В спорах о жизни, которые ведутся в доме Должиковых, активное участие принимает доктор Благово. Точнее, он единственный оппонент Маши Должиковой: за ужином с Мисаилом и доктором, когда Маша высказывает свое мнение о том, как живут люди талантливые и средние, Мисаил не произносит ни слова. Зато доктор весьма активно возражает Маше. Но он убеждает ее не в том, что нужно искать какой-то иной способ жизни, а в том, что ей не удастся подметить глубокое общественное течение. Он говорит: «Разве можно подметить то, чего нет?» Маша не соглашается: «Нет, потому что мы не видим» [С. 9, 230]. Однако доктор утверждает, что представления о течениях просто почерпнуты из литературы: «Общественные течения — это новая литература выдумала. Их нет у нас» [С. 9, 230].
Впрочем, Благово отрицает все же не наличие течений в общественной жизни, а их серьезность, основательность. При этом образом серьезности течения становится его метафорическая глубина:
— Никаких глубоких общественных течений у нас нет и не было, — говорил доктор громко. — Мало ли чего не выдумала новая литература! Она выдумала еще каких-то интеллигентных тружеников в деревне, а у нас обыщите все деревни и найдете разве только Неуважай-Корыто в пиджаке или в черном сюртуке, делающего в слове «еще» четыре ошибки. Культурная жизнь у нас еще не начиналась. Та же дикость, то же сплошное хамство, то же ничтожество, что и пятьсот лет назад. Течения, веяния, но ведь всё это мелко, мизерабельно, притянуто к пошлым, грошовым интересикам — и неужели в них можно видеть что-нибудь серьезное? Если вам покажется, что вы подметили глубокое общественное течение, и, следуя за ним, вы посвятите вашу жизнь таким задачам в современном вкусе, как освобождение насекомых от рабства или воздержание от говяжьих котлет, то — поздравляю вас, сударыня. Учиться нам нужно, учиться и учиться, а с глубокими общественными течениями погодим: мы еще не доросли до них и, по совести, ничего в них не понимаем. <...>
— Наше дело — учиться и учиться, стараться накоплять возможно больше знаний, потому что серьезные общественные течения там, где знания, и счастье будущего человечества только в знании. Пью за науку! [С. 9, 230].
Два этих контекста показывают, что прилагательные серьезное и глубокое синонимизируются, обозначая один и тот же признак словом в прямом значении и метафорически.
Доктор выражает весьма ироничное отношение к существующим и существовавшим общественным интересам и идеям. Он, однако, не отрицает самой возможности достойного, заслуживающего внимания направления общественной мысли и деятельности. Он также называет его словом течение, предпочитая, однако, атрибутизации глубокое определение серьезное: первое скомпрометировано тем, что употребляется применительно к течениям, которые на самом деле таковыми не являются, считает доктор. Благово явно иронизирует по поводу глубины существующих общественных течений. «Мелкость» одного из направлений современной жизни, как видит его доктор, показывает используемое героем собственное имя из «Мертвых душ» Н.В. Гоголя — Неуважай-Корыто, вторая часть которого измеряет «глубину» течения, а первая выражает соответствующее отношение к нему Благово. Для понятия глубокое общественное течение, считает доктор, пока еще не наступило время («с глубокими общественными течениями погодим»).
Обходя иногда девальвированную «водную» метафорику, определяющую суть общественной жизни, доктор, однако, принимает ее и использует. Так, являясь оппонентом Мисаила Полознева, уважая его за то, что тот смог «изменить так резко и круто свою жизнь» [С. 9, 220], он пытается опровергнуть его убеждение относительно сущности самого избранного Мисаилом образа жизни. Он подсказывает другой возможный вариант жизни — стать художником или ученым — и при этом использует сравнительную степень наречий широко и глубоко, которые естественно порождают «водный» образ — образ реки:
...если бы силу воли, это напряжение, всю эту потенцию, вы затратили на что-нибудь другое, например, на то, чтобы сделаться со временем великим ученым или художником, то ваша жизнь захватывала бы шире и глубже и была бы продуктивнее во всех отношениях? [С. 9, 220].
Хорошая жизнь человека, таким образом, ассоциируется у доктора с широким и глубоким водным потоком, все более покрывающим земное пространство. Обратим внимание, что глагол захватывать вносит сему «насильственное присвоение». Жизнь в образе водного потока тем самым выглядит агрессором, захватывающим чужое пространство, землю, являющейся дорогой-жизнью других людей. Этим, по сути, измеряется продуктивность жизни, по Благово.
Представления доктора Благово, выражающиеся в его языке, роднят его с людьми, которые принимают идею попутного движения (точнее, плавания) с общественными течениями — такой выглядит Маша Должикова. Однако в отличие от Маши для доктора принципиальным является различие между течениями. Для него существуют течения, не заслуживающие внимания, несерьезные, и течения хорошие, продуктивные. Водная метафора порождает соответствующие метафорические признаки этих течений — мелкость первых и глубину и ширину вторых. Происхождение мелких течений доктор связывает с современной литературой. Источник глубоких общественных течений — знания, занятия человека наукой или искусством.
Какие бы течения доктор ни отстаивал, само признание им идеи течения в сущности своей соответствует несамостоятельности человека, подчиненности его тем или иным жизненным условиям.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |