Заключение

Как я ни старался, избавиться целиком и полностью от субъективных, оценочных характеристик мотивов и персонажей чеховской пьесы мне не удалось. Вероятно, это неизбежно. Тем не менее на многие вопросы, связанные с «романом жизни» в пьесе «Три сестры», я постарался дать непредвзятый, независимый от моего отношения к тексту ответ. С.М. Эйзенштейн, предлагая режиссеру подходить к анализу пьесы, как следователь подходит к раскрытию преступления, требует прежде всего объективности в работе с материалом и внимания к малейшим деталям и обстоятельствам. До поры до времени личное, субъективное отношение к тексту пьесы, возникшее при первом знакомстве, желательно «вынести за скобки», чтобы оно не мешало дальнейшему анализу, не искажало той реальности, которую предлагает автор. На этом этапе режиссер выступает в роли криминалиста-ученого, для которого нет «виновных» и «невиновных», а есть только факты и «улики». Когда этот этап завершен, можно вернуться к первому, интуитивному впечатлению и сопоставить его с результатами текстологического разбора. Даже если после проделанной аналитической работы наше первое впечатление покажется ошибочным, это не значит, что надо от него отказаться. Для следователя существует закон, который надо знать и которому надо подчиняться. Режиссер же свободен в выборе позиции, в своем отношении к героям и обстоятельствам, но полученные в результате анализа знания никогда лишними не будут. Они могут пригодиться на любом этапе постановочной работы, стать мостиком, соединяющим чеховское прошлое с современностью, и обогатить постановку неожиданными, интересными решениями.

Мы читаем и воспринимаем пьесы Чехова с высоты более чем ста прошедших лет, опыта двух мировых войн, двух революций, знания о миллионах погибших во имя лучшего будущего... Мы избавились от иллюзии, что жизнь «скоро станет яснее и легче». Мы, напротив, являемся свидетелями того, как жизнь становится все сложнее и тяжелее, как появляются все новые угрозы существованию всего человечества. Социальные эксперименты XX века не принесли обещанного счастья. Мы вернулись к тому, с чего начинали сто лет назад. Реформы XIX и XX столетий не привели к ожидаемым результатам. Мечты о светлом будущем остались мечтами. Попытки их воплощения захлебнулись в крови. «Наташи» и «Лопахины» снова на гребне успеха, возродились во вселенском масштабе. У чеховских сестер Прозоровых оставалась надежда на новую жизнь, у современных «сестер» вместо надежды — опыт и знания. Нельзя все время ходить по кругу, наступая на одни и те же грабли. Хорошо бы понять, что будущее зависит от нас самих. Подобно чеховским героям, мы лишились иллюзий и теперь можем принять жизнь такой, какая она есть на самом деле. Принять — не значит смириться. Принять — это значит начать жить, поверить в свои силы, понять, что жизнь сама по себе главная и единственная цель нашего существования. В этом, на мой взгляд, основная мысль Чехова, писателя, который на протяжении последних лет жизни боролся со смертельным недугом, но продолжал писать и верить в жизнь. Думаю, что он верил до самого конца. Не хотел умирать. Вопреки всем симптомам, диагнозам коллег-врачей, своим медицинским знаниям, вопреки всему. Верил, что «жизнь наша еще не кончена. Будем жить!»