В Мелихове всегда было оживленно: одни приезжали, другие уезжали. «К Вам собирается, по слухам, пол-Москвы! Какой вы счастливец!» — сообщал Антону Павловичу 29 апреля 1895 года А.И. Иваненко, «вечный друг» чеховской семьи.
Обосновавшись в Мелихове, Чехов приглашает к себе родных и друзей, знакомых своих и своей семьи, а иногда и малознакомых людей. Это радушие Чехова нельзя объяснить только традиционным русским гостеприимством. Это было совершенно особое, чисто чеховское тяготение к людям.
Общение с людьми самых различных профессий, различного общественного положения, различной культуры становилось для Чехова творческой потребностью.
Одними из первых навестили Чехова в Мелихове И.И. Левитан и писатель В.А. Гиляровский. «У меня гостит художник Левитан, с которым я каждый день хожу на тягу... приезжал Гиляровский; творил он чудеса: ломал бревна и гарцевал без седла на моих голодных клячах», — писал Чехов 10 апреля 1892 года.
«Мы гуляли в саду, — вспоминает В.А. Гиляровский. — Антон Павлович обратился ко мне: «Гиляй, я устал, покатай меня в тачке». И сел. В тачку поместился и его брат Миша, а когда я повез их к дому, то пожелали снять всю группу». Снимок был сделан Левитаном. По поводу этой фотографии Чехов писал своему знакомому, А.И. Смагину: «Посылаю вам фотографию, снятую в первый день пасхи Левитаном. У меня, как видите, вышел один только глаз. Узнали Гиляровского?»
В этот же день 10 апреля 1892 года Чехов пишет: «Жду к себе еще пропасть гостей».
Постоянная смена приезжавших и уезжавших, смена имен и лиц нашла свое отражение в дневнике П.Е. Чехова:
«Май 1895 г.
1-го. Левитан уехал утром. Антоша и Маша вечером.
5-го. Приехали Маша и Ваня.
6-го. Приехал художник. Приехали: мать, Соня с Володькой и нянькой (жена и сын И.П. Чехова. — К.В.), Семашко и Иваненко.
7-го. Художник, Ваня и Иваненко уехали. Саша приехал (брат А.П. Чехова, Александр Павлович. — К.В.).
8-го. Немирович с женою приехали.
9-го. Тютюнник обедал.
12-го. Л.С. Мизинова у нас».
Мелихово стало родным гнездом для всей большой чеховской семьи. Здесь неоднократно гостили братья Антона Павловича со своими семьями, приезжали родственники из Таганрога, праздновали свои свадьбы Иван Павлович и Михаил Павлович.
Много людей самых различных профессий бывали гостями Чехова в его мелиховской усадьбе, но никогда в доме Чехова нельзя было встретить людей праздных, ничего не делающих. У него бывали только люди труда и талантливые, творчески одаренные люди. Здесь бывали писатели И.Н. Потапенко, В.А. Гиляровский, И.Л. Щеглов, Т.Л. Щепкина-Куперник, художники И.И. Левитан и И.Э. Браз, артист П.М. Свободин, один из основателей Московского Художественного театра Вл.И. Немирович-Данченко, певец В.С. Тютюнник, известная тогда певица В.А. Эберле и другие.
Подолгу гостили в Мелихове ставшие близкими всей чеховской семье виолончелист М.Р. Семашко и флейтист А.И. Иваненко, о котором уже говорилось выше. Частой гостьей Мелихова и своим человеком в чеховской семье была подруга М.П. Чеховой Л.С. Мизинова. В последний год жизни А.П. Чехова в Мелихове сюда приезжала артистка Московского Художественного театра О.Л. Книппер, ставшая впоследствии женой писателя. «Вы имеете много хорошего, — писал А.П. Чехову А.И. Иваненко, — певцы, певицы, воздух, вода, интересные люди и свой талант писательский».
Трудная дорога не останавливала гостей, и тем, кто приезжал в Мелихово невзначай, приходилось иногда идти со станции двенадцать верст пешком. В дневнике П.Е. Чехова имеется такая запись: «4 июля 1897 г. Миша и Леля (Михаил Павлович с женой Ольгой Германовной. — К.В.) приехали из Крыма в 6 ч. вечера. Пришли со станции моционом».
Не раз таким же «моционом» ходил со станции в Мелихово и Антон Павлович.
О трудности поездок в Мелихово, особенно в весеннюю распутицу, Павел Егорович образно пишет в своем дневнике: «Не знаем, приедет ли кто к нам на пасху, теперь так распустятся дороги, что ни санями, ни возом нельзя будет ездить, скорее в Париж можно на молнии съездить, чем к нам в Мелихово от станции» (29 марта 1898 года).
Молодые тогда еще литераторы А.С. Лазарев-Грузинский и Н.М. Ежов однажды приехали в Мелихово из Москвы на велосипедах, которые в то время только что входили в быт. Но тогдашняя дорога от Лопасни до Мелихова не годилась для велосипедной езды. Пришлось брать подводу не только для людей, но и для велосипедов. Поэтому, мечтая о второй поездке в Мелихово, гости предполагали сделать иначе: «Оставить велосипеды в Лопасне и отправиться в Мелихово пешком», — как сообщал А.П. Чехову Н.Е. Ежов.
Душой мелиховской жизни был Антон Павлович. Обаяние Антона Павловича создавало ту атмосферу свободы и непринужденности, которая составляла особенность чеховского Мелихова и, естественно, привлекала сюда самых различных людей.
«Хорошо у вас, и вы даже не представляете, насколько хорошо именно у вас!» — пишет А.П. Чехову А.И. Иваненко в ноябре 1897 года.
Французский профессор Жюль Легра, гостивший летом по соседству с Мелиховом и посетивший Антона Павловича, пишет, что он нашел отдых «в той простой, милой, непринужденной обстановке, которая придает такую прелесть самым обыденным проявлениям русской жизни».
«Мне до смерти захотелось в Мелихово», — читаем в письме И.Н. Потапенко из Парижа от 10 мая 1894 года.
И.Л. Щеглов так вспоминает о своем посещении Мелихова: «Я так чудесно встретил 1 мая, совсем как в родной семье, и долго мне будет помниться и этот день и ваш уютный уголок».
«В Мелихове, — пишет Антону Павловичу Л.С. Мизинова, я чувствовала себя другим человеком».
Василий Саввич Тютюнник «с удовольствием вспоминает о своей поездке в Мелихово», — сообщает А.П. Чехову А.С. Лазарев-Грузинский.
Много раз бывал в Мелихове И.И. Левитан.
Антон Павлович любил приезды Левитана и охотно бродил с ним по окрестностям Мелихова, ходил на охоту.
С Левитаном связан один эпизод, использованный Чеховым в пьесе «Чайка». Писатель так сообщает о нем в письме от 8 апреля 1892 года: «У меня гостит художник Левитан. Вчера вечером был с ним на тяге. Он выстрелил в вальдшнепа; сей, подстреленный в крыло, упал в лужу. Я поднял его: длинный нос, большие черные глаза и прекрасная одежда. Смотрит с удивлением. Что с ним делать? Левитан морщится, закрывает глаза и просит с дрожью в голосе: «Голубчик, ударь его головкой по ложу...» Я говорю: не могу. Он продолжает нервно пожимать плечами, вздрагивать головой и просить. А вальдшнеп продолжает смотреть с удивлением. Пришлось послушаться Левитана и убить его. Одним красивым, влюбленным созданием стало меньше, а два дурака вернулись домой и сели ужинать».
В 1895 году Левитан посетил Мелихово после длительного перерыва. Уезжая, он оставил Чехову следующую записку: «Я рад несказанно, что вновь здесь у Чеховых. Вернулся опять к тому, что было дорого и что на самом деле и не переставало быть дорогим». В 1897 году И.И. Левитан встречал у Чеховых в Мелихове Новый год.
Чехова и Левитана по-прежнему сближала любовь к природе, способность находить поэтическую красоту в скромных и неказистых на первый взгляд пейзажах Мелихова.
Интересна в этом отношении надпись, сделанная Чеховым на книге «Пестрые рассказы», подаренной Левитану. К обычной дарственной надписи: «Знаменитому Левитану от великодушного автора» добавлено: «Утро 22/VIII 1897 г. Кричат грачи. Мелихово». Эта единственная в таком роде надпись вряд ли сделана Чеховым случайно. Чехов буквально тремя словами нарисовал картину чудесного летнего утра в Мелихове и знал, что Левитан оценит это.
И.И. Левитан бывал в Мелихове не только как гость Чехова: его влекла в Мелихово и скромная лирическая красота мелиховского пейзажа. Так же как и другие художники, бывавшие у Чехова в Мелихове, Левитан часто уходил в окрестности Мелихова на этюды и надолго исчезал из усадьбы со своим большим зонтом и красками. Мелихову посвящено несколько работ Левитана. Небольшой этюд «Мелихово», изображающий деревню ранней весной, подарен Левитаном Чехову. В настоящее время этюд находится в Доме-музее А.П. Чехова в Москве.
В 1895 году в Мелихове Левитаном написаны акварель «Тяга» и небольшой этюд, связанные с Мелиховом. Обе эти работы были подарены художником А.П. Чехову и в настоящее время находятся в Ялтинском доме-музее А.П. Чехова.
Известно, что Левитаном написан еще один этюд, изображающий деревню Мелихово и усадьбу Чехова. Можно думать, что мелиховские впечатления живут и в других работах великого русского пейзажиста: «Лунная ночь. Деревня» (1897), «Избы» (1899), «Сумерки. Стога» (1899).
Левитан и Чехов, бродя вместе по окрестностям Мелихова, видели одни и те же картины природы, и каждый художник по-своему творчески воспринимал и изображал их. Один из таких мелиховских пейзажей — широкая деревенская улица с крестьянскими избами, одиноко стоящими деревьями и полем вдали — изображен на упомянутой уже картине Левитана «Лунная ночь. Деревня». Этот же мелиховский пейзаж привлек и внимание Чехова, и он запечатлел его в рассказе «Человек в футляре».
Любили бывать в Мелихове подруги М.П. Чеховой художницы А.А. Хотяинцева и М.Т. Дроздова. Неоднократно гостила Н.М. Линтварева, с которой Чеховы подружились еще в Сумах, приезжала и жила подолгу О.П. Кундасова, которую А.П. Чехов в шутку называл астрономкой (она была математиком по образованию), Д.М. Мусина-Пушкина, хорошая знакомая семьи Чеховых, впоследствии артистка Александринского театра.
В Мелихове всегда были рады приезду гостей.
«...все мои приказали мне просить вас непременно приехать в Мелихово», — пишет Антон Павлович Л.С. Мизиновой 19 декабря 1892 года.
«Жду вас и мечтаю о вашем приезде, как житель пустыни бедуин мечтает о воде», — писал он ей же в июле 1892 года.
«Редко кому мы бываем так рады, как вам», — пишет Чехов Н.М. Линтваревой 15 января 1893 года.
«Я буду в восторге, если вы приедете ко мне», — пишет Чехов Т.Л. Щепкиной-Куперник 28 ноября 1894 года.
Атмосфера легкой влюбленности, царившая в чеховской усадьбе, придавала мелиховской жизни большую поэтичность. Антон Павлович вносил в эту атмосферу тонкую, изящную шутку.
«Тюльпану моей души и гиацинту сердца моего милой Татьяне Львовне Щепкиной-Куперник», — такую надпись делает он на книге, подаренной им Т.Л. Щепкиной-Куперник.
«Увы, я уже старый молодой человек, любовь моя не солнце и не делает весны ни для меня, ни для той птицы, которую я люблю!» — пишет он шутливо Л.С. Мизиновой.
С приездом гостей дом Чехова наполнялся неистощимым весельем и шутками, остроумными выдумками. Гости совершали прогулки по окрестностям Мелихова, собирали грибы, ездили большой компанией в «Давыдову пустынь». «Запрягали тарантас, телегу и беговые дрожки. А.П. надевал белый китель, перетягивал себя ремешком и садился на беговые дрожки. Сзади него, бочком, помещались Лика (Л.С. Мизинова. — К.В.) или Наташа Линтварева и держались руками за этот ремешок. Белый китель и ремешок давали Антону Павловичу повод называть себя гусаром. Компания трогалась, впереди ехал на беговых дрожках «гусар», а за ним телега и тарантас, переполненные гостями», — писал в своих воспоминаниях Михаил Павлович.
По вечерам собравшиеся в Мелихове гости рассаживались на ступеньках террасы и вели беседы на разные темы. Антон Павлович в таких случаях любил сидеть где-нибудь в стороне и слушал разговор с легкой, ему одному свойственной милой чеховской улыбкой, в которой попеременно выражалось и добродушие, и едва заметная ирония. И от этой улыбки собравшимся становилось как-то особенно легко, приятно, уютно.
Когда в Мелихово приезжали И.Н. Потапенко и Л.С. Мизинова, усадьба наполнялась музыкой и пением. Лидия Стахиевна садилась за рояль и пела входившую тогда в моду «Валахскую легенду» Брага, которая очень нравилась Антону Павловичу. Потапенко играл на скрипке. «Выходило очень хорошо, — вспоминал М.П. Чехов. — В доме поют красивый романс, а в открытое окно слышатся крики птиц и доносится действительно одурманивающий аромат цветов». Эти музыкальные впечатления ожили потом в рассказе Чехова «Черный монах».
«Случалось, что во время шумного разговора или музыки Антон Павлович вдруг исчезал, но ненадолго, через несколько минут он появлялся, и оказывалось, что в это время он был у себя в кабинете, где написал две-три строчки, которые сложились в его голове. Это он делал довольно часто в течение дня, — рассказывает И.Н. Потапенко. — По вечерам, когда около полуночи все в доме расходились по своим комнатам и в доме потухали огни, в его кабинете долго еще горела лампа».
Летом 1897 года в Мелихове гостил художник И.Э. Браз. Он писал для Третьяковской галереи портрет Чехова. Антон Павлович только что вернулся из клиники, где он лежал после тяжелого кровохарканья. Его очень утомляли эти сеансы. «Художник арестовал меня и не отпускает от себя ни на один шаг...» — говорил он в одном письме. И в другом: «Меня пишут. Я позирую и варюсь в собственном соку: жара чертовская». Однажды Чехов пришел на сеанс, как вспоминает художник, в клетчатых штанах и с голубым галстуком. И.Э. Браз возразил против этого костюма и посоветовал переодеться. Чехов немного обиделся: «Зачем вы меня изображаете мрачным, кислым, я веселый человек, я ведь Чехонте».
Портрет вышел неудачный, и в следующем, 1898 году в Ницце Браз написал новый портрет, который и поступил в Третьяковскую галерею. Портрет не нравился Чехову. «Меня пишет Браз, — сообщает Чехов. — Мастерская. Сижу в кресле с зеленой бархатной спинкой. En face. Белый галстук. Говорят, что и я и галстук очень похожи, но выражение, как в прошлом году, такое, точно я нанюхался хрену»; «...портрет мне не кажется интересным. Что-то есть в нем не мое и нет чего-то моего».
Это мнение разделяли и близкие Антона Павловича. «Не нравится он мне... — писала А.П. Чехову М.Т. Дроздова, — но я знаю, что если его повесят в галерее, то он будет иметь успех огромнейший, в особенности после ваших «Мужиков»... а портрета вашего очень ждут».
Художница А.А. Хотяинцева нарисовала на этот портрет дружеский шарж-карикатуру «А.П. Чехов перед своим портретом работы Браза в Третьяковской галерее». Этот рисунок находится сейчас в Московском доме-музее А.П. Чехова.
Антон Павлович любил приезды в Мелихово артиста Петербургского Александринского театра Павла Матвеевича Свободина. В один из его приездов Чехов, выполняя просьбу издателя Суворина, работал над сокращением объемистого романа Дюма «Граф Монте-Кристо». «Я сократил его так, что он стал похожим на человека, перенесшего тиф», — писал Чехов 28 мая 1892 года.
П.М. Свободин нарисовал по этому поводу карикатуру, на ней был изображен Чехов, сокращающий «Графа Монте-Кристо», и Дюма, который смотрел на работу Чехова и рыдал.
В апреле 1897 года к А.П. Чехову в Мелихово приехали два студента-филолога. Они были горячими поклонниками Чехова, слыхали, что он тяжело болен, только что выписался из клиники, и решили навестить его в Мелихове. Они были радушно встречены, ночевали во флигеле и все утро беседовали с Антоном Павловичем. Они говорили о начавшихся тогда студенческих волнениях, об организации студенческой газеты, о Левитане. «Какой это сильный, могучий талант», — сказал Антон Павлович. Студенты интересовались и литературной работой Чехова.
«А.П. подвел нас к низенькому книжному шкафу, достал с полки кучку лежавших на ней томиков своих сочинений суворинского издания и предложил каждому из нас выбрать то, что ему нравится, — вспоминает один из студентов, А.И. Яковлев, впоследствии профессор, историк, член-корреспондент Академии наук. — Мой спутник потянулся к «Хмурым людям», а я к «Палате № 6». Антон Павлович написал на книге: «Алексею Ивановичу Яковлеву на добрую память от автора. Антон Чехов. 97. 16/4. Мелихово». Это был сборник рассказов А.П. Чехова, выпущенный в 1895 году; в него входили: «Палата № 6», «Бабы», «Страх», «Гусев». Книга эта хранилась в семье А.И. Яковлева как реликвия целых шестьдесят два года и в столетний юбилей А.П. Чехова (в 1960 году) была передана в дар Московскому дому-музею А.П. Чехова.
Крестьянин-беллетрист Севастьянов, проезжавший по Каширскому тракту домой в Бронницкий уезд, остановился в Мелихове. Пока кормили лошадей, Севастьянов направился к Антону Павловичу. Узнав, что Севастьянов тоже пишет, Антон Павлович подробно расспрашивал о его литературной работе, о его основной профессии и дал ему много советов.
Иногда приезжали в Мелихово люди, которые утомляли хозяев, были им малоприятны. Одним из таких гостей был сотрудник «Недели», а позднее «Нового времени», публицист, реакционер М.О. Меньшиков. «В Мелихове вздохнули с облегчением, когда он уехал», — вспоминает М.П. Чехова. Отдельные черты Меньшикова были использованы Чеховым позднее при создании образа человека в футляре.
Как-то помощник исправника в минуту откровенности сказал Михаилу Павловичу: «Над вашим братом Антоном установлен негласный надзор. Мы получили об этом сообщение». Вскоре к Антону Павловичу приехал познакомиться молодой человек в военной форме, отрекомендовавшийся врачом. «Он стал изъясняться насчет политики, вызывать на откровенность и перешел наконец на такие колючие темы, что нетрудно было отгадать в нем шпиона», — пишет Михаил Павлович.
Обилие гостей порой мешало Чехову работать. «Нельзя сосредоточиться, — писал он и, обращая все в шутку, продолжал: — Для того чтобы думать и сочинять, приходится уходить на огород и полоть там бедную травку, которая никому не мешает».
В 1894 году А.П. Чехов выстроил небольшой деревянный флигелек, где он мог спокойно работать. «Флигель у меня вышел мал, но изумителен», — пишет он в одном письме. Это был маленький домик с двумя крошечными комнатками, в одной из которых стояла кровать, а в другой — письменный стол. Флигелек расположился среди ягодных кустарников, и, чтобы попасть в него, нужно было пройти фруктовый сад. Весной здесь цвели вишни и яблони. Зимой флигель так заносило снегом, что к нему приходилось прокладывать целые траншеи в рост человека, вспоминает М.П. Чехов. Первоначально флигель предназначался для приезжих; в нем не раз ночевали И.И. Левитан и другие гости. Вскоре флигель стал рабочим кабинетом Антона Павловича.
Чехов очень любил свой флигель. В дневнике П.Е. Чехова имеется такая полушутливая запись: «1898 г. июль 23-е. Антоша перебрался в скит, подвизается в посте и трудах, отшельником удалясь от мирской суеты». Когда Чехов был дома в Мелихове, над домиком подымался флаг. «Купи у Мюра и Мерилиза флаг для флигеля, таких размеров, как был, или немножко больше, и 10 аршин шнурка для поднятия сего флага», — пишет А.П. Чехов М.П. Чеховой в январе 1898 года. Флаг поднимали для того, чтобы крестьяне знали, что Антон Павлович дома, и могли бы приходить к нему со своими делами.
Флигель сохранился до настоящего времени. Он восстановлен в том виде, в каком был при жизни писателя.
Для многих чеховских гостей дни, проведенные в Мелихове, оставили неизгладимое впечатление, стали очень значительными днями их жизни.
Особенно большую роль сыграло Мелихово в жизни Л.С. Мизиновой, с которой Чехов познакомился еще в Москве в конце 80-х годов. Л.С. Мизинова часто бывала в Мелихове, и между ней и Антоном Павловичем установились дружеские отношения, за которыми угадывалась влюбленность. Однако, как это стало ясно после опубликования некоторых писем Л.С. Мизиновой и воспоминаний М.П. Чеховой, это чувство не было обоюдным. Лидия Стахиевна глубоко и серьезно полюбила Чехова, который пытался обратить все в шутку. Л.С. Мизинова стала встречаться с И.Н. Потапенко и увлеклась им. Возможно, что в этом новом увлечении она искала освобождения от своего мучительного безответного чувства к Чехову.
В марте 1894 года Л.С. Мизинова и И.Н. Потапенко уехали за границу. Роман закончился печально для нее. Потапенко расстался с Л.С. Мизиновой, оставив ее с ребенком, который вскоре умер. Пережив тяжелую душевную драму, Лидия Стахиевна вернулась в Россию и снова стала бывать в Мелихове. Между ней и Чеховым возобновились прежние дружеские отношения.
Свое большое чувство к Чехову Л.С. Мизинова сохранила навсегда. В 1898 году она подарила А.П. Чехову свою фотографию с такой надписью: «Дорогому Антону Павловичу на добрую память о воспоминании хороших отношений. Лика».
И дальше были написаны слова из известного романса Чайковского на стихи Апухтина:
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загуби, —
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы —
Все для тебя!..
Я могла написать это восемь лет тому назад, я пишу сейчас и напишу через 10 лет».
Но через десять лет Антона Павловича уже не было в живых...
Мария Павловна вспоминает, как в Москве после похорон Антона Павловича Лидия Стахиевна, вся в черном, пришла к Чеховым и часа два молча простояла у окна, не отвечая на попытки заговорить с ней... Все прошлое, пережитое, должно быть, стояло перед ее глазами.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |