4.2.1. Свернутые сновидения
В прозе А.П. Чехова сновидения в некоторых произведениях представлены фрагментом текста, в котором сюжет не развернут как событийный ряд последовательных друг за другом действий участников сновидения. Описание событий дано сжато, действий персонажи осуществляют мало, речи персонажей в сновидении не раскрыты, глагол говорения обозначает только факт произнесения речи. Персонаж, видящий сон, может быть или не быть участником сновидения.
Рассмотрим сюжетные сновидения со свернутой сюжетной линией.
В рассказе «Кухарка женится» семилетний Гриша находится под большим впечатлением в связи с событиями, происходящими в доме: кухарку выдают замуж. В доме появляются новые люди, это событие обсуждается за обедом, кухарка плачет. Гриша пытается осмыслить происходящее и никак не может понять, зачем кухарке выходить замуж, переживает, жалеет её. После услышанного им разговора няньки и кухарки о предстоящей свадьбе он засыпает и видит сон, в котором происходит ирреальное событие: кухарку Пелагею похищают сказочные герои Черномор и ведьма.
«Заснувши после этого, Гриша видел во сне похищение Пелагеи Черномором и ведьмой» («Кухарка женится», т. IV, с. 138).
Во фрагменте неразвернутая во времени сюжетная линия представлена отглагольным существительным «похищение». В сновидении ребенка соединены реальный персонаж, ирреальные персонажи, о которых до сновидения в рассказе ничего не сообщается. В сновидении сказочные герои, с которыми знакомится мальчик при чтении ему сказок, возникают в его сновидении и, видимо, «спасают» Пелагею от нежелаемого события, как считает Гриша. Внутренне детское опасение находит разрешение во сне.
В рассказе «Тайна» статский советник Навагин постоянно видит у себя дома незнакомую фамилию «Федюков» в списке, на котором расписываются визитеры перед праздниками. В связи с тем, что Навагин не знает человека с такой фамилией, он пытается вспомнить, кто бы это мог быть, и очень переживает. Жена предполагает, что это связано с чем-то сверхъестественным. Переживания сопровождают Навагина постоянно, он думает, что, возможно, это даже дух, а не человек, и во сне он видит незнакомого ему чиновника неприятной наружности, который что-то говорит. Неизвестность и переживания в реальности приводят к появлению в сновидении Навагина странного человека, которого он не знает в реальной действительности. Действия этого человека не описаны подробно, они представлены глаголами «говорить», «грозить». Содержание речи не раскрыто, поскольку выражено неопределенным местоимением «что-то», речь сопровождается невербальным компонентом угрожающего характера.
«Всю ночь Навагину снился старый, тощий чиновник в потертом вицмундире, с желто-лимонным лицам, щетинистыми волосами и оловянными глазами; чиновник говорил что-то могильным голосом и грозил костлявым пальцем» (Тайна, т. VI, с. 150).
Персонаж рассказа «Обыватели», поляк Иван Казимирович Ляшкевский, отставной поручик, пригласил в гости архитектора города немца Франца Степаныча Финкса. Ляшкевского очень раздражает хозяин, обыватель у которого он снимает квартиру, поскольку, по его мнению, он ничего не делает. Своё недовольство бездеятельностью хозяина он высказывает громко, чтобы это слышал сидящий под окном хозяин. Финкс поддерживает мнение Ляшковского и рассуждает о ленивости русского человека. Сами они, рассуждая об этом, ничего полезного не делают, едят, играют в карты, Финкс опаздывает в гимназию. Когда гость уходит поздно вечером, Ляшкевский раздражен всем: тем, что Финкс был у него весь день, тем, что ему мешает кресло, что вылезла пружина из матраца. Раздражающие бытовые мелочи, видимо, только завершают его общее недовольство безделием других людей, однако своего безделия он не замечает. В конце рассказа поляк видит сон, в котором это накопившееся раздражение выливается в невероятное событие. Он совершает во сне по отношению к другим ужасное действие.
«Засыпает он к полночи, и снится ему, что он обливает кипятком обывателей, Финкса, старое кресло...» (Обыватели, т. VI, с. 196).
Люди и предметы в сновидении персонажа реальные, те, которые окружали его весь день, но само действие Ляшкевича из ряда ирреальных. Оно подтверждает, что существующее в реальности внутреннее состояние негативного характера во сне может привести к действиям, которые подчеркивают дневную агрессивность.
В рассказе «В усадьбе» представлена беседа хозяина усадьбы Павла Ильича Рашевича и его гостя, судебного следователя Мейера, который часто бывал у Рашевича в гостях и которого Рашевич рассматривал как возможную партию для старшей дочери, рассчитывая избавиться таким образом от хозяйственных хлопот и долгов.
Рашевич эмоционально рассуждает на тему интеллектуального превосходства дворянства, противопоставляя «белую кость» другим людям — «чумазому» или «кухаркиному сыну».
«— Давайте мы все сговоримся, что едва близко подойдет к нам чумазый, как мы бросим ему прямо в харю слова пренебрежения: «Руки прочь! Сверчок, знай свой шесток!» Прямо в харю! — продолжал Рашевич с восторгом, тыча перед собой согнутым пальцем. — В харю! В харю!» (В усадьбе, т. VIII, с. 339).
Мейер, сказав, что его отец был мещанином и что он не сможет так вести себя, простился и уехал. Рашевич был раздосадован сложившейся ситуацией и понимал, что вряд ли Мейер ещё когда-нибудь приедет к нему в гости и что дочери будут обижены на него из-за его неблагородного поведения и нанесения обиды Мейеру. Во сне он увидел себя, произносящего то, что он говорил вслух в беседе с Мейером.
«— Экая история, господи... — бормотал Рашевич, вздыхая и поворачиваясь с боку на бок. — Нехорошо!
Во сне его давил кошмар. Приснилось ему, будто сам он, голый, высокий, как жираф, стоит среди комнаты и говорит, тыча перед собой пальцем:
— В харю! В харю! В харю!» (В усадьбе, т. VIII, с. 341).
Реальные события — разговор с Мейером и грубая фраза «В харю!», произнесённая Рашевичем во время разговора, переживание Рашевича в связи с отъездом гостя стали причиной сновидения, в котором он сам представлен в виде животного, произносящего три раза одну и ту же фразу, столько же он произносил ее и в реальном общении. Во сне с Рашевича сняты все одежды, представлено животное начало и таким образом вновь «вскрыто» его миропонимание. Сравнение Рашевича с животным есть и в реальной действительности, его так называют в уезде из-за его поведения и так его обзывают дочери, что он случайно услышал.
В рассказе «Цветы запоздалые» обедневшая семья Приклонских состоит из княгини и её двух детей — Маруси и Егорушки. Егорушка, обожаемый матерью и сестрой, ведёт разгульный образ жизни, не считаясь с положением семьи и не обращая особого внимания на просьбы матери и сестры исправиться. Иногда Егорушка обещает вести себя достойно, мать и сестра верят ему, что находит отражение в их беседах и сновидениях.
После того, как Егорушка обещает исправиться, мать и Маруся долго обсуждают будущее, мечтают о новой жизни. Их желания и мечты передаются и во сне. Сначала, после разговора, сны княгини и Маруси характеризуются определением, выраженным аналитической формой превосходной степени прилагательного «восхитительные» и краткой формой имени прилагательного «хороший» в роли именной части сказуемого. Обе они мечтали о новой жизни, и обеим снятся сны одинакового качества, в которых они уже «видят» эту новую жизнь. Это видение сопровождается у обеих невербальным компонентом — улыбкой, которая представляет обычную для данного невербального компонента реакцию — положительного отношения к тому, что осмысляется.
«Уложив друг друга в постель, они еще долго толковали о прекрасном будущем. Сны снились им, когда они уснули, самые восхитительные. Спящие, они улыбались от счастья, — так хороши были сны!» (Цветы запоздалые, т. I, с. 395).
Затем представлены сновидения каждого персонажа. В сновидении княгини сюжет потенциально выводится из названия мундира, в котором она видит карьерный рост сына, чего нет в реальности. Маруся является участницей своего сновидения, в котором Егорушка произносит речь. Содержание речи не описывается, дана только положительная реакция Маруси на это выступление. Речь Егорушки ей понравилась, поскольку Маруся в знак одобрения ей аплодировала и улыбалась.
«Часа в три ночи, как раз именно в то время, когда княгине снился ее bebe 74 в блестящем генеральском мундире, а Маруся аплодировала во сне брату, сказавшему блестящую речь, к дому князей Приклонских подъехала простая извозчичья пролетка» (Цветы запоздалые, т. I, с. 395).
Все прекрасные сновидения княгини и Маруси рушатся, поскольку Егорушку привезли домой мертвецки пьяным. Сновидения, основанные на обещаниях Егорушки вести порядочную жизнь, являются продолжением реальности, а именно лживых обещаний сына и брата. Сновидения основаны на вере любящих людей, в них представлены мечты в то, что родной человек не может обманывать и может исправиться. Но ирреальные события (карьерный рост, блестящая речь) могут быть только во сне и не реализуются в жизни.
Герой рассказа «В ссылке», будучи в ссылке, скучает по дому, по жене, и во сне ему снится прежняя жизнь, бывшая реальность, которая противопоставлена нынешней. В начале текстового фрагмента в мыслях персонажа перечисляются реалии нынешней тяжелой жизни персонажа, и эти реалии осмысляются персонажем с помощью введения вводного слова «вероятно» сном, то есть в мыслях ссыльный надеется, что всё это ирреальность. Затем предложение «Он чувствовал, что спит...», с одной стороны, указывает на состояние сна персонажа, с другой стороны, на ощущение им самим нахождения в состоянии сна и возможности слышать себя. После многоточия с вводного слова «конечно», имеющего значение уверенности, достоверности, начинается сновидение ссыльного татарина. В сновидении он находится в пространстве своего дома, после чего описываются потенциальные события: возможный диалог с женой и надежда увидеть мать. Многоточием заканчивается фрагмент со сновидением. Это сновидение оценивается в мыслях персонажа перед окончательным выходом из сна как «страшный» сон, поскольку персонаж понимает невозможность в ближайшее время осуществления того, что он видел во сне (см.: Приложение № 1, пример № 28).
В повести «Дуэль» Лаевский и фон Корен настолько не понимают и не принимают друг друга, что даже участвуют в дуэли, отдавая отчет в ее «архаичности и жестокой нелепости» (Ищук-Фадеева, 1999, 49). Фон Корен, ненавидевший Лаевского и обличающий его во всем, в своей речи, обращенной к доктору Самойленко и дьякону, говорит о том, что Лаевский рассказывал ему о своих снах. Эти пересказанные фон Кореном сновидения Лаевского содержат не сами события, которые полностью абсурдны, а их констатацию. Их никак нельзя соотнести ни с какими жизненными реалиями, в том числе и с рассказом о снах самого Лаевского. Они представляют, видимо, только отрицательное отношение одного персонажа к другому, поскольку субъекты и их действия в сновидении являются придуманными фон Кореном. Фон Корен часто употребляет из-за своей неприязни по отношению к Лаевскому «убийственные высказывания» (Толстая, 2002, с. 166), к которым можно отнести и содержание сновидения Лаевского, рассказанного фон Кореном.
«А сны! Он рассказывал вам свои сны? Это великолепно! То ему снится, что его женят на луне, то будто зовут его в полицию и приказывают ему там, чтобы он жил с гитарой...» (Дуэль, т. VII, с. 372).
В повести «Дуэль», как считает В.Б. Катаев, зоолог фон Корен «несомненно, прямее, правдивее, полезнее для общества, чем его антипод Иван Лаевский» (Катаев, 2018, с. 62). Но примирение в конце повести фон Корена и Лаевского, фраза фон Корена «Никто не знает настоящей правды» (Дуэль, т. VII, с. 453) и осмысление ее Лаевским после примирения свидетельствует о глубоком внутреннем понимании обоими их прежнего противостояния (Линков, 1971).
Персонажи рассказа «Конь и трепетная лань» — супруги Фибровы — живут очень бедно, так как муж, который работает репортером, много пьёт. Жена недовольна, мечтает о другой жизни в провинции и просит мужа согласиться уехать, чтобы начать другую жизнь. Её мечты о лучшей жизни, где есть своё хозяйство, спокойствие, достойное выполнение служебных обязанностей мужем, реализуются только в сновидении (см. Приложение № 1, пример № 29).
Вхождение в сновидение начинается с проговаривания персонажем своей мечты, затем глагол «снится» вводит в сновидение сначала наименования объектов сна, затем характеристику пространства, которая существенно отличается от пространства в реальности, и мужа, который идет на службу. Работа мужа — это основная надежда жены, в сновидении обозначен только процесс его движения на работу.
Сон-мечта Катюши не становится реальностью, поскольку жена видит, что муж ушёл на работу и придёт, как она понимает, опять в нетрезвом виде и ничего не будет меняться в действительности. События в реальности и события в сновидении противопоставлены в рассказе, что подчеркивает безысходность сложившегося положения в реальной жизни персонажей.
В сновидениях со свернутыми сюжетами персонажи могут быть участниками сновидения в качестве наблюдателя («Кухарка женится», «Тайна», «Конь и трепетная лань», княгиня в рассказе «Цветы запоздалые»), непосредственного участника сновидения («Обыватели», «В ссылке», Маруся в рассказе «Цветы запоздалые», «В усадьбе»), не иметь отношения в качестве участника к сюжету сновидения («Дуэль»). Неразвернутая событийность может быть представлена глаголами говорения без передачи содержания речи, отглагольными существительными, обозначающими процесс, повторением в речи того, о чем говорили в реальной жизни, предположительным общением с другими персонажами, наименованием отдельных действий персонажей или предметов, предполагающих какие-то действия. Свернутые сюжетные сновидения основаны на событиях реальной жизни персонажей. Эти события вызывают у них разные внутренние переживания. Возникающие у персонажей чувства жалости, страха, боязни, ненависти, любви находят отражение в сновидениях, соединяющих реальность с ирреальностью.
4.2.2. Развернутые сновидения
Сновидения могут включать разное количество персонифицированных и неперсонифицированных участников, которые совершают ряд последовательных действий, участвуют в общении с другими героями сновидений, размышляют о разных явлениях в сновидении. Персонаж, который видит сон, не всегда является участником событий.
Рассмотрим несколько рассказов с развернутыми сновидениями.
В рассказе «Гусев» главный персонаж, фамилия которого вынесена в название, — солдат-денщик, возвращающийся домой после пятилетней службы на Дальне Востоке. Он неизлечимо болен чахоткой, как и некоторые другие пассажиры на пароходе. Его физиологическое состояние очень тяжелое, и он бредит. Состояние бреда вводится в текст глаголом «рисуется», то есть представляется в воображении. В бреду Гусеву видятся родственники, а затем уже ирреальные субстанции (бычья голова без глаз) возникают в его больном сознании (см.: Приложение № 1, пример № 30).
А.П. Чехов дважды описывает бред Гусева, но в тексте нет указания на состояние сна, эти видения появляются у больного человека, который в связи со своим физиологическим состоянием находится в полузабытьи. В последней части рассказа вводится сон Гусева, который содержит ирреальное событие: он залезает в печь, из которой недавно достали хлеб.
«Гусев возвращается в лазарет и ложится на койку. По-прежнему томит его неопределенное желание и он никак не может понять, что ему нужно. В груди давит, в голове стучит, во рту так сухо, что трудно пошевельнуть языком. Он дремлет и бредит и, замученный кошмарами, кашлем и духотой, к утру крепко засыпает. Снится ему, что в казарме только что вынули хлеб из печи, а он залез в печь и парится в ней березовым веником. Спит он два дня, а на третий в полдень приходят сверху два матроса и выносят его из лазарета» (Гусев, т. VII, с. 338).
Описанное событие в сновидении, видимо, предсказывает конец жизни солдата. Ирреальным является место пребывания человека — печь и соответственно все дальнейшие действия в ней. Н.М. Щаренская считает, что эти действия персонажа во сне символизируют его очищение перед смертью (Щаренская, 2009, с. 355). Глагол «спит» в сочетании с продолжительностью процесса «два дня» означает «смерть», что подчеркивается в сложносочиненном предложении глаголом «выносят» во второй части.
В повести «Три года» Юлия Белавина, временно приехавшая в родной город из Москвы, куда она переехала к Лаптеву, выйдя за него замуж без любви, видит похоронный процесс (см.: Приложение № 1, пример № 31).
Общая картина родного города воспринимается Юлией негативно, что создаётся именами-прилагательными, определяющими пространство города (улицы — «пустынные», «безлюдные»; дома — «маленькие»). Такое восприятие связано с уже освоенным Юлией другим пространством — Москвой. В её восприятие города включена похоронная процессия, встреча с которой тем не менее не пугает Юлию, она размышляет об этом как положительной примете в традиционном представлении. После разговора с отцом Юлия вечером, одевшись нарядно, идёт на всенощную. Описание её восприятия всенощной отличается от её наивно-восторженного восприятия этого события, которое описано в самом начале повести. Теперь она не могла дождаться конца службы, боялась, что нищие будут просить подаяние. Юлия уже была состоятельной женщиной и не держала в карманах мелких денег, которые обычно подают нищим. Вернувшись после всенощной домой к отцу, она легла спать, заснула не сразу, и некоторые дневные события, о которых она размышляла, включены в её сновидение.
«Легла она в постель рано, а уснула поздно. Снились ей всё какие-то портреты и похоронная прогрессия, которую она видела утром; открытый гроб с мертвецом внесли во двор и остановились у двери, потом долго раскачивали гроб на полотенцах и со всего размаха ударили им в дверь. Юлия проснулась и вскочила в ужасе. В самом деле, внизу стучали в дверь...» (Три года, т. IX, с. 64).
В сновидении похоронная процессия как событие, увиденное Юлией в реальности, соединено пространственно с её домом, чего не было в действительности, как и действия — раскачивание гроба и удара гробом о дверь дома. Гроб как атрибут смерти во сне внушает видящему сон страх. От ужаса увиденного Юлия проснулась. Звук удара во сне как явление ирреальное, сновидческое, соединяется с реальным звуком — стуком в дверь, который воспринимается Юлией как во сне, так и наяву. Удар в дверь и звук в дверь соединяют две реальности. В реальности в дверь дома стучали те люди, которые доставили Юлии телеграмму от друзей из Москвы, после чего она с радостью собрала вещи и уехала из родного города, хотя планировала быть с отцом две-три недели. Серый, скучный уже для неё родной город, новое, невосторженное восприятие церковной службы, страшный сон — всё вызывает у Юлии отрицательное отношение к прошлому. Потенциально счастьем может быть только другая жизнь, и телеграмму можно, видимо, оценить как то счастье, о котором подумала Юлия при встрече похоронной процессии. Телеграмма дала возможность быстро уехать и продолжать вести другой образ жизни.
В повести «Три года» есть сюжетное сновидение, связанное с желанием Ярцева, одного из персонажей, друга Лаптева, написать историческую пьесу. В реальности он её не написал, но во сне некоторые эпизоды возможной пьесы ему приснились. Сам он не является персонажем приснившихся эпизодов. В сновидении реализуется реальное желание Ярцева проявить себя как творческая личность. Во время сновидения Ярцев размышляет над некоторыми приснившимися ему эпизодами, в том числе в его осмыслении сна есть слово «половцы». Этот этноним-историзм связан не с конкретным объектом окружающей действительности, а с содержанием сна, в котором нашло отражение желание Ярцева написать пьесу из времен Мономаха или Ярослава. А.В. Ваганов считает, что это сновидение свидетельствует о том, что, с одной стороны, Ярцев остро и живо переживает исторические события. С другой стороны, мысль о набеге в сновидении можно соотнести с мыслью Ярцева о возможных исторических испытаниях в будущем, о чем он говорит в беседе со своим другом Кочевым (Ваганов, 2016, с. 314). На скрытую связь между содержанием сна Ярцева, в котором представлен набег половцев, и словами Ярцева о будущих страданиях, ожидающих Москву, обратил внимание А.М. Турков (Турков, 1980, с. 285).
«Он дремал, покачивался и всё думал о пьесе. Вдруг он вообразил страшный шум, лязганье, крики на каком-то непонятном, точно бы калмыцком языке; и какая-то деревня, вся охваченная пламенем, и соседние леса, покрытые инеем и нежно-розовые от пожара, видны далеко кругом и так ясно, что можно различить каждую елочку; какие-то дикие люди, конные и пешие, носятся по деревне, их лошади и они сами так же багровы, как зарево на небе «Это половцы», — думает Ярцев.
Один из них — старый, страшный, с окровавленным лицам, весь обожженный — привязывает к седлу молодую девушку с белым русским лицом. Старик о чем-то неистово кричит, а девушка смотрит печально, умно... Ярцев встряхнул головой и проснулся... Расплачиваясь с извозчиком и потом поднимаясь к себе по лестнице, он всё никак не мог очнуться и видел, как пламя перешло на деревья, затрещал и задымил лес; громадный дикий кабан, обезумевший от ужаса, несся по деревне... А девушка, привязанная к седлу, всё смотрела...» (Три года, т. IX, с. 71—72).
Сновидение настолько встревожило Ярцева, что он и после того, как проснулся, «видел» его продолжение. Это свидетельствует о глубоком погружении персонажа в содержание сновидения, в котором реализуется его возможность создания исторического произведения.
В рассказе «По делам службы» молодой следователь Лыжин и доктор Старченко, долго добираясь в метель, приехали на вскрытие и остановились на ночлег в земской избе, где находился труп. Условия для ночлега в избе были плохими: тёмные стены, холод, грязь, тараканы, и это никак не было похоже на то, к чему они привыкли. Доктор Старченко уезжает, а Лыжин, оставшись сначала в избе, долго беседует с сотским Лошадиным и узнаёт многое о его тяжёлой жизни и о жизни самоубийцы, страхового агента Лесницкого, у которого всё забрали за долги отца. Но Лыжину надоело слушать сотского, и он думал о том, что здесь жить невозможно, что сам он может жить только в Москве и что эти люди, истрёпанные обстоятельствами, так и будут здесь жить этой никчёмной жизнью. Лыжин уехал затем вместе с доктором в дом фон Тауница, чтобы переночевать в хороших условиях. Но и поужинав, потанцевав, находясь в светлых, чистых и тёплых комнатах, Лыжин не мог понять, как можно жить в такой глуши, вдали «от культурной среды». Его раздражал фон Тауниц, который всё время вспоминал об умершей два года назад жене, свежая и тёплая постель ему казалась неудобной. В сновидении он видит Лошадина и Лесницкого, которые говорят о своих жизненных тяготах, тем самым предоставляя возможность другим такие тяготы не переносить. Фрагмент текста со сновидением начинается с характеристики состояния сна и содержит глаголы, обозначающие продолжение мыслительной деятельности Лыжина во сне. При этом обращается внимание на то, что во сне Лыжин мысленно возвращается к прежнему месту, к избе, в которой был покойник (Лесницкий) и в которой он долго беседовал с сотским (Лошадин) (см.: Приложение № 1, пример № 32).
Сон, который видит Лыжин, и состояние этого персонажа во сне, аналогично состоянию и сновидению героя рассказа «Сон»: это сон, активизирующий человеческую чуткость, совесть — «чуткий» сон. В рассказе «По делам службы» соответствующее состояние героя передается посредством наречием «непокойно», определяющим качество сна («спал непокойно»). Все усилия фон Тауница были направлены на то, чтобы усыпить Лыжина, заставить его забыть об общей беде, о страданиях людей. Такой сон был бы равносилен метафорической смерти — утрате всякой способности к эмпатии. Очевидно, что такой смысл должно было бы выразить наречие «покойно». Однако антонимичное наречие с отрицательной частицей как раз показывает неуснувшую, пробудившуюся, живую чуткость персонажа. Лыжин, проснувшись, продолжал осмыслять сон, определив его как «смутный, нехороший». Такое определение по смыслу аналогично оценке «чуткого» сна героем рассказа «Сон» как кошмара. Однако Лыжин, увидев жизнь в своем сне, все же делает правильные оценки: жизнь приснившихся ему людей казалась ему связанной как между собой, так и со всеми другими жизнями, поскольку эти жизни — «части одного организма, чудесного и разумного».
«То, что они пели, и раньше приходило ему в голову, но эта мысль сидела у него как-то позади других мыслей и мелькала робко, как далекий огонек в туманную погоду. И он чувствовал, что это самоубийство и мужицкое горе лежат и на его совести; мириться с тем, что эти люди, покорные своему жребию, взвалили на себя самое тяжелое и темное в жизни — как это ужасно!» (По делам службы, т. X, с. 100).
В сновидении на основе реальных явлений, в которых находился Лыжин (самоубийство Лесницкого, разговор с Лошадиным, его мысли и раздражение после беседы с сотским, метель), представлены ирреальные события. Два персонажа становятся в сновидении живыми и произносящими один текст, передающий напоминание о своей трудной жизни и её роли в создании более благополучной жизни другим. К такому осмыслению разных жизней и взгляда на них Лыжин ещё не пришёл в реальности, он приходит к нему после сновидения. Таким образом, сновидение играет важную роль в переосмыслении представлений Лыжина о жизни, о её сложности, о её многообразии.
В рассказе «В аптеке» учитель Егор Алексеич Свойкин, заболев и получив рецепт от доктора, приходит в аптеку, чтобы заказать лекарство. Он ждёт час, но не получает лекарство, так как у него не хватает шести копеек, чтобы расплатиться. Провизор, не обращая внимания на плохое самочувствие посетителя, не отдаёт ему лекарство, и учитель вынужден пойти домой за деньгами. Дома Свойкин из-за плохого самочувствия засыпает, и ему снится то, что должно было бы произойти в реальности. Вход в сновидение подтверждает болезненное состояние Свойкина, поскольку он не может контролировать свою болезнь.
«Свойкин вышел из аптеки и отправился к себе домой... Пока он добрался до своего номера, то садился отдыхать раз пять... Придя к себе и найдя в столе несколько медных монет, он присел на кровать отдохнуть... Какая-то сила потянула его голову к подушке... Он прилег, как бы на минутку... Туманные образы в виде облаков и закутанных фигур стали заволакивать сознание... Долго он помнил, что ему нужно идти в аптеку, долго заставлял себя встать, но болезнь взяла свое. Медяки высыпались из кулака, и больному стало сниться, что он уже пошел в аптеку и вновь беседует там с провизором» (В аптеке, т. IV, с. 57).
Предложение «Какая-то сила потянула голову к подушке» информирует читателя о том, что персонаж уже не может совершать контролируемые действия в связи с наступающим болезненным состоянием, но при этом мысль о том, что ему нужно все-таки приобрести в аптеке лекарство, долго не оставляет его («долго он помнил»). Вхождение в состояние сна описывается также с помощью словосочетаний «туманные образы», «закутанные фигуры», «заволакивать сознание», лексемы «облака», дающие представление о вовлечении сознания персонажа в другую реальность, в которой персонаж входит не по своей воле. Нереализованное в реальности событие — приобретение лекарства в аптеке описано во сне как потенциальное событие. В данном фрагменте текста болезненное состояние персонажа передаётся также графически, после шести предложений во фрагменте стоит многоточие, помогающее писателю передать, а читателю понять состояние персонажа.
Рассказ «Аптекарша» начинается с описания сна, которым охвачены все жители города.
«Городишко Б., состоящий из двух-трех кривых улиц, спит непробудным сном» (Аптекарша, т. V, с. 192). Персонаж рассказа, провизор Черномордик, видит во сне то, о чём он мечтает.
«Сзади, в нескольких шагах от аптекарши, прикорнув к стене, сладко похрапывает сам Черномордик. Жадная блоха впилась ему в переносицу, но он этого не чувствует и даже улыбается, так как ему снится, будто все в городе кашляют и непрерывно покупают у него капли датского короля. Его не разбудишь теперь ни уколами, ни пушкой, ни ласками» (Аптекарша, т. V, с. 192).
Содержание сна представляет собой сюжет, связанный с делом персонажа: он провизор. Сон отражает внутренний мир героя, который думает лишь о своих заработках. Так как заработки провизора зависят от состояния здоровья потенциальных клиентов, то Черномордик видит во сне, что все жители города больны — кашляют — и соответственно покупают у него лекарственные препараты — эликсир, известный под названием «Капли датского короля». Сюжет сна представляет собой одно постоянное, непрерывающееся действо, на что указывает наречие «непрерывно» и глаголы несовершенного вида — «кашляют», «покупают». Здесь также важно определение тех, кто осуществляет постоянный процесс — «все в городе». Само количество клиентов Черномордика невелико, о чем свидетельствует пространственная характеристика города, данная в начале рассказа: город «из двух-трех кривых улиц». Непрерываемость процесса обусловлена, таким образом, тем, что в аптеку приходят одни и те же лица, приходят бесконечное число раз. Количество посещений измеряется длительностью сна провизора. Длительность сна определяется невозможностью разбудить спящего. Сон провизора бесконечен, о чём говорит, во-первых, фраза, характеризующая сон персонажа в начале рассказа: «Его не разбудишь теперь ни уколами, ни пушкой, ни ласками». Во-вторых, на бесконечность сна указывает то, что провизор, оторванный от сна визитом ночного клиента, в конце рассказа возвращается ко сну: «И тотчас же засыпает». Эта фраза завершает рассказ и показывает, что прежний сон (сновидение) вновь продолжается: провизор снова будет видеть жителей города, совершающих нескончаемые покупки эликсира, который должен излечивать кашель. Отметим, что длительность и непробудность сна провизора соответствует сну жителей города: «Городишко Б. <...> спит непробудным сном». Так начинается рассказ. Это позволяет сопоставить содержание сна провизора и состояние жителей: они, погруженные в сон, являются героями его сновидения. Содержание сна очень приятно для провизора и показывает, в чем заключается для персонажа смысл его работы: он не хочет видеть людей, выздоравливающих от его лекарств, напротив, он заинтересован в неизлечимости болезни, так как это дает ему деньги. Таким образом деятельность провизора, естественно, оценивается негативно, и одним из средств оценки является говорящая фамилия героя, которая намекает на его звериную (собачью) натуру, — Черномордик. «Собачью» суть персонажа подтверждает и такая деталь: ему в переносицу впилась блоха. Другим средством оценки персонажа является сам непрекращающийся сон, который, очевидно, проецируется на всю его жизнь. Исключительно важно также описание спящего: он улыбается и храпит. Улыбка показывает удовольствие, которое он получает от содержания своего сна. Храп также свидетельствует о приятности сна для спящего. Соответственно, эта деталь получает определение — наречие «сладко»: «сладко похрапывает», «храпит по-прежнему сладко и улыбается». Храп — метонимическая деталь, которая часто в прозе А.П. Чехова свидетельствует о негативной авторской оценке персонажа. Улыбка в анализируемом рассказе порождает контраст по отношению к содержанию сна, но соответствует храпу как знаку, сигнализирующему об отрицательном освещении персонажа.
В рассказе «Ванька» девятилетний мальчик Ваня Жуков, отданный в Москву в обучение к сапожнику и переживающий голод, наказания, пишет письмо любимому дедушке в надежде на то, что дедушка заберёт его домой. Письмо наполнено разными интонациями. Мальчик умоляет, убеждает, жалуется, обещает впредь вести себя хорошо. В письме переданы «нюансы детской психологии, состояние души, исполненной отчаяния» (Руднева, 2010, 149). Ванька описывает свои новые впечатления, связанные с городской жизнью, которая расширяет сферу его обитания и удивляет его. Но новая жизнь всё равно представляется кошмаром, и мальчик с тоской вспоминает жизнь в деревне. Мысли о доме и просьбы, изложенные мальчиком в письме, являются мечтой и так заполняют сознание ребенка, что через некоторое время он начинает верить в их исполнение («убаюканный сладкими надеждами») и засыпает.
«Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам... Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом...» (Ванька, т. V, с. 481).
Мальчик видит во сне то пространство, которое для него привычно, в котором он жил прежде, и видит тех же самых людей и любимую собаку, то есть всё то и всех тех, что является для него теперь идиллией. Но процесс чтения письма — сюжет ирреальный; письмо, как понимает читатель, не дойдёт до адресата, поскольку детский адрес «На деревню дедушке» — адрес — в никуда. Ребёнок только во сне уверен в удачном исходе своего письменного обращения. Жизнь ребёнка не изменится, и то, что Ваня видел во сне, не может осуществиться. Сновидение мальчика и жизнь мальчика противопоставлены друг другу, надежды на другую жизнь могут быть только во сне.
В повести «Живой товар» сюжетное сновидение видит Лиза, сбежавшая с любовником от мужа и постоянно мечтающая о любви. Фрагмент текста, представляющий сновидение Лизы, имеет смысловую структуру, включающую пять частей: описание вхождения в сновидение; характеристика сновидения; сюжет в сновидении, куда включены Лиза и те мужчины, которые были главными в её жизни; оценка и отношение к увиденному; выход из сновидения (см.: Приложение № 1, пример № 33).
Вхождение в сновидение начинается с описания обычных действий человека, который готовится ко сну, но метафора «порхнула под одеяло» уже даёт характеристику Лизы, как и информация о времени, которое она проводила во сне. Предложение с глаголом «сибаритничать» подводит итог её праздному поведению, проявляющемуся здесь в отношении к времени сна. Вхождение в сон представлено устойчивым выражением «Морфей принял в объятия», обозначающим сон со сновидениями. Вторая смысловая часть данного фрагмента даёт временную (вся ночь) и эмоциональную («обворожительные») характеристику сновидениям Лизы. Описание сюжетных сновидений сначала подчёркивает их общую событийность, так как слова «повесть», «роман», «сказка» объединены сюжетным развитием, словосочетание «арабская сказка» обозначает, видимо, что-то невероятное и особенное. Основным персонажем этих сновидений был человек в цилиндре, это тот человек, которого Лиза увидела перед сном на соседней даче, но только после этих сновидений убедилась, что это Бугров, её муж. В сновидении человек в цилиндре совершает много разноплановых (положительных и отрицательных) действий в отношении всех участников сновидения, что представлено рядом однородных сказуемых, выраженных глаголами несовершенного вида. Четвертая часть (начинается с предложения «О, сны!») включает оценку снов, которую можно отнести одновременно как к точке зрения повествователя, так и к точке зрения персонажа. В пятой части описан выход из сновидения, характеризующийся необычным временем пробуждения (в восьмом часу, а не в десять, как указано в начале), поспешностью действий Лизы (не надела любимые туфли и быстро выбежала на террасу), которые связаны с тем, чтобы убедиться в герое сна, в его реальности. До сновидения она сомневалась в том, кто приехал на соседнюю дачу, но тем не менее при виде этого человека до сновидения, она «взвизгнула», то есть внезапно вскрикнула от увиденного. Но ее сомнения развеялись только после сновидения, в котором увиденный ею ранее человек с соседней дачи был участником событий в сновидении. Его действия в сновидении убедили ее в его реальности, в том, что ее предчувствия ее не обманули. Ирреальные события стали основанием ее убеждения. Его действия в сновидении были странными, поведение по отношению к другим персонажам, мальчику и Грохольскому, грубым, резким, раздражительным («сек», «бил»). В отношении Лизы он вел себя по-разному, поскольку он ее не только бил, но и объяснялся в любви и катал на шарабане. Это сновидение дает возможность читателю понять взаимоотношения Лизы с мужем в прошлом и проецируют их отношения в будущем.
В рассказе «Учитель словесности» в первой главе кроме счастливых моментов жизни, связанных с влюбленностью, Никитин испытал и отрицательные эмоции из-за того, что он признался в том, что не читал Лессинга. Это случилось после разговора во время чаепития в доме Шелестовых, где присутствовало местное сообщество. Диалог Никитина и Шебалдина, директора городского кредитного общества, явился причиной внутренней рефлексии Никитина (см.: Приложение № 1, пример № 34).
В сюжетном сновидении находят отражение как положительное, так и отрицательное восприятие действительности Никитиным.
«И, досадуя, что он не объяснился еще с Манюсей и что ему не с кем теперь поговорить о своей любви, он пошел к себе в кабинет и лег на диван. В кабинете было темно и тихо. Лежа и глядя в потемки, Никитин стал почему-то думать о том, как через два или три года он поедет зачем-нибудь в Петербург, как Манюся будет провожать его на вокзал и плакать; в Петербурге он получит от нее длинное письмо, в котором она будет умолять его скорее вернуться домой. И он напишет ей... Свое письмо начнет так: милая крыса...
— Именно, милая моя крыса, — сказал он и засмеялся.
Ему было неудобно лежать. Он подложил руки под голову и задрал левую ногу на спинку дивана. Стало удобно. Между тем окно начало заметно бледнеть, на дворе заголосили сонные петухи. Никитин продолжал думать о том, как он вернется из Петербурга, как встретит его на вокзале Манюся и, вскрикнув от радости, бросится ему на шею; или, еще лучше, он схитрит: приедет ночью потихоньку, кухарка отворит ему, потом на цыпочках пройдет он в спальню, бесшумно разденется и — бултых в постель! А она проснется и — о радость!
Воздух совсем побелел. Кабинета и окна уж не было. На крылечке пивоваренного завода, того самого, мимо которого сегодня проезжали, сидела Манюся и что-то говорила. Потом она взяла Никитина под руку и пошла с ним в загородный сад. Тут он увидел дубы и вороньи гнезда, похожие на шапки. Одно гнездо закачалось, выглянул из него Шебалдин и громко крикнул: «Вы не читали Лессинга!»
Никитин вздрогнул всем телом и открыл глаза. Перед диваном стоял Ипполит Ипполитыч и, откинув назад голову, надевал галстук.
— Вставайте, пора на службу, — говорил он. — А в одежде спать нельзя. От этого одежда портится. Спать надо в постели, раздевшись...» (Учитель словесности, 1894, т. VIII, с. 319).
Данный фрагмент текста можно разделить на три смысловых отрезка. Первый отрезок представляет описание физического расположения персонажа в пространстве кабинета («лег на диване»), характеристики пространства («темно и тихо»), что способствует вхождению в сон. Но Никитин вначале предается размышлениям, связанным с положительным моментом в жизни, с его любовью. При этом то, о чем он размышляет, имеет отношение к его будущей жизни с Манюсей, связано с их отношениями. Размышления прерываются описанием принятия удобного расположения Никитина на диване, изменения световой и звуковой обстановки за окном («окно начало заметно бледнеть», «на дворе заголосили сонные петухи»), что вновь способствует вхождению в сонное состояние. Но Никитин продолжает размышлять о жизни с Манюсей.
Второй смысловой отрезок фрагмента начинается с характеристики внешнего и внутреннего пространства («Воздух совсем побелел. Кабинета и окна уж не было»). Эта характеристика является входом в сюжетное сновидение, в котором есть описание пространства из реальности («пивоваренный завод», «загородный сад»), и три персонажа: Манюся, Никитин и Шебалдин. Действия Никитина и Манюси похожи на реальные (гуляли, Манюся что-то говорила). Но слова Манюси не приведены, в сновидении звучат только слова Шебалдина, выглянувшего из вороньего гнезда, что, видимо, неслучайно, ведь ворон считается мудрой птицей. Слова Шебалдина не из реальности, а из мыслей Никитина, за исключением местоимения «вы»; пространство Шебалдина совершенно неожиданное, как неожиданна для Никитина была реакция Шебалдина на его ответ в реальности: его недоумение было выражено невербально, он не нашел даже слов от удивления. Реальность и ирреальность соединились в сновидении как особом состоянии персонажа, положительные и отрицательные эмоции, которые испытывает персонаж в реальности, воспроизведены в сновидении. Одни связаны с любовью к Марусе, другие с переживанием из-за незнакомства с произведениями Лессинга.
Третий смысловой отрезок представляет выход Никитина из сновидения, а именно — описание физиологических действий. Так как сновидение завершается словами Шебалдина, вызвавшем отрицательные эмоции Никитина, то именно после этих слов Никитин «вздрагивает всем телом», то есть совершает какие-то непроизвольные, неконтролируемые движения, и открывает глаза. Описание выхода из сновидения содержит также реплику Ипполита Ипполитыча, дающую характеристику положению Никитина и содержащую известные истины.
Сюжетное сновидение в целом контрастно по содержанию, поскольку включает как эпизоды общения с любимой женщиной, так и напоминание о том, что Никитин не читал Лессинга, что в реальности Никитин воспринял как неприятное замечание, но он внутренне был согласен с ним.
Никитин, как отмечает В.Б. Катаев (А.П. Чехов. Энциклопедия, 2011, с. 201), выделен в системе персонажей, он представлен как персонаж, в котором намечена возможность эволюции характера. Это отражено и в сюжетном сновидении, поскольку рефлексия по поводу вопроса и удивления Шебалдина настолько глубоко восприняты персонажем, что нашли отражение и в ирреальности наряду с обычной повседневностью.
Сюжетное сновидение, в котором дается толкование событию персонажем, видящим сон, есть только в незаконченном рассказе «У Зелениных». В письме матери к дочери мать, объясняя причину своего отъезда в Крым из-за болезни одного из членов семьи, пишет дочери о том, что ей приснился отец дочери, который совершает некоторые действия, и мать даёт толкование этому сновидению. Это призыв к примирению со сложившимися обстоятельствами жизни.
«Снился твой отец, как будто подходит ко мне и подает большой флаг, а на флаге голубой крест. Это к терпению» (У Зелениных, т. VII, с. 510).
Рассказ «Каштанка», как отмечает В.Б. Катаев (Катаев, 1999, с. 59), имеет множество интерпретаций, но все исследователи обращают внимание на приписывание собаке человеческих возможностей. Г.С. Рылькова пишет, что А.П. Чехов «наделяет Каштанку умом и способностью толковать, скучать, рассуждать, делать выводы» (Рылькова, 2015, с. 55). В рассказе «Каштанка» очеловечивание персонажа-собаки происходит не только с помощью приписывания ей перечисленных способностей, но и с помощью представления двух сюжетных сновидений, в одном из которых она, как любая собака в реальной действительности, убегает от дворника.
«Тетке приснился собачий сон, будто за нею гонится дворник с метлой, и она проснулась от страха» (Каштанка, т. VI, с. 440).
Второе сновидение связано с её размышлениями о еде и с поступком, который она совершила днем: украла у кота куриную лапку. В сновидении ей не дают есть собаки. Реальное чувство голода является основой сновидения (см.: Приложение № 1, пример № 35).
Персонажи сюжетных сновидений в произведениях А.П. Чехова могут продолжать во время сновидения мыслительную деятельность, способность слышать, оценивать происходящее, то есть сохранять некоторые функции, свойственные человеку в реальной жизни. Таким образом расширяется представление о физических возможностях и психологических особенностях персонажа во время сновидения. Эта деятельность персонажа обозначена глаголами с соответствующими значениями. Так, Ярцев (см. пример из повести «Три года») во время своего творческого сновидения продолжает «думать»; Лыжин в рассказе «По делам службы» во сне «вспоминает», «слышит», «ему кажется», «представляется»; татарин в рассказе «В ссылке» «слышит», Надя в в рассказе «Зеркало» — «видит», «слышит», персонаж рассказа «Сон» «помнит». Такая особенность персонажей была отмечена при описании сна без сновидений в главе II в рассказах «На пути», «Перекати-поле».
В рассказе «Поцелуй» способность мыслить во время сна представлена именем существительным «мысль» в сочетании с глаголом «оставлять» с отрицанием. В рассказе офицер Рябович, робкий по натуре человек, будучи в гостях, заблудился в чужом доме и попал в темную комнату, где с ним приключилось неожиданное событие: в комнате появилась женщина, которая сначала обняла его, затем поцеловала и убежала, поняв, что это не тот, кого она ждала. Женщину Рябович не знал, но это событие очень взволновало его, он постоянно думал об этом. За ужином Рябович пытался отгадать, какая из присутствующих за столом женщин могла быть той женщиной, поцелуй которой ему так запомнился. При этом он запомнил в первую очередь запах и тактильные ощущения от поцелуя. Вернувшись на квартиру, он все время думал о поцелуе, и его мысли об этом приятном для него событии сопровождали его и во сне (см.: Приложение № 1, пример № 36).
Описание вхождения в сновидение предваряет представление размышлений персонажа, затем словосочетаниями с глаголами совершенного вида уточняется физическое положение Рябовича («укрылся с головой», «свернулся калачиком»), наиболее удобное для начала сна. Но он еще продолжает размышлять о случившемся, и именно его мысли об амбивалентности случившегося являются содержанием сновидения. Персонаж до сна и персонаж во время сна в рассказе одинаково осмысляет реальное событие. После выхода из состояния сновидения, представленного глаголом «проснулся», ощущение радости у персонажа сохраняется. Но в жизни надежда на возможное реальное повторение этих ощущений или других новых оказалась невозможной. Рябович — персонаж рефлексирующий, что представлено и в сновидении, и отсутствующие в реальной жизни радостные события и ощущения приводят его в конце рассказа к мысли о бесцветности и убогости своего существования. В этом рассказе представлено сочетание духовных и физиологических ощущений персонажа, что исследователи объясняют профессиональными знаниями А.П. Чехова (Хшан, 2012, с. 167).
Сюжетные сновидения оформлены текстовыми фрагментами, в которых может быть представлено не только содержание сновидения, но и обозначена рамочная структура фрагмента с помощью определенных показателей начала и завершения сновидения, на что уже обращалось внимание при анализе примеров.
4.2.3. Особенности рамочной структуры сновидений
Рамочная структура, имеющая указание на начало и завершение сновидения в текстовом фрагменте может осуществляться:
— одиночными глаголами, включающими значение фазы начала и окончания процесса: «уснуть», «заснуть», «задремать» «проснуться» («Сон», «Конь и трепетная лань», «Три года», «Каштанка», «Поцелуй», «По делам службы»);
— описанием постепенного изменения сознания при входе в сновидение — при выходе описанием физического состояния персонажа глаголами «вскочить», «вздрогнуть» и словосочетанием «открыть глаза» («Сон», «Сонная одурь», «Зеркало», «Учитель словесности»);
В текстовом фрагменте со сновидением может быть представлен только вход в сновидение. Без специального обозначения выхода из него.
Вход в сновидение без указания на выход представлен:
— глаголами «сниться», «присниться», «уснуть», словосочетанием «видеть во сне» («Кухарка женится», «Обыватели», «Цветы запоздалые», «Тайна», «У Зелениных»);
— при входе может быть дано описание болезненного состояния персонажа («В аптеке», «Гусев»).
Выход из сюжетного сновидения в произведениях А.П. Чехова может быть представлен описанием соединения событий, происходящих в сновидении, с событиями реальной действительности.
Главный персонаж, дворник Филипп Никандрыч, каждый день грубо ругает своих знакомых и родственников за нежелание читать книги и учиться. Но его желание читать книги высмеивается в рассказе, поскольку сам он читал совершенно ненужные для его дела и жизни книги. При чтении книги «Разведение корнеплодов. Нужна ли нам брюква» он стал засыпать. Вхождение в сон представлено описанием изменения физиологического состояния персонажа; затем следует описание сновидения, в котором дворник является участником сновидения (см.: Приложение № 1, пример № 37).
В сновидении пространство осталось таким же, как в реальной действительности, но к людям в городе добавились французы, которых нет в реальности. Они появились в мыслях дворника перед сновидением, когда он размышлял об образовании. Исполнилась мечта дворника, в сновидении все люди стали читать и стали умными. Филипп в сновидении продолжает заниматься своей деятельностью, давать советы людям, что почитать, и очень доволен всеми изменениями. Выход из сна совмещен с реальностью. Неизвестный человек в сновидении задает вопрос лакею, и этот же вопрос, включающий оскорбительные обращения («болван», «скотина»), слышит дворник в реальности.
«А вот кто-то подходит к лакею Мише, толкает его и кричит: «Ты спишь? Я тебя спрашиваю: ты спишь?»
— На часах спишь, болван? — слышит Филипп чей-то громовый голос. — Спишь, негодяй, скотина?
Филипп вскочил и протер глаза; перед ним стоял помощник участкового пристава» (Умный дворник, т. II, с. 73).
Мечты об образовании всех людей таким образом прекратились, дворника потребовали в участок, после чего он уже не советовал читать.
В рассказе «Спать хочется» выход из одного сновидения девочки также представлен соединением двух одинаковых по содержанию реплик, одна из которых включена в сновидение, вторая произносится другим персонажем в реальности и содержит оскорбительные слова в адрес Варьки («подлая») в связи с тем, что она спит и не следит за ребёнком.
«— Подайте милостыньки Христа ради! — просит мать у встречных.
— Явите божескую милость, господа милосердные!
— Подай сюда ребенка! — отвечает ей чей-то знакомый голос. — Подай сюда ребенка! — повторяет тот же голос, но уже сердито и резко. — Спишь, подлая?» (Спать хочется, т. VII, с. 10).
Выход из другого сновидения Варьки соединяет её физические ощущения боли во сне с действиями хозяина («треплет за ухо») в реальности, сопровождающимися репликой с оскорблениями в адрес девочки.
«...Но вдруг кто-то бьет ее по затылку с такой силой, что она стукается лбом о березу. Она поднимает глаза и видит перед собой хозяина-сапожника.
— Ты что же это, паршивая? — говорит он. — Дитё плачет, а ты спишь?» (Спать хочется, т. VII, с. 9).
В повести «Драма на охоте», посвященной расследованию убийства следователем, в сновидение включена реально произнесённая в самом начале повести фраза «Муж убил свою жену!» (см.: Приложение № 1, пример № 38). Эти слова принадлежат попугаю, они повторяются в повести девять раз, в том числе они имеются в сновидении. Фраза «Муж убил свою жену!» в устах попугая, казалось бы, мало что обозначает, она вроде бы лишена смысла, но она важна для развития сюжета в повести. Этот эмоциональный крик птицы приобретает в повести «в результате убийства женщины символико-референтную значимость» (Изотова, 2006, с. 171).
Сновидение представляет читателю реальные субстанции: сам персонаж, пространство (Невский проспект), знакомые женщины (Ольга, Надя, Сози, их наряды), а также субстанции, связанные с реальностью, но не являющиеся реальными в действительности: красная физиономия, которая является результатом слияния в одно целое трёх знакомых лиц и которая в сновидении произносит предложение об убийстве жены мужем. Символическим является также цвет физиономии («красный»), который напоминает о цвете крови. Сновидение связано с убийством Ольги, с осознанием своей вины Зиновьевым, но непризнанием её, попыткой скрыть это и обвинить других людей, не имеющих отношения к убийству. Сновидение позволяет «вскрыть» внутреннее психологическое состояние Зиновьева. При выходе из сновидения повторяется часть фразы, произнесенной красной физиономией в сновидении, в реальности попугай «добавляет» к сообщению о том, кто является убийцей, свою просьбу и «дает» кому-то определение. Фраза попугая выводит персонажа из сновидения.
Это сновидение вроде бы «проецирует» состоявшееся затем убийство Ольги человеком, который назван во сне (Урбенин), обозначен во фразе попугая и фразе «красной физиономии («муж»). Наименование убийцы в сновидении и во фразе попугая может ввести в заблуждение читателя, истина становится ясной только в конце повести, в разговоре Камышева с издателем.
В повести «Три года» в сновидении Юлии стук гроба о дверь дома отца Юлии оказывается в реальности стуком в дверь: стучали люди, принесшие Юлии телеграмму. Стук, соединивший сновидение с реальностью, явился причиной выхода Юлии из сновидения.
Сюжетные сновидения могут иметь рамочную структуру, содержащую указание на вход и выход из сновидения, при этом выход может соединять сновидение с реальностью, как в произведениях «Умный дворник», «Спать хочется», «Драма на охоте», «Три года».
Текстовые фрагменты с сюжетными сновидениями могут иметь указание только на вход, включая описание изменения сознания персонажа.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |