехов. — М., 1983. — Т II. — С. 86—88.
6. Чехов, А.П. ППС в 30-ти т. / А.П. Чехов. — М., 1983. — Т. II. — С. 102—105.
7. Измайлов, А.А. Чехов. Биография / А.А. Измайлов. — М.: Захаров, 2003. — С. 112.
8. Маслов, А. Третья профессия Антоши Чехонте / А. Маслов // Милиция. — 1993. — № 1. — С. 38—40.
9. Чуковский, К.И. О Чехове / К.И. Чуковский. — М., 1971. — С. 72.
10. Есин, Б.И. Чехов — журналист / Б.И. Есин. — М., 1977. — С. 36.
11. Чехов, А.П. Избр. Соч. в двух томах / А.П. Чехов. — М., 1979. — Т. 1. — С. 257.
12. Чехов, А.П. В суде / Собр. Соч. в 12-ти томах / А.П. Чехов. — М., 1964. — Т. 4. — С. 370—377.
13. Труайя, Анри. Антон Чехов / Анри Труайя. — М., 2004. — С. 171.
14. Полоцкая, Э.А. Движение художественной мысли / Э.А. Полоцкая, А.П. Чехов. — М., 1979. — С. 124.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |