Сновидения, представляющие взаимоотношения персонажей, чаще всего связаны с различными эмоциональными отношениями персонажа, который спит, с другими персонажами. Персонажам, испытывающим состояние влюбленности (иногда безответно), снятся объекты их любви. В повести «Цветы запоздалые» Маруся какое-то время продолжает жить только потому, что ей снится доктор Топорков, в которого она влюблена. В приведенном ниже фрагменте текста А.П. Чехов, описывая жизнь Маруси, вводит две лексемы: сон, характеризуя все отрицательные события её реальной жизни, и сновидение, в котором есть только доктор Топорков.
«На щеках исчез здоровый румянец, губы разучились складываться в улыбку, мозги отказались мечтать о будущем — задурила Маруся! Ей казалось, что с Топорковым погибла для нее и цель ее жизни. На что ей теперь жизнь, если на ее долю остались одни только глупцы, тунеядцы, кутилы! Она захандрила. Ничего не замечая, не обращая ни на что внимания, ни к чему не прислушиваясь, затянула она скучную, бесцветную жизнь, на которую так способны наши девы, старые и молодые... Она не замечала женихов, которых у нее было много, родных, знакомых. На плохие обстоятельства глядела она равнодушно, с апатией. Не заметила она даже, как банк продал дом князей Приклонских, со всем его историческим, родным для нее скарбом, и как ей пришлось перебраться на новую квартиру, скромную, дешевую в мещанском вкусе. Это был длинный, тяжелый сон, не лишенный все-таки сновидений. Снился ей Топорков во всех своих видах: в санях, в шубе, без шубы, сидящий, важно шагающий. Вся жизнь заключалась во сне.
Но грянул гром — и слетел сон с голубых глаз с льняными ресницами... Княгиня-мать, не сумевшая перенести разорения, заболела на новой квартире и умерла, не оставив своим детям ничего, кроме благословения и нескольких платьев. Ее смерть была страшным несчастьем для княжны. Сон слетел для того, чтобы уступить свое место печали» (Цветы запоздалые, т. I, с. 417).
Существительное «сон» на протяжении данного отрывка меняет своё значение. При первом употреблении имя получает метафорическое значение, характеризуя образ жизни Маруси, её духовное и физическое существование, которое наполнено скукой, равнодушием и апатией. «Бесцветная» и какая-то тянущаяся («затянула она скучную, бесцветную») жизнь выглядит в образе сна, при этом негативная характеристика сна ложится на определения-прилагательные «длинный, тяжёлый». «Сон» Маруси получает также семантические признаки «отсутствие жизни», «неживой», которые вносят в описание жизненного состояния героини её представления о гибели цели жизни и утраты желания жить: («погибла для неё и цель её жизни. На что ей теперь жизнь...»). Такому сну противопоставлены «сновидения». Лексема «сновидения» получает положительный смысл, который выражает, во-первых, сама конструкция — конструкция с частицей «всё-таки», а во-вторых, содержание сновидения. Марусе снится человек, в котором для неё заключается смысл жизни. Затем, после описания конкретных картин, следует фраза: «Вся жизнь заключалась во сне». Очевидно, здесь лексема «сон» получает значение, отличное от его первого употребления: это уже не метафора негативного состояния, а синоним лексемы «сновидения». Имя «сон» соответственно получает положительный, позитивный смысл, включающий семы «жизнь», «живой». Не совсем понятно, соотносятся ли лексемы «сновидения» и «сон» (во втором употреблении) непосредственно с моментами физического сна Маруси, или же имеется в виду постоянное состояние внутреннего видения тех картин, которые дают героине ощущение жизни. Но, по-видимому, фраза «вся жизнь заключалась во сне» выражает чувства и оценки автора, связанные с сожалением о том, что жизнь сводится ко сну (т. е. к сновидениям).
Повторяющееся в третий и четвёртый раз слово «сон», которое входит в устойчивое сочетание с глаголом «слететь», сохраняет значение «сновидения». Устойчивое сочетание обозначает внезапный, быстрый переход в другую реальность, а кроме того, метафорический глагол, вносящий сему «лёгкость», добавляет в сновидения Маруси явную поэтичность. Это поддерживается также контекстом — описанием глаз как метонимической детали, соотносящейся с состоянием сна. Лёгкости и поэтичности сна соответствуют эпитеты «голубой», «льняной», существительные «глаза», «ресницы». Поэтичность сновидениям придают не картины сами по себе — доктор Топорков во всех своих обычных видах (это соответствует реальности, реальному образу Топоркова), а взгляд самой Маруси. Только её взгляд способен овеять образ доктора «в шубе», или «без шубы», или «важно шагающего» чем-то лёгким и поэтичным. Подобного противопоставления лексем «сон» и «сновидение» в произведениях А.П. Чехова больше нет.
В «Ариадне» Шамохину снится Ариадна, в которую он влюблен, но Шамохин не находит ответного чувства, и это желание быть любимым и неудовлетворённость в любви, отражающие его сложное внутреннее состояние, представлены и в его снах. Шамохин, рассказывая об этой ситуации в своей жизни, описывает свое состояние, включая и сообщение о появлении Ариадны в его снах. Множественность снов, в которых субъектом является Ариадна, становится понятной читателю из словосочетания глагола несовершенного вида с временным квалификатором «снилась каждую ночь», где есть указание на постоянную последовательность наступления этого процесса, что подчеркивает психологическое состояние персонажа.
«Потом дня через два другое письмо в том же роде и подпись: «забытая вами». У меня мутилось в голове. Любил я ее страстно, снилась она мне каждую ночь...» (Ариадна, т. IX, с. 118).
Зарождающееся глубокое чувство Мисаила к Марии Викторовне в повести «Моя жизнь» настолько овладевало им, что он видел во сне себя вместе с ней (см.: Приложение № 1, пример № 9).
Сильные чувства испытывает героиня рассказа «Душечка» Оленька Племянникова ко всем своим мужьям. После смерти первого мужа она полюбила Пустовалова и полюбила то дело, которым он занимался. Её любовь к мужу и к делу были настолько важны для неё, что эти отношения находили отражение в снах Оленьки. Из-за чувства, вспыхнувшего у Оленьки к Пустовалову, она сначала всю ночь не спала из-за переживаний, а затем, выйдя замуж, из-за этого же чувства спала и видела сны, где громоздились горы досок и бревен, представляющие мир Пустовалова и Оленьки, который был им обоим так дорог. Глубокие знания Оленьки о деле представлены во фрагменте текста, где, в том числе и во сне, есть имена существительные, являющиеся профессиональными терминологическими наименованиями разных видов срубленного леса, которым они с мужем торговали.
«Ей казалось, что она торгует лесом уже давно-давно, что в жизни самое важное и нужное это лес, и что-то родное, трогательное слышалось ей в словах: балка, кругляк, тес, шелёвка, безымянка, решетник, лафет, горбыль... По ночам, когда она спала, ей снились целые горы досок и теса, длинные, бесконечные вереницы подвод, везущих лес куда-то далеко за город; снилось ей, как целый полк двенадцатиаршинных, пятиаршинных бревен стоймя шел войной на лесной склад, как бревна, балки и горбыли стукались, издавая гулкий звук сухого дерева, всё падало и опять вставало, громоздясь друг на друга...» (Душечка, т. X, с. 106).
Маттиас Фрайзе считает, что в этом сновидении представлен «досочно-балочный ночной кошмар», и издающийся досками «гулкий звук сухого дерева» в контексте произведения связан со звуком в ворота, который предвещает смерть любимого Оленькой человека (Фрайзе, 2012, с. 249). Таким образом, сновидение можно рассматривать не только как фрагмент, представляющий внутреннее эмоциональное состояние персонажа, возникающее от любви к делу мужа, но и как проекцию будущего несчастья.
После смерти второго мужа, Пустовалова, Оленька ощущала полное одиночество, что нашло отражение и в сновидении.
«Глядела она безучастно на свой пустой двор, ни о чем не думала, ничего не хотела, а потом, когда наступала ночь, шла спать и видела во сне свой пустой двор» (Душечка, т. X, с. 109).
Пространство жизни персонажа (лексема «двор») опустело и во сне, что подчеркивает бессмысленность существования персонажа. Это находит подтверждение далее в тексте при характеристике внутреннего состояния персонажа: отвлеченное существительное «пустота», определяющее состояние Оленьки сравнивается с пустым двором, который видела Оленька не только в реальности, но и во сне (Кожевникова, 1988, с. 57).
В рассказе «Вор» Федор Степаныч вспоминает прошлые отношения с любимой женщиной Олей, которой он обеспечивал роскошную жизнь, что стало причиной его краж, судимости и ссылки в Сибирь. Отрицательное отношение к Оле в своих воспоминаниях в Сибири выражается в его предположении содержания её сна. Федор Степаныч понимает, что Оля забыла его, он ей уже не нужен, и она не видит его даже во сне, обобщая таким образом отношение к жизни определенного типа женщин.
«Вспомнил он, разумеется, и Олю с ее кошачьей, плаксивой, хорошенькой рожицей. Теперь она спит, должно быть, и не снится он ей. Эти женщины скоро утешаются» (Вор, т. II, с. 108).
В рассказе «Мои жены», наоборот, персонаж настолько уверен в любви к нему его первой жены, что только он и составляет содержание её снов, в чем прочитывается ироническое отношение к персонажам (см.: Приложение № 1, пример № 10).
В рассказе «Аптекарша» двое офицеров заходят ночью в аптеку, потому что хотят пообщаться с понравившейся им женой аптекаря. Аптекарь спит, и они беспокоятся о том, чтобы он не проснулся и не помешал им общаться с аптекаршей. Они убеждают жену аптекаря в том, что именно она ему снится, поэтому нельзя его тревожить (см.: Приложение № 1, пример № 11).
Эмоциональные отношения одного персонажа к другому могут находить отражение в снах одного из персонажей и представлять таким образом внутреннее психологическое состояние этого персонажа. Любовные отношения всегда сопровождаются чувствами привязанности, влечения людей, но они не всегда взаимны. В снах персонажи видят или хотят видеть, как правило, тех людей, которые им дороги, или те предметы и явления, которые напоминают им о любимом человеке. Сны могут повторяться, что подчеркивает степень напряжения в отношениях персонажей. Сон может противопоставляться другим ощущениям присутствия любимого человека. В снах может быть определено реальное отношение к человеку.
В эпизодах произведений А.П. Чехова, связанных со сном и сновидением персонажа, важное значение имеет то, какую семантическую роль получает объект сна. Он может соотноситься с агенсом и пациенсом, что соответственно выражается с помощью конструкций «видеть во сне» и «сниться». Конструкции обозначают одно и то же явление, однако называют его по-разному. Проиллюстрируем принципиальную важность для А.П. Чехова выражения явления сновидения разными языковыми средствами.
Обратимся к рассказу «Попрыгунья». Ольга Ивановна представлена в рассказе как очень деятельный человек, она инициативна, интересуется разными областями искусства и пытается сама включиться в творческий процесс, что представлено глаголами «играла», «пела», «лепила», «плясала». В начале рассказа во фрагменте текста, в котором описана ежедневная беззаботная жизнь Ольги Ивановны и её любовь к богемной жизни, включена также информация о снах Ольги Ивановны. Те люди, которые ей нравились в жизни и составляли её суть, постоянно были в её снах; при этом А.П. Чехов не называет этих людей конкретно, они безымянны, но, что важно для персонажа, известны в городе, знамениты. Временной квалификатор «каждую ночь», выраженный словосочетанием существительного «ночь» со значением времени суток, обычного для сна, и местоимения-прилагательного «каждый», имеющим значение «без пропусков», характеризует постоянство сновидений Ольги Ивановны. Словосочетание «видела их во сне» указывает на объект сна, выраженный винительным падежом местоимения-существительного при переходном глаголе несовершенного вида «видеть», и на состояние персонажа, в котором персонаж находился во время «видения» знаменитых людей. Неагентивность объектов сна персонажа соответствует их пассивной роли в отношениях с Ольгой Ивановной: она сама искала их. Любовь Ольги Ивановны к знаменитостям настолько сильно и полностью захватывает её в реальной жизни, что время сна также заполнено этими людьми.
«Всякое новое знакомство было для нее сущим праздником. Она боготворила знаменитых людей, гордилась ими и каждую ночь видела их во сне» (Попрыгунья, т. VIII, с. 10).
В третьей части рассказа при описании жизни героини в то время, когда она ещё не изменяла мужу, есть признание Ольги Ивановны Дымову в том, что она всю ночь видела его во сне. Однако Дымов в пространстве сновидений Ольги Ивановны выполняет роль агенса.
«Ты мне всю, всю ночь снился, и я боялась, как бы ты не заболел» (Попрыгунья, т. VIII, с. 10).
Она боялась, что такой сон мог предсказать болезнь Дымова, в связи с чем тогда бы он не смог приехать к ней на дачу. Но нужен Дымов был Ольге Ивановне только для того, чтобы тут же отправить его назад в город (без отдыха и без еды, о чём он так мечтал) за её нарядами. Она была рада, что её предположение о том, что она видела мужа во сне к его болезни, не сбылось.
В конце рассказа Ольга Ивановна, ожидая в спальне, чем закончится болезнь мужа, видит сон, напоминающий читателю о её прошлом сильном влечении к художнику Рябовскому, когда она ездила с ним по Волге на корабле во время дождя. Этот сон напоминает читателю об измене Ольги Ивановны мужу. Примечательно, что в данном контексте предмет сновидения выполняет роль агенса.
«Пробили внизу часы, приснился дождь на Волге, и опять кто-то вошел в спальню, кажется, посторонний» (Попрыгунья, т. VIII, с. 29).
Внутреннее эмоциональное состояние Ольги Ивановны в связи с разными жизненными ситуациями находит отражение в сновидениях, которые являются частью психологического портрета персонажа.
Важная семантическая нагрузка на конструкцию с глаголом «сниться» видна также в рассказе «Дама с собачкой».
После возвращения из Ялты Гуров, осмысляя свои предыдущие отношения с женщинами, понимает, что его новый роман воспринимается им совсем по-другому. Он ощущает постоянное присутствие Анны Сергеевны. Это отношение представлено противопоставлением содержания возможного сновидения, в котором должна бы появиться Анна Сергеевна, другому явлению в восприятии Гурова: его внутреннему ощущению постоянного нахождения Анны Сергеевны рядом с ним. После прежних любовных отношений Гуров видел сны, где объектом сновидения были женщины, с которыми у него были романы. Характерно при этом, что женщины в снах Гурова получают семантическую роль агенса (БЭС. Языкознание, 2000, с. 17), что выражается обычной конструкцией с глаголом «сниться». Это косвенно показывает отношение Гурова к объектам своей короткой любви: он совершенно отстраняется от них, изгоняет из жизни, а они таким образом, только в его снах «заявляют» о себе, о своем присутствии в жизни Гурова. В случае с Анной Сергеевной, как полагает герой А.П. Чехова, ей будет отводиться та же роль временного и исключительно эфемерного, неосязаемого присутствия.
«Пройдет какой-нибудь месяц, и Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие» (Дама с собачкой, т. X, с. 136).
Однако Анна Сергеевна выглядит намного активнее, и присутствие ее в жизни Гурова представлено не в сновидениях, а в его ощущениях, выраженных глаголами со значением движения («идти») и наблюдения («следить»).
«Но прошло больше месяца, наступила глубокая зима, а в памяти все было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной вчера... Анна Сергеевна не снилась ему, а шла за ним повсюду, как тень, и следила за ним» (Дама с собачкой, т. X, с. 136).
Из этого контекста хорошо видна обычная для Гурова роль инициатора расставаний («расстался он») и ослабление образов женщин в его памяти, что выражается посредством метафорического образа тумана. Характерно, что в этом процессе «отуманивания» в памяти женщина представляется как субъект действия. Очевидно, что на фоне такого «отуманивания» только сон стирает неясность, и героини сновидений предстают с «трогательной улыбкой» — эта деталь показывает «приближение» их в памяти, «выход» из обычного тумана. Сон позволяет женщинам обозначить свое присутствие, крайне неощутимо, но все же «прикоснуться» к герою (улыбка «трогательная»), найти отклик в его сознании. Анна Сергеевна ведет себя в обычной истории расставания совсем не так. Память Гурова не стирает ничего, все это не зависит от сознания героя, что выражает безличная конструкция («в памяти все было ясно»). Поэтому образ Анны Сергеевны сохраняет четкие очертания, что показывает сравнение с тенью. Соответственно для Анны Сергеевны невозможны и максимальные явления в виде снов. Антитеза «не снилась <...>, а шла <...> и следила» выражает исключительно активную роль в жизни Гурова, не ограничивающуюся эфемерностью сна. Все это показывает другое, особое эмоциональное восприятие Гуровым отношений с Анной Сергеевной по сравнению с его отношениями с прежними женщинами. Его новое чувство к Анне Сергеевне настолько реально и настолько другое, что оно эмоционально не находило отражение в сновидении. В.И. Тюпа обращает внимание на то, что в конце первой главы рассказа после встречи с Анной Сергеевной Гуров, думая, что в его новой знакомой есть «что-то жалкое», спокойно заснул, и лишь в третьей главе представлено подлинное сближение, когда Анна Сергеевна уже «не снилась ему», нарушив его прежние ощущения и впечатления (Тюпа, 1989, 40—42). Л.Г. Барлас делает вывод о том, что осмысление Гуровым его нового чувства приводит Гурова к переоценке своего «отношения к тому общественному кругу, к которому он принадлежал» (Барлас, 1996, с. 40).
В одном из ранних рассказов Чехова — «Козёл или негодяй?» — создается комическая ситуация, которая подтверждает активность персонажа, который во сне другого персонажа получает роль агенса. В этом юмористическом рассказе старый князь, привыкший волочиться за женщинами, видя в гостиной спящую после обеда молоденькую девушку, нечаянно будит её, целуя ей руку. Но он убеждает девушку, что она не проснулась, что она продолжает спать, что он сам, стоящий перед ней, только сон, в результате чего получает искреннюю оценку и себя, и других снящихся девушке людей;
«— Ну да, вы спите, — лепечет князь. — Вы и теперь спите, а я вам снюсь... Вы это во сне меня видите... Спите, спите... Я только снюсь вам...
Девушка верит и закрывает глаза.
— Как я несчастна! — шепчет она, засыпая. — Вечно мне снятся то козлы, то негодяи!» (Козел или негодяй?, т. II, с. 160).
В «Учителе словесности» Никитин, влюблённый в Манюсю Шелестову и получивший от неё согласие стать его женой, видит во сне то, что он видел в то время, когда они вместе были на конной прогулке. Начало рассказа, где даётся описание лошадей, и сон Никитина по содержанию одинаковы. Эмоциональное состояние Никитина во время сновидения представлено словосочетанием «утомленный счастьем» и глаголом «улыбаться».
«И утомленный своим счастьем, он тотчас же уснул и улыбался до самого утра. Снился ему стук лошадиных копыт о бревенчатый пол; снилось, как из конюшни вывели сначала вороного Графа Нулина, потом белого великана, потом сестру его Майку...» (Учитель словесности», т. VIII, с. 324).
Таким образом, в сновидениях находят отражение глубокие внутренние чувства персонажей, связанные с личными взаимоотношениями, которые позволяют раскрыть эмоциональное состояние персонажей.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |