Не только Короленко, но и еще один вестник Сахалина появился — мелькнул — в кудринском доме. Появился, чтобы способствовать той самой неуловимой сознанием душевной работе.
Представим такой разговор между Антоном Павловичем и его матерью, который вполне мог состояться в один из апрельских дней 1889 года.
— Матушка, откройте. Кто-то пришел, — не поднимаясь из-за письменного стола, попросил Чехов.
— Ну, кто там еще в такую рань? — Евгения Яковлевна отодвинула занавеску, надела очки и выглянула в окно. — Господи, какой-то нищий или бродяга! Весь в лохмотьях. Подаяние, что ли, просить? Что ж я ему подам? На них ведь не напасешься. Разжалобят и последнее выпросят.
— Да вы откройте. Пусть хотя бы погреется... — Антон Павлович отложил ручку, смиряясь с тем, что начатой фразы ему все равно не закончить, пока не выяснится, кто этот неведомый посетитель.
Евгения Яковлевна долго возилась с замком, словно не ожидая ничего хорошего от подобного гостеприимства, но не решаясь возразить сыну.
— Говорит, к тебе, Антоша. Писатель. — Она покачала головой, словно позволяя писателям быть такими, какими им вздумается (вольному воля), а себе — лишь усмехнуться по этому поводу и тотчас спрятать усмешку из опасения, что сын ее не одобрит. — По дороге из Углича в Петербург завернул к нам.
— Какой еще писатель? — Чехов все-таки приподнялся из-за стола.
— Уж я не знаю, какой... нынче каждый стремится.
— У него с собой рукопись?
— Похоже, что нет. Но только он говорит, что писал тебе в декабре прошлого года.
— Ах, так это Свешников, автор «Записок пропащего человека». Зови, зови...
— Вот именно что пропащего... — Евгения Яковлевна вздохнула от мысли, что автор не случайно назвал так свою книгу — назвал в полном соответствии со своим обликом. — Сейчас позову.
— Свешников, Свешников из угличского «Батума» — вот он сам и пожаловал, — произнес Чехов так, словно у него были на этот счет свои собственные мысли.
Кто такой Н.И. Свешников, посетивший Чехова в апреле 1889 года? Назвать его чудаком и оригиналом было бы, пожалуй, неверно. Все-таки оригинальность предполагает некую изысканность, тонкий вкус, свободу от условностей, оригинал своими чудачествами выражает особенное, лишь ему свойственное отношение к жизни. Свешников же сливался с безымянной массой пьяненьких (от первого варианта названия романа Достоевского «Бедные люди»). И оригинальность его заключалась, пожалуй, лишь в том, что запоями он страдал жесточайшими, хотя при этом не только умудрялся писать, но и страстно любил книгу.
Бывший петербургский букинист, он прекрасно разбирался во всевозможных раритетах, способен был часами говорить о книгах, мог дать любую консультацию, когда же одолевала его русская болезнь, пропивал все подчистую, до последней нитки и оказывался в самых жутких ночлежках, среди таких же бездомных, бродяг, проституток, воров и босяков.
Угличский «Батум» — одна из таких ночлежек, хотя точнее было бы ее назвать даже не «Батумом», а «Сахалином». Во всяком случае, для Чехова она стала таким Сахалином, русским адом, недаром один из петербургских знакомых ему писал: «На Вас я сильно рассчитывал, что при Вашем большом таланте Вы широко можете воспользоваться Свешниковым, как очень интересным типом... Я шел в своем воображении далеко: я думал, что Вы воспользуетесь Свешниковым, как Вергилием (чтобы) вместе с ним осмотреть, вероятно, совершенно оригинальный «ад» бедности и несчастья, каким должен быть угличский «Батум»...»
Чехов не поехал в Углич, поскольку все это намеревался увидеть на Сахалине, куда более страшном «аде» бедности и несчастья. Но со Свешниковым он встретился — признал в нем своего Вергилия, обласкал его, обещал поговорить о нем с издателями, дал денег на дорогу.
— Ну, прощайте... — Перед тем, как протянуть ему руку, Чехов еще раз оглядел гостя, словно стараясь что-то в нем хорошо запомнить.
— Благодарю за все, Антон Павлович... — Свешников тоже смотрел на него так, словно ему хотелось сохранить в памяти каждую черточку его лица.
— Счастливого вам пути. Доберетесь до Петербурга, передавайте привет знакомым.
— Непременно передам.
— И старайтесь не пить. У вас же такая светлая голова...
— Стараюсь, но не все в моей власти. Если все-таки соберетесь в Углич, буду очень рад. Покажу вам «Батум».
— Спасибо, но у меня, наверное, свой «Батум». И там я должен побывать непременно.
— Тогда и вам счастливого пути.
Свешников взял палку, надел заплечную котомку, вышел за ворота и зашагал по Садовой.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |